«Этот бред хоть кого-то успокаивает?!»

Собственный механизированный голос раздражает, Вероника стиснула кулаки. Гель поднялся до носа и подбирается к глазам. Кожу в их уголках покалывает.

— Нет, конечно. Моя задача тебя научить, а не успокоить. Так что терпи, вдох можно сделать через минуту, когда кабина заполнится полностью. Ты обязана научиться переносить это без реакций. Ведь во время экстренного вылета, кабина будет заполняться уже в полёте.

«Знаю!»

— А сердечко вон как колотится, вот-вот лопнет.

Гель коснулся глаз, и Вероника зажмурилась, с трудом, дёргаясь и стараясь откинуться, открыла глаза. Мышцы век свела судорога, голова задёргалась в креплениях, девочка «закричала». В глазах темнеет от волн звериного ужаса, захлёстывающих сознание. ОНА ТОНЕТ! ТОНЕТ! УМИРАЕТ!

— Вдыхай!

Челюсть не разжалась, тело отказывается подчиняться сбрендившему сознанию.

— Вдыхай, Эфер!

Вся воля сконцентрировалась на подбородке: опусти его, сделай привычное движение. Пусти гель в себя! Тело дёргается в хватке, а сердце разбивает клеть рёбер, рвётся наружу. Трещат крепления комбинезона, а гель давит всё сильнее... Давление исчезло, а вместе с этим появились резкие звуки продуваемой вентиляции. Вероника, наконец, запрокинула голову, невидяще глядя на откинутый фонарь и потолок ангара. Гель вокруг испаряется, холод терзает кожу, а над истребителем поднимается призрачный пар.

В кабину заглянул инструктор, сверкнул золотой патч и холодный, выражающий брезгливость глаз. Сильная рука ухватила за шиворот и рывком выдернула из кресла. Вероника повисла в хватке, как нашкодивший котёнок, кашляя и отхаркивая комья геля.

— Плохо, кадет! — Сказал инструктор, оглядывая девочку с брезгливостью. — Худший результат на курсе.

— П... п... пошёл... на... простите. — Выдавила Вероника, силясь поднять голову.

Мышцы едва слушаются, а всё тело будто сделано из этого геля. Дыхание идёт рывками, тело не понимает, зачем дышать. Увы, кислород в крови не позволяет говорить.

— Не извиняйся. — Единственный глаз зловеще сверкнул, отражая преломлённый в клубах кислородного пара свет. — Стань лучше. А я здесь как раз для этого. Будем тебя натаскивать глотать что угодно. Если уж пилотом не станешь, то навык пригодится во взрослой жизни.

Намёк более чем очевидный: какая карьерная судьба ждёт Эфер при отчислении. Инструктор, конечно, преувеличивает, Вероника — аристократка, и у семьи денег хватит на её безбедное существование. Вот только нечто в голосе намекает, что инструктор может способствовать самым плохим сценариям жизни.

— А, уже исподлобья смотришь. Оклемалась, значит.

Грай разжал кулак, и девочка мешком мусора рухнула в ложе. Вновь щёлкнули крепления. Она непонимающе посмотрела на мужчину, а тот склонился над ней, и шею болезненно кольнуло. Вскрикнула, дёрнулась и посмотрела на него с удивлением и злобой, чем вызвала хищную улыбку.

— Это тебе дополнительный стимул, Эфер.

— Что это?!

— Антидот от грибка.

Инструктор Грай широко улыбнулся и захлопнул фонарь.

***

Полностью разбитая, почти мёртвая, Вероника-Светлана вползла в казарму. Последняя из всего курса. С тоской посмотрела на койку. Поднятая на полметра от пола, она кажется слишком высокой. Спину режут насмешливые взгляды сокурсниц, так хочется повернуться и в самой едкой форме похвалить их умение заглатывать всё, что в рот попадёт. Вероника тяжело вздохнула и рухнула на кровать лицом вниз.

В колких ответах нет смысла. Они справились с поставленной задачей, а она нет. Они продвинулись по пути пилота дальше, чем она. Горло и лёгкие болят, а на коже высыпала красная сыпь. Реакция организма на убитый грибок. Инструктор Грай велел явиться завтра же в ангар, после теоретических занятий, для продолжения тренировок. И так до тех пор, пока она не научится вдыхать гель.

