— Иногда. Последний раз такое случалось лет двадцать назад.

Тервия резко вывернулась из его рук.

— Чего же ты стоишь? Беги, торопись!

И тут же схватила его за руку.

— Ну не в таком же виде! Причешись, одень плащ. Ты же консул!

— Да, да, — мужчина словно осунулся под тяжестью плеч, даже походка сделалась какой-то старческой, шаркающей.

Крепко зажав в кулаке подозрительную тряпочку, гостья пошла вслед за хозяевами. Когда трясущийся от страха Терет задвинул за ней засов, девушка всё так же тихо сказала:

— Вряд ли её украли.

Вздрогнув и покачнувшись, словно от удара, Картен резко обернулся, вперив в неё вспыхнувший яростью взгляд.

— Что ты сказала?

— О чём вы, госпожа Юлиса? — вслед за супругом испуганно пролепетала женщина. — Как это «не украли»?

— Суди сам, Мерк, — решив ответить неучтивостью на неучтивость, Ника не стала отводить глаз. — Разве можно незаметно утащить взрослую девушку из дома, битком набитого людьми? Я, твои сыновья, вы с женой. Внизу рабы. И никто ничего не слышал.

— На что это вы намекаете, госпожа Юлиса? — с неприкрытой угрозой поинтересовался консул.

— Вестакия могла и сама сбежать, — пожала плечами собеседница.

— Что? — сжав кулаки, Картен подался вперёд с таким видом, что она невольно попятилась. — Да как у тебя язык повернулся такое сказать?!

— Моя, моя дочь!!! — задохнулась от возмущения Тервия. — Сбежала?! Из родного дома?! Нет! Не может быть! Вестакия добрая, послушная девочка. Она чтит и уважает своих родителей! Она никогда… Слышишь? Никогда не пойдёт против воли отца и матери.

Глядя на их разъярённые физиономии, путешественница с грустной ясностью поняла, что длинный язык вновь втравил её в очередную неприятность.

«Вот дура! — думала она, продолжая отступать от пылавшего гневом морехода. — Не могла просто промолчать? Какое тебе дело до Вестакии, Картена и всего его семейства?»

Внезапно купец остановился. Лицо его приобрело более-менее осмысленное выражение. Резким взмахом руки заставив замолчать причитавшую супругу, мореход, подозрительно щурясь, спросил свистящим, словно змеиное шипение, шёпотом:

— С чего моей дочери убегать из дома? Вы что-то знаете? Вестакия говорила?

Очутившись в положении, когда терять стало нечего, Ника огрызнулась:

— Потому что вы не отдали её за Ноор Учага!

Консул замер, в его расширенных, как у персонажей анимэ, глазах читалось такое искреннее неподдельное изумление, что у девушки по спине забегали ледяные мурашки, заросший чёрными, с сединой волосами кадык морехода дёрнулся, рот открылся.

— Он же совсем недавно приходил просить её руки! — вскричала собеседница, отчётливо понимая, что облажалась, и только сейчас начинаются настоящие неприятности. — А вы ему отказали!

— О чём она, Мерк? — вскричала Тервия. — Какой-такой Ноор Учаг?! Почему я ничего не знаю?!

— Кто тебе наплёл такую чушь?! — отстранив жену, раненым бизоном взревел Картен. — Какое ещё сватовство?! Как ты смеешь распускать грязные сплетни о моей дочери?!

— Зачем же тогда к вам приходил сын вождя атавков? — в отчаянии хватаясь за соломинку, храбро пискнула девушка, и отлетев от мощного удара, врезалась спиной в ворота.

Голова загудела, как набатный колокол, или автомобильная сирена, колени затряслись. Беспомощно ловя ртом воздух, Ника стала сползать вниз, тщетно пытаясь упереться ладонями в гладко оструганные доски.

Но купец не дал ей рухнуть на каменные плиты. Мощные руки вцепились в шею путешественницы, помогая устоять на ногах, но сильно ограничили поступление воздуха в лёгкие.

— Если ты, меретта дикарская, ещё хотя бы раз произнесёшь имя моей дочери, я выгоню тебя из дома, и добирайся до своей глупой родни как сумеешь!

Цепенея от ужаса и боли, девушка попыталась оторвать цепкие, волосатые руки купца от своей шеи, но тот только крепче сжимал пальцы.

