Пока госпожа корпела над папирусом, Риата с помощью трута, кремня и железного кресала разожгла масляный светильник, предварительно слегка выдвинув фитиль. От чего тот сразу начал коптить.

Естественно, девушка тут же поинтересовалась, зачем это нужно? Женщина объяснила, что оттиск намазанной чернилами печати может получиться слишком расплывчатым. Поставив жирную точку, больше напоминавшую кляксу, Ника сняла с шеи висевший на кожаном шнурке перстень. Подержав над огоньком, пока тот не покрылся слоем сажи, и с силой прижав папирус, с удовлетворением хмыкнула, увидев чёткое изображение причудливого герба из нескольких переплетённых букв.

Отдав рабыне свёрнутое разрешительное письмо, девушка добавила к нему серебряную монету.

— Вдруг понадобится за что-то заплатить, — пояснила она. — Или купить еду. Если задержишься.

— Спасибо, добрая госпожа, — низко поклонилась растроганная Риата.

Подумав, путешественница решила поставить в известность госпожу Картен о том, что посылает рабыню в усадьбу. Не стоит игнорировать хозяйку дома.

Как и предупреждала невольница, Тервию Ника нашла в комнате с ткацким станком. С заплаканным лицом женщина сидела у стены, наблюдая за сыновьями, расставившими по полу деревянных солдатиков. Успевший позабыть о свалившемся на семью горе Валрек что-то увлечённо говорил старшему брату, но тот, похоже, не имел никакого настроения играть.

Заметив гостью, супруга консула нахмурилась.

— Прошу прощения, что беспокою вас, госпожа Картен, — чуть склонилась девушка. — Я посылаю свою невольницу в вашу усадьбу. Мне необходимо кое-что выяснить у гантов.

— Это ваша рабыня, госпожа Юлиса, — равнодушно пожала плечами женщина, но всё же спросила. — Она хоть дорогу знает?

— Найдёт, — уверенно заявила Ника.

Восприняв молчание, как знак одобрения, она собралась выйти, но была остановлена тихим голосом Тервии.

— Что вы такое видели, госпожа Юлиса, если решили, что какой-то варвар приходил сватать мою дочь?

— Ваш супруг запретил мне говорить об этом, — напомнила гостья.

— Уртекс, — обратилась хозяйка дома к старшему сыну. — Поиграйте в саду.

— Ну, мама! — заканючил подросток, очевидно, не желая пропустить такой интересный разговор.

— И внимательно следи за своим братом, — в голосе матери прорезался металл. — Пока я не решу, кому из рабынь его можно доверить.

— Ладно! — проворчал парнишка, одним движением сбивая заботливо расставленные фигурки.

— Зачем?! — со слезами закричал Валрек, потрясая кулачками.

— Собирай своих воинов! — прикрикнул Уртекс. — И иди в сад!

— Вот ещё! — набычился мальчик, вытирая кулаками заплаканные глаза. — У меня горожане почти победили варваров…

— Слушайся своего старшего брата, Валрек! — строго сказала мать и улыбнулась. — Ты устроишь новую битву на садовой скамейке. Там гораздо удобнее.

Путешественница поняла, что Тервия желает поговорить с ней наедине. Вот только девушка уже не знала, стоит ли делиться с ней своими наблюдениями?

Когда мальчики, собрав игрушки, ушли, женщина окинула гостью надменным взглядом.

— Я, как мать Вестакии, должна знать, почему вы связали мою дочь с сыном вождя атавков?

— Но как же воля вашего супруга?

— Его здесь нет! — повысила голос хозяйка дома. — И я не буду ничего ему говорить, если вы сами мне всё расскажете.

В последних словах звучала уже неприкрытая угроза. Сообразив, что сама загнала себя в безвыходное положение, Ника со вздохом стала описывать поведение Вестакии во время нежданного визита Ноор Учага. Как она молясь, ходила по комнате, с каким нетерпением ожидала окончания разговора молодого варвара со своим отцом и как горько плакала после, даже от обеда отказалась.

По мере рассказа в глазах слушательницы всё явственнее проступала тревога, но губы словно сами собой растягивались в неестественную, как будто резиновую, улыбку.

— Я думала, вам и в самом деле что-то известно! — наигранно рассмеялась Тервия. — А вы распускаете сплетни о моей дочери из-за каких-то пустяков!