Светлана сжалась калачиком, достала из-под подушки коммуникатор и набрала длинный номер. Пару секунд ничего не происходило, а затем вспыхнул экранчик. Отобразил картину комнаты с широким окном, лежанкой и кучей кошачьих игрушек, включая целый городок из коробок и шуршащих труб. В кадре сразу появилась морда кота.

— Мяу.

— Да, я тоже рада тебя видеть. — Прошептала Вероника, давя улыбку. — Как ты там без меня?

— Мяу.

— Ну и хорошо, у меня тоже всё хорошо.

Кот стукнул лапой по экрану, отдёрнул в чисто кошачьей манере и рухнул перед камерой набок. Вытянулся всем телом, будто призывая почесать пузо. Увы, в эту ловушку Светлана нескоро угодит. По крайней мере, до выходных, когда разрешат покинуть пределы части и академии.

Огонь. Вероника проснулась среди ночи от запахов горящего дерева и раскалённого металла. Открыла глаза, низкий потолок казармы прячется в темноте, опуская к койкам лампы. Отсветы пожара и горячий ветер остались во сне, но запах... совершенно тонкий и едва уловимый, остался. Вероника села на койке, оглядывая тёмное помещение с рядами кроватей вдоль стен, но не у окон. Бледный лунный свет рассекает помещение на дольки и кажется, что в мире не осталось красок, кроме серой.

Почёсывая голову, пошла на запах к выходу из казармы. Прохладный воздух скользит по животу и рёбрам, шершавый пол царапает ступни. Вероника осторожно приоткрыла дверь и выглянула. Тренировочный полигон залит стальным светом, только вдали мерцают огни диспетчерской вышки и ограждения. Запах усилился, в нём проступили отчётливые нотки цветов и угля. Девочка оглянулась на койку, раздумывая, не лечь ли досыпать перед сложным днём.

Земля так знакомо и приятно покалывает ступни, навевает воспоминания о работе в поле. Вероника прокралась к углу казармы, инстинктивно не желая нарушать тишину ночи. Разглядела витки дыма, выглянула и нос к носу столкнулась с белокурой девочкой, держащей сигарету. Обе застыли, глядя друг на дружку круглыми глазами. Белый дым вытекает из ноздрей и рта сокурсницы. Наконец, улыбнулась и протянула пачку Веронике.

— Я... это... — Пробормотала она, рефлекторно взяв. — Не курю.

— А это не сигареты. — Улыбнулась новая знакомая.

— Разве? А по мне очень даже они.

— Ноотропик. Помогает сконцентрироваться и стимулирует всякое.

— Ты его куришь.

— Ну да, так круче, чем жрать таблетки или капать в глаза. — Девочка покачала сигаретой и протянула свободную руку, — Марлин ван Фраер.

— Вероника фон Эфер.

Рукопожатие мягкое и мимолётная, совсем не как у мужчин, будто старающихся сломать друг другу кисти и оторвать руку. Марлин отступила и указала на лавку из двух пары кирпичей и доски. Само место прячется с одной стороны, за углом, а с другой — за стеной кустарника. Кажется, здесь они пытались отдышаться после пробежки.

— Давай посидим, а то такой ночью стоять такое себе.

Фраер опустилась на лавочку, закинула ногу на ногу и затянулась, глядя поверх Вероники на луну. Побитый оспинами диск застыл ниже зенита и будто смотрит на них. В сине-чёрном небе вспыхивают огоньки орбитальных сетей, мерцают россыпи звёзд.

— Красиво. — Сказала Вероника, опускаясь рядом и раскатывая фильтр меж пальцев.

— Так ты будешь курить?

— Нет... не знаю, не хочется.

Вероника протянула сигарету, но Марлин покачала головой.

— Нет, теперь она твоя. У каждого случается момент, когда нужно закурить, и уж лучше при тебе будет она, чем какая-то общедоступная дрянь.

— Эм... спасибо.

Сигарета перекочевала в нагрудный кармашек, Вероника перевела взгляд на небо и невольно начала искать знакомые созвездия. Увы, она слишком далеко от дома.

— Скажи, Вероника, почему ты решила стать пилотом?

— Я люблю летать, — ответила Света, пожимая плечами и продолжая смотреть на луну и за неё. — Грезила этим всегда, сколько себя помню.

— Хм... везёт, а меня отец заставил. Видите ли, я обязана продолжить династию. Найти мужа офицера... и так далее. Желательно ещё погибнуть в бою, оставив внуков, конечно.