— Эй, Огайра, — позвал князь, нагоняя мага.

Тот резко обернулся и, приложив палец к губам, велел помалкивать. Спорить князь не стал, тем более, что ему и самому не хотелось раскрывать рта при жрицах. Их белые туники уже мелькали в просветах деревьев, и Таймар подобрался, готовясь к встрече с чудом.

Нимфоподобные девы в белых одеждах потрясли всю команду.

— Красотки, — прошептали в один голос Вышибала и Галор.

— Богини, — вторил им Маруха.

— Умопомрачительные создания, — согласился Дока, и лишь князь с Харухом отмалчивались, наблюдая издалека, как вереница жриц идёт к огромному плоскому камню в самом центре рощи.

Огайра подал знак остановиться, и все замерли, стараясь не шуметь. Процессия в это время дошла до места, и князь увидел, что две женщины, одетые как воительницы, но во всё белое несут тело, обмотанное в саван.

«Сильные дамы», — подумал он, когда не особенно высокие и коренастые жрицы с лёгкостью подняли усопшую и уложили её на хворостяную подушку, украшенную белыми цветами. Потом они достали кинжалы и высекли искру прямо на ритуальном камне, хворостяная подложка и высохшая трава тут же воспламенились.

Пока жрицы проводили этот нехитрый церемониал, Таймар смотрел без особого интереса, потому что в Роглуаре значимых людей хоронили так же. Но вот когда огонь задался и провожающие, выстроившись в два круга, принялись петь и плясать, он немного удивился.

Прекрасные девы с ангельскими голосами пели свою похоронную песню, а жрицы-воительницы во внутреннем кругу исполняли замысловатый танец, походящий на блуждания в лабиринте. И делали они это настолько проникновенно, что мужчины, затаившиеся в тени рощи, не могли оторвать от церемонии глаз.

— Кого это они хоронили с такими почестями? — полюбопытствовал в полголоса Маруха.

— Младшую жрицу, — тихо пояснил Огайра

— Я думал, по меньшей мере годи, — влез в разговор Вышибала.

— Провожай они главную жрицу, церемония была бы пышней. Пришли б музыканты и не двадцать монахинь, а жрецы из всех храмов, а ещё костёр полыхал бы до небес.

— Что за странный обычай — добро на умерших переводить? — задумчиво проговорил Маруха.

— Ты родился бесславным вором, — отозвался Галор, — и не знаешь, почему для высокородных проводы в мир теней так важны.

— А ты можно подумать знаешь? — огрызнулся Маруха.

— Костёр жгут, чтобы Боги заметили, что в их чертоги направляется большой человек! — чуть громче нужного воскликнул юноша и тут же получил подзатыльник от Харуха.

— Так тебя в чертоги Богов и пустили, ага, — посмеялся над восторженным простофилей вор.

— Не веришь?! — зашептал он. — У мага тогда спроси. Уж он-то наверняка знает, зачем так тратиться. Скажи ему, Огайра. Скажи, зачем древесину расходовать и атрибуты власти или воинской доблести в погребальный костёр класть.

— Про атрибуты и я тебе скажу, — хмыкнул Дока. — Их кладут для того, чтобы Орин знал, кем ты умер и пропустил через лабиринт.

— Боюсь, что это не совсем так, — сжалившись над невежами, зашептал Огайра, продолжая смотреть не на собеседников, а на жриц. — Костёр жгут действительно для подтверждения статуса и атрибуты кладут в него тоже для этого. Вот только они не гарантируют проход через лабиринт.

— А что гарантирует? — осведомился Дока.

— Обретённые при жизни права, — маг, наконец, обернулся к умнику. — Мало делать вид, что ты тот, кем кажешься, нужно соответствовать занимаемому положению. В лабиринтах Орина много закрытых дверей, они символизируют промахи и не отданные при жизни долги. Если ты был бесправным идиотом, то тебе нечем будет расплатиться за их отворение.

— Мы что же расплачиваемся правами? — изумился Галор.

— А чем же ещё. Живи по совести и закрытых дверей в чертоге Орина будет мало. Выйдешь оттуда почти с той же «казной», какую накопил при жизни и в следующей, родишься уже значимой фигурой, ну или просто везучим, — едва заметно улыбнулся маг.

— А если моей «казны» не хватит, чтобы расплатиться за промахи, я что же, не смогу попасть в чертог своего Бога? Так и застряну в лабиринтах? — испугался юнец.

