— Амнистия. — Выдавил Эйден. — Император лично обещал прощения и новую жизнь тебе и девчонке.

— Поздно. Право на управление теперь у неё. Аркан меня не послушает, воспользуется лазейкой в системе безопасности.

— Хочешь сказать, это она виновата?

Эйден поджал губы и смотрит на пленника исподлобья.

— Не знаю. Можно попробовать связаться, но никаких гарантий.

Разведчик кивнул и медленно, собирая остатки сил, поднялся. Пошатываясь, вышел. Вик вновь взял бумаги, перебрал, подмечая названия систем и выискивая хотя бы намёк на закономерность. Зажмурился и выдохнул через сжатые зубы. Аркан атакует случайные цели, на первый взгляд. Стягивает внимание на себя, значит, Света не на борту. Это радует. Однако за этой хаотичной бойней стоит другой план. Корабль собирает данные, и материал, расчищает территорию для боя.

— Стальных машин, где дышит интеграл, с монгольской дикою ордою... — Пробормотал Вик, собирая бумаги в папку и борясь с навязчивой мыслью.

А не совершил ли он фатальную ошибку, оставив корабль рядом с собой. Может быть, стоило бросить его в неисследованных секторах? Нет, он боялся за Свету, и как показали события с пиратами, не зря. Не будь Аркана рядом, девочка и он давно бы лежали в земле. Однако даже сейчас, ему сложно удержать злорадную ухмылку, видя цифры имперских потерь от одного корабля.

Пусть он отказался от мести, пусть империя разрушила Карфаген, но это всё равно приятно. Последнее творение алтанских инженеров спустя десятилетие вновь встало костью в горле врага. Есть в этом некая злая ирония.

***

Вероника, давясь кашлем, вывалилась из кабины истребителя на крыло. Скорчилась у ног инструктора, исторгая комья испаряющейся слизи. На мгновение показалось, что одноглазый собирается пнуть в живот, но тот ухватил за плечи и рывком поставил на ноги. Встряхнул, заглядывая в глаза.

Кроме них в ангаре никого, остальные ушли на обед в столовую и готовятся к выходным.

— Эфер, да ты издеваешься надо мной? — Прорычал Грай, пальцы впились в тонкие плечи, как в глину.

— Никак... нет... сэр... — Просипела девочка, давясь слезами. — Я не...

— Ты не отчислена лишь за великолепную теорию, Эфер! Но клянусь, моё терпение кончается! В кабину! Будешь пытаться, пока не получится, если понадобиться, то и все выходные! Ты меня поняла, курсант?!

— Так точно...

Вероника перевалила через край кабины и рухнула в кресло, как мешок удобрений. Сил почти нет, а перед глазами плывёт и смазывается в мутную дымку. Фонарь захлопнулся со звонким щелчком и шелестом вентиляции, что откачивает воздух и нагнетает гель. Девочка с трудом просунула руки в «рукава», сгорбилась, выдавливая из лёгких остатки кислорода и умоляя тело хотя бы сейчас вдохнуть гель. Иначе кота она завтра не увидит... Да и с Марлин договорились погулять по магазинам и выставкам.

Гель поднялся до середины груди, и Света почти заплакала, предчувствуя острую боль в горящих от удушья лёгких. Сжала кулаки, чувствуя, как на движение пальцев реагирует машинерия истребителя. Двигается сопло основного двигателя, наклоняются закрылки. Обратная синоптическая связь делает машину продолжением тела, превращает саму Веронику в часть механизма.

Гель дошёл до горла, и она вытянула шею, как утопающий над водой. Столкнулась взглядами с Граем. Одноглазый стоит над фонарём, сложив руки на груди, золотой патч отражает свет ламп, на нём даже можно разглядеть отражение испуганной и ревущей девчонки, совсем не похожей ни на Веронику, ни на Свету. Единственный глаз подёргивается.

— Отключить предохранители. — Скомандовал Грай, прижав палец к уху и продолжая смотреть в глаза курсантке. — Если она не хочет по-хорошему, то принудим.

— Сэр, но она... — Ответил диспетчер, следящий за показателями курсантов.

— Отключи ей и связь. Заодно сделай мне кофе, думаю, у нас есть полчаса на отдых.

— Слушаюсь, но если она пострадает?

— И что? Не выдержала обучения. Кого волнует мнение третьесортных аристократов?

