— Войдите, — с заметной досадой разрешила верховная жрица.

Пригнувшись, в комнату шагнул десятник конной стражи, и увидев девушку, широко улыбнулся.

— Здравствуйте, госпожа Дарита! Здравствуйте, госпожа Юлиса! Я думал, вы ещё не пришли.

— Здравствуйте, господин Фарк, — кивнула хозяйка кабинета. — Мы тут немного поговорили, чтобы госпожа Юлиса не заскучала, ожидая вас.

Девушка встала, проговорив с нескрываемым облегчением:

— До свидания, госпожа Дарита.

Едва Румс закрыл за ними дверь знакомой каморки, путешественница поспешила заявить:

— То, что Орри никого не узнал, ничего не значит! Моя рабыня поговорила с привратником из дома Ноор Учага…

И Ника рассказала о двух внезапно исчезнувших слугах горца и его частых отлучках из города.

Хмурый сын консула слушал внимательно, не задавая никаких вопросов.

— Думаю, они стерегут Вестакию и Паули в каком-то тайном месте, — закончила она, решив вначале дать возможность собеседнику высказаться, а потом предложить составить ей компанию на завтрашней прогулке.

— Или просто вернулись в племя, — задумчиво проговорил молодой человек. — Мне тоже удалось кое-что выяснить, госпожа Юлиса. Вчера я с одним приятелем заглянул к Ноор Учагу.

— Вот как? — встрепенулась девушка, криво усмехаясь. — Всё же решили спросить его о своей невесте?

— Нет, — невозмутимо покачал головой десятник конной стражи. — От имени своего начальника я спросил, когда атавки спустятся на зимние стоянки?

— Зачем вам это? — недоуменно поинтересовалась собеседница.

— Просто предлог, чтобы с ним встретиться, — честно признался Румс. — И знаете, Ноор Учаг оказался очень радушным и гостеприимным человеком. Как и все горцы, тут же приказал накрыть стол, угостил очень хорошим вином. Сказал, что ещё не получил известий от отца, но как только что-нибудь узнает, обязательно сообщит.

Сын консула, откинувшись, прижался спиной к каменной стене и вытянул почти во всю длину комнаты волосатые ноги в запылённых сандалиях.

— Мы выпили и хорошо посидели. Ноор Учаг — прекрасный собеседник, разбирается в лошадях, оружии и охоте. Он подтвердил, что женится на дочери вождя хименов, и жалеет, что теперь будет бывать в городе только наездами…

Путешественница презрительно фыркнула, но молодой человек, не обращая внимания, продолжал, будто разговаривая сам с собой:

— Ноор Учаг очень сочувствовал, когда узнал, что Вестакия моя невеста. Говорил, что никогда с ней не встречался, но слышал о красоте дочери консула Картена. И я не услышал в его речах лжи, госпожа Юлиса.

С каждым его словом у слушательницы становилось всё тяжелее на душе.

— Но я хорошо помню, что вы мне рассказывали, — Румс пристально посмотрел ей в глаза. — Оставив Ноор Учага с приятелем за столом, я отлучился и беспрепятственно обошёл весь дом. Там нет ни одной закрытой двери. Даже кладовка оказалась открыта. Там рабы что-то перебирали. Я заглянул внутрь и не увидел ни Вестакии, ни вашей служанки. В этом доме никто никого не прячет.

— Ещё бы! — возмущённо вскричала Ника, поражённая тупостью собеседника. — Он…

Молодой человек властным движением руки заставил её замолчать.

— Тогда я вернулся и напрямик спросил Ноор Учага, зачем он приходил к Картенам?

— И что он сказал? — невольно подалась вперёд девушка.

— Что не вправе разглашать чужие тайны, — ответил десятник конной стражи. — Но я настаивал.

Молодой человек усмехнулся.

— Пришлось даже упрекнуть его во лжи. Он же говорил, что не видел Вестакии. Атавки — очень гордый народ, госпожа Юлиса. Не желая прослыть лжецом, Ноор Учаг не стал скрывать ничего, кроме имён.

Путешественница скривилась, заранее не веря ни единому слову.

— Один из его друзей задолжал Картену большую сумму, — начал рассказывать Румс. — И попросил Ноор Учага похлопотать за него у консула об отсрочке…

Ника раздражённо фыркнула.