— Выход есть, — обнадёжил его Огайра. — Чтобы не застрять у Орина и не стать его бесплотным рабом, исполняющим всякую грязную работу в наших кругах, ты можешь выторговать у него кое-какие права в займы. Много, конечно, он тебе не даст, но из своих владений выпустит.

— Но следующая жизнь у тебя будет не сахар, — добавил Дока. — Скорее всего, ты родишься бесправным рабом.

— Или же твои долги перейдут на потомков, — не обрадовал маг.

— Но это же не справедливо! Разве дети должны платить за провинности отцов?! — продолжал сокрушаться наивный Галор.

Таймар повернул голову к дискутирующим, тоже заинтересовавшись вопросом долгов.

— Нет, не должны, но они платят, потому что больше некому, — разочаровал его Огайра.

— Бред какой-то! — буркнул князь.

— Это не бред, Таймар, это законы сохранения энергии. Боги тратят свои силы на то, чтобы сплести канву из человеческих судеб, и если находится вдруг невежа, нарушающий их планы, то кто, спрашивается, должен платить за повторное проделывание той же работы?

— Всегда догадывался, что в реальности плата за ошибки в разы больше, чем кажется, — прогудел Таймар.

— Но ты всё равно не станешь вести более праведную жизнь, верно? — посмеялся Огайра.

— Не стану, — подтвердил князь.

— Смело.

— Дело не в храбрости, просто по-другому я не умею, такова моя природа.

— Рассчитываешь явиться к Орину с увесистой «казной», чтобы было чем расплачиваться? — понял маг.

— Можно и так сказать.

Огайра ничего больше говорить не стал, но Таймар видел, что он не разделяет его взглядов. Валамарский моралист! Загрузил его людей совершенно лишней для них информацией. Все они стояли как в воду опущенные, особенно впечатлительный Галор. Но вот странные танцы и пение резко оборвались, и жрицы также вереницей стали удаляться.

— Пора, — вытянувшись и как-то по-особому взглянув на воинов, скомандовал Огайра. — Но я пойду один. Так надёжней. Скажу, что вы… — он не аристократично почесал затылок. — Молчаливое братство! И вам нужна помощь жриц, а я ваш представитель.

— Из Болтливого братства? — сыронизировал Таймар, но выдумке мага порадовался, памятуя о своём поганом произношении.

Огайра его шутку пропустил мимо ушей, лишь велел сидеть тихо и не совать нос дальше соседних кустов, пока за ними не явятся. Отдал рекомендации и ушёл своей лёгкой пружинистой походкой гордеца.

Роглуарская команда осталась предоставлена самой себе. Ещё раз взгрустнув о загробных приключениях и неоплатных долгах, не сильно набожные воины Таймара быстро отошли от скверных мыслей, затеяв разговор о девках из столичного борделя мадам Каравэй. Но и воспоминаниям о дамских прелестях парни недолго придавались. На тропинке, по которой недавно шла похоронная процессия, показалось белое пятно, потом ещё одно и ещё.

Три женщины шли в сторону затаившихся вояк, молчаливых по легенде Огайры. Таймар приложил палец к губам, напомнив своим людям, что те должны быть в образе. Все чуть заметно кивнули и поднялись навстречу жрицам.

— Приветствуем вас, воины далёкой Барвирии, — проговорила непонятное самая старшая из женщин. — Ваш друг сказал, что княжеству требуется помощь, которую не могут оказать местные годи.

Таймар утвердительно кивнул.

— Не уверена, что мы сможем сделать то, что вы от нас ждёте, но попытаемся, — не утешила князя жрица. — Следуйте за нами, — проговорила она и, не дожидаясь реакции просителей, развернулась и направилась к храму.

После выдающихся пирамид, открывшихся князю в Тива-Яо, он ожидал увидеть в верхнем круге нечто превосходящее роглуарские красоты, но на деле они пришли к невысокому строению из белого в прожилках камня, отполированного, правда, до зеркального блеска. Храм оказался светлым и на удивление аскетичным. Ни аляповатых картин, повествующих о деяниях Высших, что так любили годи Роглуара, ни ковров, ни серебряных медальонов с ликами божеств. На стенах висели цветочные гирлянды, а в центре стоял идол Рамии — Богини Плодородия, тоже любовно украшенный цветами. Вокруг идола курились какие-то сильно пахнущие сосуды. От запаха, что они источали, у князя помутилось в голове.