Гель поднялся до подбородка, и Вероника задёргалась в креплениях, как рыба на сковороде. Забила по фонарю, крича и рыдая. Грай подмигнул ей и спрыгнул с крыла. Иногда, чтобы научить плавать, стоит просто выбросить из лодки.

Марлин опустила очки и оглядела Веронику, брови вскинулись на середину лба. Волосы подруги растрёпаны, красная куртка-бомбер сидит криво, а один рукав закатан. Глаза слегка опухли, а нижняя губа покрыта свежей коростой. Лицо заострилось за два часа, прошедшие с момента, как она видела её в последний раз. Прохожие на площади оглядываются на них и ускоряют шаг. Над площадью шелестят циклопические ветви архисеквой, солнце пригревает плечи.

— Выглядишь ужасно, подруга. — Сказала Марлин, снимая очки и пряча в сумочку.

Она одета в свободное платье и туфли на высокой шпильке, а волосы заплетены в плотную косу цвета молока. Рядом с ней Вероника похожа на долговязого пацана, решившего приударить за девочкой постарше.

— Он меня час продержал в геле... — Простонала Вероника, сгорбилась, почти касаясь пальцами асфальта.

— Ну, зато ты научилась дышать им, нет худа без добра.

— Нет...

— Что «нет»?

— Не научилась... я теряла сознание, приходила в себя, паниковала и снова теряла.

— Жесть какая... ладно, нам срочно нужно чего сладкого, ну, точнее, тебе. Пошли.

Марлин ухватила подругу за руку и быстрым шагом направилась к пандусу, ведущему в торговый центр. На входе их просканировала камера, на предмет оружия, а в прохладных и пахнущих хвоей коридорах подхватил людской поток. На мгновение Вероника испугалась, что их разлучат, и придётся одной бродить среди магазинов и кафешек, но Марлин вцепилась в ладонь, как капканом.

Прошли мимо ювелирного магазина, с витринами, усыпанными украшениями из редчайших камней. Света притормозила, засмотревшись на серёжки с розовыми бриллиантами, но подруга отдёрнула и потащила дальше.

— Тут не на что смотреть!

— Но ведь бриллианты... — Сказала Вероника, оглядываясь через плечо на удаляющуюся витрину, успевшую скрыться за толпой.

— Эх, провинция... — Сокрушённо протянула Марлин, качая головой, коса колыхнулась, как белый питон. — Только последние простолюдины носят бриллианты! Это же просто углерод, их в земле больше, чем гальки на пляже! Буквально — мусор!

— Красивые...

— Сначала еда, покупки потом!

Винтовой эскалатор из парящих ступеней поднял их на тридцатый этаж, состоящий из колонн, диких растений и террасы. Столик выбрали с видом на столичную реку, отсюда похожую на голубую ленту, брошенную через зелёное полотно. Столица империи Ромул утопает в зелени, будто аристократов отвращает жизнь в бетонных пустынях мегаполисов, о которых Света только читала.

Опустившись в мягкое кресло, она оглядела стол в поисках экрана с меню-репликатором. Столешница деревянная, без каких-либо датчиков или панелей, как тут вообще заказывать? Марлин откинулась на спинку, достала из сумочки пачку сигарет и прикурила одну от зажигалки с плазменной дугой. С довольным видом затянулась и выдохнула из уголков рта. Дым пахнет жасмином и крыжовником.

— А мне дедушка запретил курить. — Вздохнула Вероника.

— Ну, так он на другом конце галактики.

— Я всё равно не хочу нарушать обещание.

— Эх, старые традиции. — Улыбнулась подруга, сказала, покачивая сигаретой. — Тебя, наверное, и утехам не обучали?

— Э... нет. Мне двенадцать!

— А мне пятнадцать, — ответила Марлин, — скоро шестнадцать, но меня готовили в наложницы его Императорского Величества Ульриха Семнадцатого.

— Но ты воспротивилась и поступила на пилота?

— Нет, у нас оказалась идеальная генетическая совместимость. Я бы забеременела, стоит ему взять меня за ручку. А такого допускать нельзя. Пришлось в спешке поступать в академию.

Разговор прервала девушка в белом переднике, она появилась будто из воздуха. Низко поклонилась и поставила перед Марлин фарфоровую пепельницу, рядом положила два меню. Вновь поклонилась и удалилась.