— Что же он сам не зашёл? Стеснялся?

— Стеснялся, — неожиданно подтвердил собеседник. — Про этого молодого человека и господина Картена одно время ходили нехорошие слухи. Чтобы не давать повода для новых сплетен, он не захотел сам встречаться с консулом.

Отвернувшись, девушка одними губами коротко и не толерантно обозвала заимодавца и должника.

— Но Картен отказал, — меланхолически продолжил десятник конной стражи. — Тогда Ноор Учаг ушёл, так и не увидев его дочери. Теперь понимаешь, почему он не хотел говорить об их встрече?

— Не совсем, — честно призналась путешественница. — Если вы намекаете на то, что они были любовниками, то разве подобные отношения между мужчинами в Канакерне под запретом?

— Разве можно запретить людям любить и наслаждаться друг другом? — укоризненно покачал головой Румс. — Но господин Картен — женатый человек. Он давал клятву верности супруге перед лицом благодетельной Ноны и не должен принимать дома… такого гостя. Что скажут соседи?

Ника подумала, что в таком случае должник мог поговорить с мореходом где-нибудь на улице. Но видимо для её собеседника подобное объяснение прозвучало достаточно убедительно, и у кавалериста вновь возникли сомнения в причастности варвара к исчезновению Вестакии.

— Вам я верю, госпожа Юлиса, — продолжал десятник. — Просто вас обманул этот мерзкий лгун Зипей Скела.

«Устроить бы вам очную ставку, — зло думала девушка. — Так я сама этого козла предупредила. Но кто же знал, что гусар такой недоверчивый?»

А больше ничего у неё против горца нет, кроме виноватой улыбки да неадекватной реакции дочки консула. Путешественница решительно тряхнула головой. Горец виноват уже хотя бы потому, что у неё просто нет никого другого на примете!

— А может, это Ноор Учаг вам соврал? — предположила Ника, продолжив с жаром. — Я видела, как он уходил из дома Картена, я знаю, что случилось потом с Вестакией. Просто варвар — очень умный человек. Это значит, что вашей невесте грозит смертельная опасность. Если её вообще уже не убили.

— Почему вы так думаете? — Румс смотрел на неё с иронией и участием, словно взрослый умудрённый жизнью человек, с которым ребёнок делится своими детскими страхами.

— После таких разговоров он сразу поймёт, что вы его в чём-то подозреваете, — стараясь сохранять спокойствие, начала объяснять девушка. — И если пленницы ещё живы, обязательно от них избавится.

С сожалением вздохнув, молодой человек возвёл очи горе. Намёк на её глупость, а то и слабоумие, оказался настолько прозрачным, что путешественница, едва не задохнувшись от ярости, выпалила:

— А если Ноор Учаг хоть как-то связан с теми слухами, из-за которых Картена собирались выгнать из городского совета…

— Кого выгнать? — резко перебил её десятник конной стражи. — За что? Кто вам сказал?

Спохватившись, что сболтнула лишнее, Ника выругалась про себя. Но слово — не воробей, пришлось выдать вчерашний разговор с мореходом.

— Сам господин Картен, — не без гордости заявила девушка. — Он выяснил, что кто-то подкупил некоторых… продажных граждан, чтобы те на хоре предложили лишить его звания консула. И всё из-за того, что Вестакия то ли сбежала с любовником, то ли покончила жизнь самоубийством. Вроде как человеку, так наказанному богами, в городском совете делать нечего.

Рассказчица криво улыбнулась.

— По мне так причина глупая. Но, видимо, у вас думают по-другому.

— Я слышал, как кое-кто упрекал Картена в том, что он не сумел воспитать у дочери почтения к родителям и уважения к нашим обычаям, — медленно проговорил Румс. — Но лишить звания консула…

Он помолчал, обдумывая услышанное.

— Люди не хотят выполнять приказы тех, от кого отвернулась удача.

— Вот видите! — обрадовалась путешественница. — После благоприятного жертвоприношения Нутпену разговоры, кажется, стихли. Но если найдут тело Вестакии, они вспыхнут вновь. Тогда Картен точно вылетит из совета.

— И вы уверены, что Ноор Учаг имеет к этому какое-то отношение? — взгляд молодого человека сделался тяжёлым и давящим, словно каменная плита.