— Нет, — подумав, покачал головой Картен. — Я тебя просто убью, и в Тарар все камни твоего полоумного папаши.

До рези в мочевом пузыре напуганная превращением вполне рассудительного и вроде бы здравомыслящего человека во взбесившееся чудовище, путешественница быстро-быстро закивала головой, чувствуя, как по щекам бегут слёзы паники и бессилия.

— Мерк, — негромко проговорила Тервия. — Что мы скажем людям? Фаркам, Приску Гроку, Сассе Луиле, Каниру Нашу?

Отпустив гостью, радушный хозяин торопливо зашагал в дом. Крепко вцепившись в засов, Ника зашлась в долгом, надсадном кашле, жадно дыша и потирая грудь. Перед глазами катались разноцветные колёса, а в голове проблесковыми маячками вспыхивали и гасли обрывки мыслей: «Он меня чуть не задушил!.. За что?… Я же только хотела помочь… Что за люди такие?… Никогда, никогда больше не влезу в чужое дело… Тонуть будут, мимо пройду… Пусть сдохнут!.. Козлы…»

— Давайте я помогу вам, госпожа, — неожиданно прозвучал рядом голос Риаты.

— Сначала в уборную, — с трудом просипела хозяйка, опираясь на плечо невольницы, та понимающе кивнула.

Поднявшись на второй этаж, путешественница окончательно пришла в себя, твёрдо решив ни во что не вмешиваться. Картен в очередной раз недвусмысленно дал понять, что ни в коем случае не является ни другом, ни даже приятелем, а всего лишь посредником. Значит, и к нему надо относиться соответственно. Перед тем как плюхнуться на кровать, она посмотрела на себя в зеркало и застонала, разглядев на скуле синяк, а на шее красные пятна.

— Госпожа, — отвлекла её невольница от мрачных мыслей.

— Что? — обернувшись, девушка увидела в руках у рабыни две маленькие круглые коробочки.

— Здесь светлая и тёмная краска, — объяснила женщина. — Если их смешать и нанести на кожу, никто ничего не заметит.

— Давай попробуем, — со вздохом согласилась Ника.

Глядя, как Риата подбирает нужный цвет в глиняной плошке, она спросила:

— Что ты думаешь об этом?

— О чём, госпожа? — собеседница сделала вид, будто не поняла вопроса.

— О том, что произошло сегодня, — постаралась быть терпеливой путешественница.

— Я рабыня, госпожа Юлиса, — попыталась увильнуть от ответа Риата, мазнула ей по шее краской, стараясь определить, насколько подходит составленный колер. — Мне думать не полагается.

— Для меня ты прежде всего человек, — раздражённо буркнула девушка, добавив про себя: «Хотя и не очень честный».

— А значит, умеешь и должна думать. Говори, мне интересно твоё мнение.

— Госпожа Вестакия сама сбежала, — прошелестел над ухом шёпот невольницы.

Удовлетворённо кивнув, она стала плавными движениями наносить краску на шею хозяйки.

— Вот только господин и госпожа Картен никак не хотят в это поверить.

— Почему? — удивилась Ника, хотя уже знала примерный ответ на свой вопрос.

Но Риате удалось её удивить.

— Ах, госпожа, — покачала головой умудрённая жизнью собеседница. — Согласиться с тем, что дочка сбежала из дома, значит, признать себя плохими родителями, неспособными правильно воспитывать своих детей. Кому это понравится?

Она насмешливо фыркнула и добавила ещё тише:

— И много ли граждан проголосуют за такого консула, который не способен внушить почтение собственной дочери?

Отшатнувшись, путешественница недоверчиво прошептала:

— Считаешь, это всё из-за должности?

— Вы сами спросили моё мнение, госпожа, — с лёгким упрёком покачала головой рабыня, но видя, что хозяйка всё ещё ждёт разъяснения, добавила. — Главное — не должность, а уважение и авторитет. В таких городах, как Канакерн, это значит даже больше, чем богатство.

— Почему?

— Потому что хора легко может лишить любого горожанина его имущества!

Хмыкнув, Ника взглянула в зеркало, с удовлетворением отметив, что синяк и пятна на шее уже не так бросаются в глаза.

— Всё равно, рано или поздно все узнают, что Вестакия сбежала, — пожала она плечами. — От жизни не спрячешься.

— Может, господин Картен думает, что его дочь скоро вернётся? — предположила Риата. — Или надеется быстро её отыскать?