— Ну, чего тут у тебя? — скривившись, проворчал тот.

— Посмотри, уважаемый, что у меня с глазом? — попросил юноша тюремного эскулапа. — Ну и синяки смажь чем-нибудь, болят они очень.

Бурча что-то весьма нелестное о своём пациенте, лысый коротким кривым ножом вскрыл опухоль, выпустив почерневшую, густую кровь.

— Переводи тут зелье на разных подонков, — ворчал он, доставая из мешка круглую деревянную коробочку. — И всё забесплатно!

— А заработать не хочешь? — заинтересовался последними словами Александр.

— Сколько? — нахмурился лысый. — И что надо делать?

— Двадцать рахм, сказать, что я здесь, — так же лаконично ответил парень.

— И всё? — подозрительно сощурился коновал.

— Ещё передать жене, чтобы прислала мне завтра большую, жареную камбалу, — он мечтательно сглотнул слюну. — Пожирнее.

— Мне дадут двадцать рахм за камбалу? — всё ещё недоверчиво переспросил лекарь.

— За две камбалы, — подумав, уточнил Александр. — Одну, наверняка, отберёт этот жирный бегемот.

— Куда идти?

— Квартал Зевас знаешь? Спроси там Герноса сына Пелия. Скажешь, что тебя послал Алекс Дрейк.

Мужичок обмазал его едко пахнущей мазью и стал собираться. Как и положено мелкому начальству, тюремщик долго не отзывался на его настырный крик. Явившись, приказал юноше отойти к дальней стене и только после этого выпустил из клетки лысого эскулапа.

Алексу осталось только усмехнуться и устроиться поудобнее.

— Эй, Дрейк, — окликнул его кто-то в наступившей темноте. — За какие дела к тебе лекаря прислали?

— Да он стратегу понравился! — подхватил кто-то. Скоро весь подвал с жаром обсуждал, за что это одному из них предоставили такие царские условия проживания.

Но юноша помалкивал. Только когда в ход пошли оскорбления гомосексуального характера, всё же ответил:

— Слушай ты, губошлёп. Если завтра повторишь всё это мне в глаза, значит, ты мужчина, но мёртвый. Если нет, то ты старая портовая шлюха, бегемот оскоплённый, протухший даросский боров, и вообще чмо.

Последнее слово он произнёс по-русски. Зал ответил дружным ржанием. Насмешки поутихли. Александр задремал. В подвале было прохладно, а полотняная рубашка грела плохо. Проснувшись среди ночи, он проделал несколько упражнений и, согревшись, оглядел храпящий подвал. Немногочисленные заключённые спали. Тюремщик, похоже, тоже дрых. В кромешной тьме жёлтым зрачком трепыхался догорающий факел. Юноша подошёл к замку и стал исследовать его на ощупь. Потом взял соломинку и засунул в замочную скважину.

За ним явились, когда узкие щели окон только-только начали сереть. Знакомый старший десятник и двое воинов. Позёвывая, Алекс лениво спросил:

— Опять вязать будете?

— Иди, — вместо ответа толкнул его в плечо Авл Тул.

Те из обитателей клеток, кто уже проснулись провожали их недоуменными взглядами.

В комнате на этот раз горели сразу три факела. В кресле восседал незнакомый, пожилой человек с жёстким лицом. Белоснежный плащ советника покоился на широких плечах, а сине-зелёную тунику украшала богатая вышивка. На безымянном пальце правой руки, расслабленно лежащей на подлокотнике, поблёскивал массивный золотой перстень с печатью. По бокам стояли трое воинов, явно не принадлежащих к числу блюстителей порядка в славном городе Нидосе. В стороне на стуле расположился стратег, стараясь придать своей физиономии грозно-надменное выражение.

Прежде, чем он что-то сказал, юноша решил рискнуть:

— Здравствуйте, господин Минуц.

Мужчина вскинул брови.

— Ты меня знаешь?

— Нет, — усмехнулся Александр. — Просто никому кроме вас господин Титус Норд не уступил бы своё место. Вы же единственная надежда сохранить за ним это кресло.

— Заткнись, мерзавец! — вскричал стратег.

Стражники набросились на юношу, а старший десятник взял его шею в замок и перекрыл горло.

— Пусть говорит! — негромко велел олигарх.

— Скажешь, что не так, я тебя убью! — прошептал на ухо Авл Тул, и Алекс почувствовал укол в поясницу.

