Но, странное сооружение из брёвен, оказалось окружённым со всех четырёх сторон целым полем деревянных ежей. Пехотинцы с флангов путались разрубить и сломать деревянные преграды, некоторые лавировали между кольями, пытаясь добраться до стен в одиночку или парами. Из узких бойниц раздавались редкие выстрелы, поражавшие смельчаков и сотников, пытающихся навести порядок в сгрудившихся рядах. Некоторые воины, видевшие уничтожение первых шеренг в оцепенении наблюдали скопление всех трёх шеренг вокруг деревянных стен, надеясь, что ужас не повторится. Увы, теперь уже со всех четырёх сторон раздались выстрелы пушек, разорвавшие очередных неудачников. Выжившие бросились вперёд, пытаясь добраться до ненавистного врага, пока не зарядят орудия, даже глупец догадался бы, почему между выстрелами проходит столько времени. Но порыв смельчаков погубили защёлкавшие из бойниц выстрелы ружей, в считанные секунды, создавшие целый вал из поверженных тел вокруг Гуляйполя. Больше к этому укреплению никто не подходил, все воины залегли, стараясь укрыться от смертельных бойниц в бревенчатых стенах, атака пехоты захлебнулась.
Великолепная княжеская конница, не смогла прийти на помощь пехоте по простой причине, всадникам было не до того. Проклятые дикари незадолго до столкновения завалили всадников стрелами, не нанёсшими вреда воинам князя, зато ранившими или убившими до полутысячи коней, выведя из строя передовые отряды дружинников. В результате в первые минуты столкновения варвары оказались в численном преимуществе. Пока приотставшие дружинники второй и третьей линии подоспели, угры вырубили почти всех воинов передовой тысячи. Как и говорил Олег, за годы бездействия всадники князя потеряли форму, атаковали с оглядкой, забывая смотреть по сторонам. Однако, вскоре сотники угров поняли, что пора действовать по плану. Громкими криками и щёлканьем плёток вожди угров сопровождали свои команды, заставляя услышать в шуме схватки. Два отряда орды с флангов стали перемещаться к центру, замершему в тишине Гуляйгороду.
Лёгкой коннице угров удалось быстро оторваться от княжеской конной дружины, направляемые сотниками, всадники отошли к центру, ожидая приближения запоздавших врагов. Дружинники, в азарте схватки, не заметили неутешительные результаты стрельбы пушек и ружей уральского отряда, поэтому в запале бросились преследовать отступающих угров, не опасаясь приближаться к Гуляйполю. Они не сомневались, что противник бежит в панике, и спешили добить варваров, не давая тем уйти от поражения. На считанные мгновения княжеские всадники приблизились к непонятному сооружению из брёвен, плюнувшему залпом картечи. Всадников пострадало немного, не более полусотни, но сам залп явился для индусов полной неожиданностью. Объезжая упавших всадников, дружинники не сразу обратили внимание на щёлкающие выстрелы, уносившие их одного за другим на суд аллаха, в райский сад с гуриями и шербетом.
А отступившие угры снова взяли луки и защёлкали тетивами, поливая противника стрелами, теперь не только дружинников, но и сбившихся в толпы пехотинцев. Попытки нескольких десятков дружинников прорваться к врагам, неожиданно пресекли выстрелы из-за бревенчатых стен, спокойно убивавшие коней и всадников на расстоянии до двухсот шагов. В сражении наступило затишье, княжеское войско отошло на безопасное расстояние, а угры рассредоточились вокруг Гуляйполя. Ни один из противников не решался нападать, индусы опасались пушек и ружей, а орда была в явном меньшинстве, недостаточном для прямой атаки. Над полем боя неожиданно повисла такая тишина, что все расслышали рёв осла в лагере княжича. Постепенно смолкли все разговоры, потом раздался непонятный гул, ощутимый даже ногами через дрожание земли. Источник гула оказался непонятным лишь для воинов Мадьяра, местные воины поняли всё довольно скоро.
На противоположном краю поля, где стояли шатры княжича и воевод, где переминалась запасная полутысяча отборной дружины, появилась широкая тёмная полоса, покрытая поднятой пылью. Полоса захватывала всё большее пространство, скоро крайние палатки дружинников уже были поглощены туманным облаком. За ними стали исчезать шатры воевод, придворных и наложниц, затем резервный отряд дружины двинулся к месту сражения, убегая от ужасного облака. Среди молодёжи раздались радостные выкрики, ветераны мрачно молчали, а спустя пару минут стали замолкать и остальные. Полутысяча всадников, скачущих во весь опор, не спешила на выручку княжескому войску. Всадники бежали от страшной смерти, ужаса всех окрестных племён, бешеных буйволов.
