С этими словами он встал, и пройдя за спиной хозяина, покинул жилище, из которого доносилось тихое сдавленное рычание. Улыбаясь, Кудрявая Лиса проводила удалявшегося вождя долгим, благодарным взглядом.

На следующее утро посланные вниз по реке дозорные примчались в стойбище с радостной вестью. На Маракане появилось судно Картена.

Восемнадцать дней заморец гостил у аратачей, меняя меха, кожи и рога на железные и бронзовые орудия, кухонную утварь и разноцветные нитки.

Белое Перо с тревогой ждал появления Детей Кабана. Может поэтому весёлый праздник в честь Владыки вод прошёл для него буднично и незаметно. Но они так и не появились. Радуясь, что все привезённые заморцами вещи достались Детям Рыси, вождь всё же немного, совсем чуть-чуть жалел, что соседи не появились. Уж очень ему хотелось покрасоваться перед ними ярко начищенным медным шлемом.

Аккуратно подсчитывавший дни Картен объявил о дате отплытия. Довольные щедростью заморца аратачи натаскали вяленого и копчёного мяса, корзины орехов и жёлудей.

Плачущие женщины плотной толпой окружили Бледную Лягушку, как никогда отвечавшую своему имени. С блестевшими от слёз глазами она обнимала Снежный Ландыш, потом долго стояла, уткнувшись в плечо Отшельника. Тот надел ей на палец массивное кольцо, повесил на плечо сумку из кожи лесного быка и отвернулся. Согбенные старческие плечи вздрагивали.

Даже Белое Перо почувствовал какое-то волнение. Не то, чтобы ему вдруг расхотелось расставаться с беспокойной девицей… Но может всё-таки зря она покидает Детей Рыси? Есть же кроме Глухого Грома молодые охотники. Вождь окинул взглядом берег. Но не заметил ни его, ни Кудрявой Лисы. Да и Лёгкое Облако куда-то делась. Ну это даже хорошо, а то ещё устроит скандал.

Картен уже тепло попрощался со старейшинами и теперь стоял у борта, наблюдая за дочерью Отшельника, которая всё никак не могла отделаться от плотно обступивших аратачек.

"Женщины глупы и непостоянны, — рассеянно думал вождь, наблюдая за ними с высоты своего положения и мудрости прожитых лет. — Полгода назад терпеть её не могли, а сейчас никак не расстанутся".

Видимо, нечто подобное пришло и в голову заморца, крикнувшего на своём языке.

— Может останешься? Вряд ли тебя будут так любить в Радле.

— Сейчас! — огрызнулась девушка. — Помни, я их больше не увижу!

Криво усмехнувшись, мореход что-то тихо проговорил, и трое матросов стали быстро втаскивать спущенный трап. Никак не желавшие отпускать дорогую подругу женщины истошно завопили, привлекая её внимание.

Оглянувшись, Бледная Лягушка высвободилась из объятий ревущей в голос Лесной Крапивы, и махнув рукой вождю, бросилась к реке. Вбежав по колено в воду, она не стала просить спустить ей трап, а ухватившись за свисавший с палубы канат, пыхтя полезла наверх, упираясь ногами в просмолённый борт. Не ожидавшие ничего подобного заморцы, быстро опомнившись, помогли ей подняться. Поправив заделанные в хвост волосы, Бледная Лягушка обернулась к Детям Рыси и махала им рукой до тех пор, пока корабль не скрылся за ближайшим поворотом реки.

Оказавшись на палубе, Фрея, точнее уже Ника, не могла не похвалить себя за упорство и настойчивость. Вчера пришлось выдержать целое сражение. Отшельник почему-то решил, что его дочь просто обязана отправиться в плавание одетой, как подобает знатной радланской девушке. Она долго и нудно объясняла, что корабль, тем более такой маленький, не то место, где можно щеголять в платье. И дело не только в том, что подол будет постоянно цепляться за всевозможные выступы, корзины и тюки. На пропитанном смолой и жиром судне она насажает столько пятен, что к приходу в Канакер её единственная приличная одежда будет иметь совсем уже жалкий вид, никак не соответствующий положению дочери Лация Юлиса Агилиса.

Проводы преподнесли ей колоссальный сюрприз. Ника даже подумать не могла, что аратачки так расстроятся из-за предстоящей разлуки. Женщины называли её красавицей, умницей, жалели, что приходится расставаться, обещали не забывать, и вообще, наговорили столько хороших слов, сколько Бледная Лягушка не слышала за всё время пребывания в племени Детей Рыси.