Путешественница, уже не имея никакого желания доказывать свою правоту тем, кто не хочет её видеть, вскинула подбородок.

— Ваши слова обидны и несправедливы, госпожа Картен. Я высказала свои подозрения только вам и вашему мужу. Поверьте, мне жаль, что он так… бурно отреагировал на мои слова. Теперь я понимаю всю глубину моих заблуждений, — голос девушки прямо-таки сочился ядом, чуть прикрытым слабым дымком елея. — И клянусь, никто здесь больше не услышит от меня ни слова о вашей дочери.

Поклонившись, она шагнула к выходу.

— Вы всё не так поняли, госпожа Юлиса! — раздражённо вскричала Тервия. — Просто боги наградили Вестакию слишком впечатлительным сердцем и доброй душой…

— Убеждайте себя, госпожа Картен, — бросила Ника через плечо. — Мне ваш муж уже всё объяснил.

Оставив кипящую от негодования хозяйку, гостья торопливо поднялась в свою комнату, где вновь заняла место на кровати и принялась разглядывать потолок.

Почему-то вспомнился княжий суд в Скаальи. На нём ринс Келв и его приказчик Юнхи тоже врали в глаза, отрицая очевидное. И хотя у них это получалось гораздо правдоподобнее, чем у госпожи Картен, девушка была совершенно уверена, что такому бесстыдному лицемерию венсов научили именно купцы из цивилизованных городов, а никак не наоборот.

От грустных размышлений о низменности человеческой природы отвлёк громкий стук в ворота.

«Для Риаты вроде бы слишком рано?» — подумала путешественница, бросаясь к окну в отчаянной надежде увидеть обеих своих служанок.

Увы, чуда не произошло. В калитку колобком вкатилась госпожа Сасс Луила, тут же набросившаяся с вопросами на привратника. Но тот только молча качал головой. Ничего не добившись от глупого раба, женщина устремилась к дому, оглашая двор громкими криками:

— Тервия! Госпожа Картен! Какое горе!

— Луила? — отозвалась жена консула.

Девушка не могла видеть момент их встречи. Но, судя по всхлипам, нечленораздельным возгласам и рыданию, она получилась бурной и душевной.

Сама Ника увиделась с подругой хозяйки только за обедом. Попивая слабо разведённое вино, толстуха, как могла, утешала резко постаревшую хозяйку дома. Ругала власти за неспособность защитить горожан от воров. Приводила в пример прошлые времена, когда и люди были добрее, и стража проявляла похвальное усердие в борьбе с преступниками. Вот только, судя по всему, её слова находили весьма слабый отклик в душе оглушённой несчастьем Тервии.

Тогда, охваченная ораторским зудом, женщина обратилась к скромно жующей рыбу путешественнице. В отличие от хозяйки, та отсутствием аппетита не страдала.

— Видимо, вас хранят боги, госпожа Юлиса, — покачав головой, госпожа Сасс сделала солидный глоток.

— Почему? — удивилась девушка, а жена консула вздрогнула, словно очнувшись от охватившего её оцепенения.

— Ну как же! — фыркнула собеседница. — Грабители могли и вас похитить вместе с бедной Вестакией.

Губы Тервии сжались в тонкую нитку, брови сошлись к переносице, а пальцы, только что расслаблено державшие давно опустевший бокал, побелели.

— Вряд ли мне что угрожало, госпожа Сасса, — покачала головой Ника, упиваясь волнением госпожи Картен.

— От чего же? — толстуха поставила кубок на стол, а её подруга, затаив дыхание, сверлила гостью свирепым взглядом.

— Я не столь красива, как госпожа Вестакия, — с печальной полуулыбкой пояснила путешественница.

Тервия перевела дух, и чтобы скрыть волнение, приказала Мыши налить себе вина. Тем не менее, глаза её не предвещали девушке ничего хорошего.

Какое-то время Сасса молчала, переваривая столь нестандартное объяснение. Но, прежде чем она его хоть как-то прокомментировала, в зал ворвался Валрек.

— Мама, мама! — закричал мальчик. — Нянька! Там!

Вслед за ним в дверях появился старший брат.

— Мама, кажется, нянька умирает.

— Что? — женщина резко поднялась. — Её же только чуть-чуть побили!