Худой, жилистый хозяин вместе со зверообразным вышибалой выволакивали бесчувственные тела за дверь, бросая настороженные взгляды в угол, где, тяжело ссутулив широкие плечи, сидел Тиллий Сенторий.

На столе перед отпущенником стояли четыре кувшина. Но он всё ещё не чувствовал себя достаточно пьяным. После предательства секретаря Минуц стал особенно злым и раздражительным. Если узнает, что девка Акмена жива, страшно подумать, что он с ним сделает! Наплетёт что-нибудь папаше, а тот прикажет стражникам свернуть шею несчастному Тиллию. Его и слушать никто не будет. Какое дело Ипию Минуцу Цицеру, одному из богатейших людей Нидоса, до отпущенника своего сына?

Нужно срочно что-нибудь придумать, но так, чтобы хозяин ничего не узнал о Флое. Самому убить или заплатить наёмникам? С девчонкой проблем не будет. Но вот с Корнеллом… Его отец слишком заметная фигура.

После смерти Бровастого Лиона Совет Ста потребовал у стратега Титуса Норда во что бы то ни стало отыскать убийц. Но вряд ли стражники станут проявлять большое усердие. Друзья Лиона постарели и утратили своё влияние. Да и немного их осталось. А вот Сервий Корнелл за своего сына, даже за такого непутёвого, перероет весь город. Наёмники это знают и потребуют за голову Мерка кучу денег.

Хорошо бы представить его гибель как случайность? Тиллий мечтательно вздохнул. Но дети советников по стройкам не ходят, как те келлуанские мастера.

— Закрываемся мы, — прервал его размышления хозяин.

Отпущенник посмотрел на него, потом на хмурого вышибалу и бросил на стол горсть мелких медных монет. В дверях вино внезапно ударило в голову. Споткнувшись на выщербленных ступенях, он больно ударился головой о косяк и сразу придумал, что делать!

Счастливо засмеявшись, мужчина выскочил на улицу.

— Пил много, — вздохнул хозяин, проводив его скорбным взглядом. — А в уборную не ходил. Вот моча в голову и ударила.

— Ага, — поддержал вышибала. — Сейчас будет котом кричать и рыбу ловить в колодце.

На этот раз Тиллий набрался наглости и потревожил господина, когда тот принимал ванну. Рабыни посмотрели на него с лёгким недоумением, а Минуц, убрав со щеки розовый лепесток, озабоченно спросил:

— Узнал что-нибудь?

— Да, господин, — стараясь придать лицу максимально озабоченное выражение, он скорчил кислую рожу и выпятил толстые губы.

— А подождать не мог? — фыркнул Сентор, глядя на перекошенную физиономию отпущенника.

— Это очень важно, — значительно проговорил тот.

Рабыни быстро вытерли хозяина, помогли облачиться в тунику. Сентор кивком головы позвал Тиллия за собой.

Они вышли в сад. Господин сел на каменную скамейку возле усыпанного цветами кустарника. Не дожидаясь разрешения, отпущенник выпалил:

— Акмен говорил Мерку Корнеллу, что нашёл клад Сепиона и собирается вернуть дочь.

— Откуда знаешь? — подался вперёд хозяин.

— Он пьяный рассказывал об этом в публичном доме «Сладкий родничок».

— Т-а-а-а-к! — протянул Минуц.

— Ещё я узнал, что Корнелл расспрашивал про Флою у наших рабов, — продолжал отпущенник, надеясь, что господин не станет его проверять.

— Что ему сказали?

— Что вы продали её банарским купцам, — ответил Тиллий. — Так он в порт ходил, расспрашивал о кораблях, ушедших в Банар.

Помолчав, хозяин спросил:

— Это всё?

— Да, господин, — немного растерявшись, кивнул отпущенник.

— Тогда пусть дальше ищет! — пренебрежительно махнул рукой Сентор. — Где клад он не знает, а остальное пустяки.

Он встал, посмотрел на расстроенного Тиллия и похлопал его по плечу:

— Ты правильно сделал, что сообщил.

Второй раз за последние дни отпущенник оказался ошарашен до глубины души. Мужчина стоял, глядя вслед медленно удалявшемуся хозяину, и ему хотелось взвыть: «Да как же так!» Но он лишь крепче стиснул зубы.

