Уже был слышен топот сапог – это к белеющему куполу парашюта подбегали немцы. Федор даже документы пилота забрать не успел.

– Отходим! – приказал он.

Пограничники вернулись на бивуак.

– Не нашли? – наперебой спрашивали бойцы.

– Немцы опередили, – соврал Федор. Почему-то ему очень не хотелось говорить, что пилот застрелился, признаваться в этом было стыдно и неприятно.

Еще в начале войны Сталин сказал, что в плен попадают изменники Родины, у Красной Армии пленных нет. Меж тем в Смоленском, а затем и в Деснянском «котле» были убиты десятки тысяч наших бойцов и командиров, а сотни тысяч попали в плен. Немцы обходили наши полки, дивизии, армии, соединяли «клещи», и начиналось методичное уничтожение окруженцев. И когда Федор вел свою группу, в «котле» сражались окруженные под Минском дивизии.

Положение на Западном фронте складывалось тяжелое. Линия фронта – не сплошная, без оборонительных сооружений – тянулась от Полоцка через Витебск, Лепель, Бобруйск, Рогачев, пролегая немного западнее Могилева. Да, были в Белоруссии укрепрайоны, «линии Сталина», строившиеся еще для защиты довоенной границы. Но с занятием западных земель с готовых уже дотов сняли вооружение и сдали его на склады. А как бы пригодились сейчас эти укрепрайоны!

Но пушек и пулеметов – как и боеприпасов – нет. Да где и были разрозненные доты, не соединенные в цепь, не законченные строительством, немцы их обходили.

Через несколько дней группа Казанцева вышла к огневой группе № 232 Мозырского укрепрайона. Наткнулись случайно. Как всегда, они двигались ночью, и вдруг из темноты раздался окрик:

– Стой! Кто идет?

Стандартная, уставная фраза человека, стоящего на посту.

– Свои! – ответил Федор.

– Всем стоять на месте!

Раздалось три коротких свистка. Использовался такой способ подачи сигналов у часовых, караульных, пограничных нарядов. Служивому выдавался свисток, похожий на милицейский, был код подачи сигналов, различный для разных родов войск.

На сигнал явился старшина.

– Командир подразделения – ко мне!

Разводящий караульный начальник при задержании любого лица может отдавать приказ любому, в том числе выше по званию – хоть генералам.

Федор отдал автомат стоящему рядом Агаркову и подошел.

– Ваши документы! – потребовал старшина.

Федор предъявил документы.

Старшина зажег фонарик, изучил бумаги.

– От самой границы идете?

– От нее топаем…

Старшина вернул документы.

– Все военнослужащие из вашего подразделения?

– Кроме двоих. Было трое командиров тридцать третьего инженерного полка из Бреста, и одного из них, капитана Варнаву, я знал лично. Погиб он в бою. Это его люди. А погранцы моей заставы – третьей комендатуры, семнадцатого Брест-Литовского погранотряда. За всех могу поручиться.

– Документы у всех имеются?

– У всех. В том числе партбилеты и комсомольские билеты.

– Вам придется в доте подождать, – извиняющимся тоном сказал старшина. – Утром приедет из Гомеля представитель НКВД, разберется. Мое дело только задерживать выходящих с немецкой стороны.

– Так Гомель наш?

– Держится пока еще… Но по секрету скажу – напирают немцы.

– Да уж какой секрет!

– Проходите, можете отдохнуть. Доты все равно пустые.

На вершине небольшого холма стоял бетонный дот. Через километр, как увидел утром Федор, – еще один такой же. Оба дота могли держать под обстрелом несколько километров пространства. И называлась такая пара дотов огневой точкой.

Доты были пусты. Судя по величине и размерам амбразуры, дот был построен для пушки, а боковые амбразуры – узкие, небольшие – для пулеметов. Для пушки были даже упоры, но вооружения не было. Построены они были уже перед войной, но затем граница отодвинулась, вооружение не завезли…

Кроме видимой части дот имел подземную, в три этажа. Тут и казарма, и склад для боеприпасов, и помещения для командиров, а также кухня и столовая. Был даже медпункт.