Огромное, невиданное прежде стадо диких буйволов, рассыпавшееся по широкому полю боя, бежало вперёд, страшное в своей тупой ярости и невозможности противостояния. Дружинники стали прикидывать направление, где легче укрыться от «ужаса равнин», как называли взбесившихся буйволов аборигены. Пехотинцы бросали оружие и падали, закрыв голову руками, некоторые глупцы пытались бежать, но, остальные, с фатализмом истинных индусов, принимали свою гибель заранее.
В эти минуту раздались громкие крики из-за бревенчатых стен, призывавшие бросать оружие и усаживаться возле заграждения, таких людей буйволы не тронут. Пехотинцы и оставшиеся без коней дружинники, обречённо выполняли эти приказы, не надеясь выжить. Всадники князя Синда разделились на две неравные части, большинство пустило коней в галоп, надеясь уйти от буйволов, примерно треть спешилась и подошла с конями на поводу к Гуляйполю, глядя на угров, спокойно поступавших таким же образом. В этот момент, словно во время стихийного бедствия, прекратилось сражение, ни один из воинов не пытался ударить врага. Бывшие пять минут назад противниками люди, сбивались в группы, придвигаясь поближе к странной бревенчатой стене. Многие закрывали глаза, чтобы не видеть надвигающуюся смерть, молились своим богам или аллаху. Вожди и сотники напряжённо смотрели на приближавшееся стадо.
Вот мимо замерших тысяч воинов проскакали дружинники резерва, не замечавшие в панике ничего. В центре рассыпавшегося строя всадников, в сопровождении телохранителей скакал княжич, успевший забыть о сражении и брошенных на поле боя тысячах пеших воинов, обречённых на гибель. С севера, навстречу синдцам, двигался обоз орды, опоздавший выполнить указание вождя о приближении к Гуляйполю. Индусы проскакали мимо, не обращая внимание на варваров, решивших погибнуть под копытами буйволов. А стадо, вопреки всякому разумению, за сотни метров до сбившихся в группы людей, начало разделяться на два потока, плавно обходящих деревянную крепость и воинов, возле неё. Разделившееся на две части стадо прошло мимо обоза угров, продолжая свой путь дальше на север, вытаптывая трёхвёрстную полосу вдоль дороги, по тростникам и посевам.
Со спины последнего буйвола, спокойно трусившего мимо остолбеневших воинов, спрыгнул запылённый всадник, к ногам которого тут же вынырнул из клубов пыли молодой тигр. Человек похлопал хищника левой рукой по загривку, недовольно взглянул на поднятое облако пыли, достал из кармана кусок ткани и аккуратно протёр им своё лицо. Затем, в сопровождении идущего слева у ноги, словно воспитанный пёс, полосатого хищника, двинулся к Гуляйполю. На бревенчатых стенах сидели уральцы, с ружьями на коленях, размахивали руками, приветствуя своего командира. Только сейчас, когда оставшиеся живых индусы увидели поведение варваров, до самых догадливых дошло, кто управлял буйволами. Будучи люди глубоко религиозными, все они увидели в этом чудо, безропотно сдаваясь в плен уграм, привычно разоружавшим недавних врагов.
Олег с трудом добрался до повозки Хорг, сполоснулся, брызгая водой на Мурзика, и улёгся спать, теряя сознание от неимоверного ментального перенапряжения. Шесть с лишним часов подряд он вместе с тигром собирал небольшие стада буйволов, направляя их движение в нужную сторону. Держать в подчинении нескольких вожаков, пресекая попытки подраться и свернуть в ближайшую лужу, распластавшись на спине буйвола, оказалось очень тяжело. Однако, рискованная затея удалась. К вечеру, когда уралец проснулся и смог выйти к своему отряду, все потери и приобретения были посчитаны. Орда потеряла убитыми и умершими от ран семьдесят восемь воинов, уральцы опять обошлись без потерь, трое пушкарей получили лёгкие ранения стрелами. Зато противник потерял только убитыми восемьсот воинов, шесть сотен дружинников взяли в плен, а пленных пехотинцев оказалось больше семи тысяч.