Только ворвавшись в свою каморку и выпив вина, отпущенник понял хозяина. Действительно, чего ему бояться? Он же уверен, что все, кто так или иначе знал о находке Акмена, мертвы. Корнелл может говорить, что угодно. Никакой опасности для Сентора Минуца это не представляет. А что будет, если он узнает, что Флоя жива? На миг захотелось подняться в кабинет господина и рассказать ему всё. Но это значит признаться в обмане. Нет, он не самоубийца. Нужно как-то расправиться с Корнеллом, лекарями и девкой самому. Придётся растрясти золото Вула. До слёз жалко денег. Но на службе у Минуца всегда можно заработать ещё, а мёртвому они ни к чему.

Сегодняшняя промашка заставила Тиллия более трезво оценить свои умственные способности. Похоже, ничего путного ему не придумать. Придётся идти за советом к знакомому гадальщику.

Чёрный, сухой словно мумия, в одной набедренной повязке старый Голор сидел в маленькой нише на углу улицы Калопуса и Большой Канатной. Перед ним на циновке лежала кучка бобов и две чашки с выщербленными краями. Клиенты его не баловали. Нидосцы считали укров и банарцев никудышными прорицателями. Но отпущенник знал, что за отталкивающей внешностью скрывается изощрённый ум. Когда-то Голора звали по-другому. Он имел друзей, богатство, свой корабль. Но подобно большинству пиратов скоро просадил все деньги. Друзья исчезли, а корабль пришлось продать за долги. Теперь у него осталась только эта ниша, кусок циновки да комнатушка под крышей Дома Нипуния.

Старик давно знал Тиллия и охотно давал советы, если их спрашивали. Но отпущенник редко прибегал к его помощи. Уж больно дорого тот ценил свои услуги.

Вот и сейчас Голор, чувствуя, что сможет хорошо заработать, быстренько свернул циновку, достал из-под тощей задницы свёрнутый дырявый плащ и бесцеремонно потащил Тиллия в ближайшую харчевню.

Хозяин подозрительно посмотрел на странную парочку, но безропотно выставил вина, кашу с острой подливкой и свежие лепёшки. Ничего не говоря, гадальщик с жадностью накинулся на еду. Приятелю оставалось только удивляться, как такая прорва жратвы умещается в тощем старческом теле. Только когда в мисках не осталось ни крошки, а в кувшине ни капли, Голор выложил на стол свою циновку, чашки и бобы.

Отпущенник вполголоса рассказал о своей проблеме, однако, не упоминая ни клада Сепиона, ни Акмена. Гадальщик пару раз пересыпал бобы из миски в миску, вывалил их на стол и принялся внимательно разглядывать образовавшийся рисунок.

— А чей публичный дом то? — спросил он, подняв глаза на замершего с открытым ртом собеседника.

— Далнаи из Арета.

— Нет! — скрипуче засмеялся Голор. — Я спрашиваю, кто хозяин?

— Не знаю, — растерянно пробормотал Тиллий.

— Глупец, — покачал обтянутым чёрной кожей черепом укр. — Самое главное не узнал.

— Ну, скажи чей? — развёл руками отпущенник.

— Дело твоё как раз на пять рахм, — проговорил Голор.

Тот безропотно выложил серебро.

— Слушай, — гадальщик пододвинулся ближе.

Он дал Далнае возможность сделать нужные покупки и ждал её уже на выходе с маленького рынка. Хозяйка «Сладкого родничка» гордо шествовала, посверкивая золотыми серёжками и прикрыв причёску полупрозрачной келлуанской шалью. За ней две рабыни несли тяжёлые корзины, а замыкал процессию здоровенный укр с большой амфорой в руках.

— Госпожа Далная! — окликнул её мужчина, отходя от стены. — Нам надо поговорить.

— Ты кто такой? — надменно вскинула она брови.

— Тиллий Сенторий. Отпущенник Сентора Минуца Цицера.

Это произвело впечатление.

— Что тебе нужно? — гораздо более благожелательно поинтересовалась женщина.

— Я же сказал, — усмехнулся он. — Поговорить с глазу на глаз.

— Отойдём, — согласилась моментально насторожившаяся Далная.

— У вас есть то, что принадлежало моему покровителю, — без предисловий заявил отпущенник, едва они подошли к стене в пяти шагах от её свиты.

— Не понимаю! — быстро ответила хозяйка «Сладкого родничка».

— Да брось придуриваться! — понизил голос Тиллий. — Девица, которую притащил сын советника Корнелла, рабыня Сентора Минуца.