— Не могу, господин, — прохрипел Алекс, чувствуя, как остриё прокалывает кожу, и кровь тёплой струйкой потекла по ноге.

— Отпустите его! — прикрикнул Минуц. — Я городской советник и желаю его выслушать.

— Отойдите, — махнул пухлой рукой Титус Норд.

— Ты ещё пожалеешь, маленький паршивец, — змеёй прошипел старший десятник, отступая назад.

— Господин стратег стал жертвой подлого обмана, — сказал юноша, шагнув вперёд. — Но вместо того, чтобы признать это, всё ещё старается представить истиной подлую клевету…

— Ты относил наместнику письмо советника Корнелла? — прервал его олигарх.

— Да.

— И ты всю ночь находился в усадьбе?

— Да, — не стал Александр спорить и с этим.

— Что там произошло?

— Я стоял у стены там, где приказал Барефгорн, поэтому много не видел.

— Келлуане что-то искали?

— Не знаю, — пожал плечами юноша. — Но даже если и так, то точно не то, что спрятали сами.

— Как это? — не понял Минуц.

— Если они сами закопали труп убийцы вашего сына, зачем понадобилось поднимать солдат и слуг? — задал Алекс встречный вопрос. — Хватило бы и двух доверенных людей с лопатами.

Богач хмыкнул:

— Откуда ты знаешь про труп?

— Весь город только и говорит о том, что какие-то нехорошие люди обманули стратега, подбросив клеветническое письмо.

— Был ещё и перстень! — вскричал Титус Норд.

Минуц поднял руку.

— Келлуане нашли то, что искали?

— Не знаю, господин, — покачал головой юноша. — Я всего лишь портной. Но думаю, что труп Тиллия не могли закопать в саду наместника по его приказу.

— Откуда ты знаешь? — взвился толстяк. — Ты же жалкий раб!

— Откуда? — хищно усмехнувшись, повторил богач, пристально уставившись ему в глаза. — Если ты просто портной?

— Господин Джедефмоот — опытный царедворец, не раз выполнявший сложные поручения Великого визиря и самого Келл-номарха, — не стал отводить взгляд Александр. — Вы же встречались с ним. Он похож на дурака?

— Не очень, — у Минуца дрогнули уголки губ.

— В таком случае зачем ему хранить труп Тиллия словно мумию отца? — вскинул брови парень. — Или вы думаете, он не знает, что половина его слуг и солдат тайком бегает в город?

Не дав собеседникам ответить, он продолжил:

— Есть масса способов избавиться от тела, не привлекая излишнего внимания.

— Например? — устало усмехнулся олигарх.

— Сбросить в канализацию, разрубив на куски или изувечив до неузнаваемости, — стал объяснять Алекс. — Или пронести на корабль в сундуке и сбросить в море…

— Хватит, — Минуц ударил ладонью по подлокотнику. — Есть ещё что сказать?

— Только одно, господин, — юноша набрал в грудь воздуха. — Использовать в политических целях горе отца, потерявшего сына, слишком подло даже для Нидоса.

— Что ты знаешь о подлости, мальчик, — по лицу Минуца пробежала тень.

Он взглянул на притихшего стратега.

— Это и есть твой верный свидетель, Титус?

— Вчера негодяй говорил совсем другое! — вскричал толстяк. — Клянусь камнем Сухара, он ответит за свой обман.

— Слышишь? — обратился олигарх к Александру. — Тебя собираются убить.

— Значит, я приму смерть за верность, а не за предательство, — ответил тот и, пожав плечами, добавил. — Но может вы, господин советник, захотите оказать наместнику маленькую услугу и сохраните жизнь его мастеру изготовления одежды. Думаю, господину Джедефмооту, как келлуанину, это будет приятно.

В камере наступила звенящая тишина. Трещали факелы, гневно сопел старший десятник. Юноша расслаблено ждал решения своей судьбы. За время разговора он ещё немного приблизился к стратегу и теперь имел крошечный шанс достать толстяка одним прыжком. А дальше, куда кривая вывезет. «Ну, Асиона, выручай крестника», — привычно подумал Алекс.

— Отпустите его, — громом прозвучали тихие слова олигарха.

— Ну, уж нет! — окрысился Титус Норд. — Он обвиняется в убийстве и предстанет перед судом! Как советник вы не имеете права нарушить закон!