После осмотра Федор понял, что личный состав дота должен был быть численностью не меньше роты или батареи – у укрепрайонов была своя структура. Но сейчас дот был пуст, кроме старшины и часового – никого.

Федор поразился. Линии фронта нет, погранцы вышли из немецкого тыла и попали к своим без боя, без перехода через линию траншей. А если и немцы попрут именно здесь? Чем их сдерживать?! Двумя бойцами?!

Бойцы вольготно расположились на двухэтажных деревянных нарах. Матрацев и подушек не было, жестко, но они уже привыкли спать на земле.

В дотах непривычно тихо, ни один звук не проникает под землю сквозь толстые бетонные стены. Одно плохо – вентиляции нет. Вентиляторы стоят, а электроэнергия отсутствует. Видимо, дот должен был иметь автономную электростанцию, которая сейчас отсутствовала. А вот подъемные элеваторы для подачи снарядов со склада к пушке были, причем, кроме электрического, имелся резервный ручной привод.

Воздух в доте был спертый, влажный, темень полная. Благо фонарики были.

Утром Федора растолкал старшина из дота.

– Товарищ лейтенант, туточки командир из органов приехал, вас требует.

Федор, как и его бойцы, спал в обмундировании, только сапоги снимал.

Обувшись, он вышел из дота, сопровождаемый старшиной.

Рядом с полуторкой стоял сержант НКВД.

Федор подошел, отдал честь, представился – все по Уставу.

Но сержант на приветствие Федора не ответил.

– Документы, – потребовал он.

– Для начала представьтесь, – Федору не понравилось начало разговора.

– …и сдайте оружие, – продолжил сержант.

– Не ты мне его давал, не тебе его у меня и забирать, сержант. Начальнику семнадцатого погранотряда майору Кузнецову сдам, а тебе – нет.

Сержант схватился за кобуру. Однако сбоку раздались щелчки затворов, и Федор с сержантом повернулись на звук. У входа в дот стояли пограничники – босые, но в форме. В руках они держали винтовки.

– Угрожать вздумали? – покраснел от возмущения сержант. Но руку от кобуры убрал. Те, кто с боями выходил из окружения и немецкого тыла, были нервными и ни черта не боялись.

– Я этого так не оставлю! – сержант понял, что на испуг погранцов не возьмешь. – Вернусь – вы у меня ответите!

Он вскочил в кабину грузовика и уехал.

Начало получилось плохим.

– Всем обуться и привести себя в порядок. Принять пищу.

Как все повернется дальше, Федор не знал. Так пусть, пока есть время, люди хотя бы поедят, ведь может случиться так, что их заберут.

На душе стало нехорошо. Пограничники входили в структуру НКВД, но были в ней на положении младших братьев. И что там сейчас наговорит в своем управлении этот сержант, еще неизвестно. Если наврет, что представителю госбезопасности угрожали оружием, пиши – пропало.

Бойцы привели себя в порядок, умылись, поели; насколько было можно, почистили форму. Сон на земле ей на пользу явно не пошел: обмундирование было грязным, да и сами бойцы нуждались в бане. Также им необходимо было побриться, все обросли щетиной. Но что поделаешь, если бритвенные принадлежности так и остались в разрушенной казарме? И даже сейчас, после некоторых усилий в этом плане, пограничники выглядели не лучшим образом. Хотя позже Федор видел окруженцев в еще более худшем состоянии…

Когда бойцы завтракали немецкими трофейными консервами, они угостили ими караульного и старшину, бессменных часовых дота. Оба остались довольны, поскольку уже неделю они ели только макароны без масла и сухари, а пили кипяток. Похоже, в суете фронтовых будней о них просто забыли.

Старшина, в свою очередь, поделился с пограничниками сухарями, запас которых был на продскладе.

Федор заметил, что в сторону дота идет грузовик – за ним тянулся пыльный шлейф.

– Застава, строиться!

Из кабины подкатившего грузовика выбрался упитанный майор и, подойдя поближе, молча окинул взглядом ровную шеренгу пограничников. Похоже, он ожидал худшего. Да, грязны, да, небриты. Но оружие вычищено, а в глазах нет знакомой уже по другим окруженцам тоски и безысходности, чувствуется боевой настрой.