Неудивительно, что она, тоже расчувствовавшись, едва не прозевала отплытие. Ругая себя последними словами, девушка, тем не менее, решила воспользоваться подходящим случаем и, если получится, хотя бы немного удивить заморцев. Вместо того, чтобы просить о помощи, она крепко вцепилась в толстый, шершавый канат.

Видимо, поступок действительно произвёл впечатление.

Высокий, сухощавый матрос в кожаной безрукавке на голое тело, в коротких, бесформенных штанах ухмыльнулся в клочковатую бороду:

— Тебя раньше не принимали за мужчину в этом костюме, Ника Юлиса?

— Меня нет, — покачала она головой, и, оборачиваясь к берегу с толпившимися аратачами, вскользь бросила. — А тебя, Купин?

"Кажется, я нечто подобное слышала в каком-то фильме?" — рассеянно подумала девушка, с удовольствием слушая дружный смех за спиной.

Она опасалась, что обиженный мужик решит поквитаться, но тот, хихикая, ворчал что-то себе под нос. Очевидно, этим людям не чуждо чувство юмора.

Тут же забыв о незадачливом остряке, Ника, не стесняясь слёз, долго махала рукой, прощаясь с маленьким народом, затерянным среди необъятных просторов дикого леса.

Как бы то ни было, Дети Рыси не оставили её умирать, накормили, обогрели. Старались быть справедливыми в той мере, как это понимали. Среди них Ника заново училась жить, верить и не доверять, просить помощи и надеяться только на себя, отвечать за свои слова и требовать этого от других.

Белое Перо, Колдун, Снежный Ландыш и Отшельник заняли каждый своё, особое место в её сердце. Так же, как и Глухой Гром с Одиноким Орехом.

За время стоянки Ника успела познакомиться со всеми матросами и накрепко запомнила их имена. Кроме того, на судне были ещё двое рабов Картена. Девушка полагала, что невольники просто обязаны иметь измождённый вид, одеваться в лохмотья, ходить в цепях и всё время мечтать о свободе.

Однако Пуст и Милим ничем не отличались от остальных членов команды и казались вполне довольны своей жизнью. Во всяком случае никто из них даже не подумал остаться среди аратачей. Более того, Нике показалось, что Картен доверяет им едва ли не больше, чем другим матросам. Во всяком случае именно рабы помогали ему в торговле. Понимая, что впереди ждёт ещё великое множество открытий, девушка решила внимательно приглядываться к окружающим, поменьше говорить, больше слушать и примечать.

Корабль медленно спускался вниз по реке, подгоняемый ленивыми ударами вёсел. Мимо проплывали поросшие лесом низменные берега, дикие и прекрасные в своей первозданности. Хотя, казалось бы, чего-чего, а первозданности Ника за год нагляделась досыта. Тем не менее, красота не утомляла.

Отправляясь в это авантюрное путешествие, девушка приблизительно знала, какие трудности чисто бытового характера поджидают её впереди. Но жизнь среди аратачей заметно поубавила стыдливости. Понаблюдав за матросами, она так же беззастенчиво свесилась за борт, когда приспичило. Ну, а на будущее у неё имелся кожаный плащ, который можно использовать в качестве палатки и много заячьих шкурок.

Вечером пристали к пологому мысу, поросшему редким кустарником. Разведя костёр, команда расположилась на ночлег. К ней никто не приставал и, как показалось Нике, вообще старались не обращать на неё внимания. Попросив разрешения у капитана, девушка легла спать на носу корабля прямо под открытым небом, слушая плеск воды и противный писк комаров.

Переполненное эмоциями и впечатлениями сознание долго не отключалось, раз за разом вспоминая мельчайшие подробности прощания с Детьми Рыси и первый день путешествия. Но всё же усталость взяла своё, и Ника уснула, завернувшись в одеяло из шкур росомахи.

Внезапно девушка открыла глаза, почувствовав на себе чей-то пристальный и недобрый взгляд. На небе сияла огромная луна, заливавшая всё вокруг полупрозрачным, неверным светом, от чего палуба, мачта со свёрнутым парусом и даже застывший вдали чёрной стеной лес казались нереальными, словно плохо прорисованная декорация к фильму ужасов.