У казармы роты стоял мотоцикл, который его бойцы захватили на поле, где диверсанты ожидали самолета. На нем он и решил ехать. Назначил вместо себя исполняющим обязанности командира роты лейтенанта Ревякина.

А сам на мотоцикл – и к Светлову. Отпуск его уже кончился. Дмитрий как увидел, обрадовался.

– По службе или…

Капитан не договорил, но Федор понял, о чем речь: о заявлении на перевод.

– И то и другое. Сначала о деле. Подскажи, где эти части дислоцируются и как добраться?

Светлов как только на рапорта взглянул, догадался.

– Тебя на умерших кинули?

– Иначе не приехал бы.

– Занимались внезапными смертями наши особисты. Судмедэксперты вскрытие делали. Заключения самые разные. Представляешь, симптомы у всех схожие, а заключения о причинах смерти разные. Я хоть и не медик, а понимаю: неувязочка. Два месяца назад первый умер. А до этого ни одной смерти. Сам знаешь, на фронте сопливых не бывает. Понял бы, если случайный смертельный выстрел при чистке оружия или самострел. Предположим, командиры стрельбу по пьянке между сослуживцами скрыть хотели, так пулевых ранений нет. Просто мистика какая-то.

– А призваны они из разных мест?

– Из разных областей.

Это могло играть роль, если в районах призыва эпидемия какой-то болезни была. Но тиф, брюшной или сыпной, медики четко диагностировали.

– Давай по сто грамм и обмозгуем, – предложил Светлов.

– Только по сто, не больше. Мне трезво мыслить надо.

Выпили по соточке. Дмитрий предложил:

– Давай с самого начала.

– Давай.

– Военкоматы призыва разные, как и области. Так?

– Не знаю, я в части не выезжал.

– Я знаю через моих особистов. Потом поезд и запасной полк.

– Полк один?

– Тоже разные. Среди умерших танкисты есть, артиллеристы, но больше пехотинцев.

– Продолжай.

– Потом покупатели, поезд – и новобранцы уже в частях. И сразу смерть.

– Вагоны перед посадкой дезинфекцию проходили?

– А должны? Не знал. Сейчас напрягу военного коменданта на станции, пусть выяснит.

– Никакой связи между умершими не нахожу пока.

– Я тоже.

– Дай мне адрес любой части из рапорта.

– Зачем далеко ехать? Артиллерийская бригада в Торжке стоит, а пехотный полк – в Лихославле.

– Я с них начну. А ты звони коменданту. Вечером буду у тебя.

– Договорились.

Пехотный полк дислоцировался на окраине города.

У въезда его уже встречал особист, видимо, Светлов подсуетился, позвонил.

– Вам к командиру? – козырнул лейтенант.

– В последнюю очередь. Мне бы с бойцами побеседовать, с новобранцами, прибывшими той же командой, что и умершие. В вашем полку две смерти?

– Так точно. Сейчас организую.

Особист быстро собрал бойцов.

– Мне бы с глазу на глаз побеседовать с каждым, – попросил Федор.

– Без меня? – удивился особист. – Сейчас сделаю.

Через несколько минут вернулся.

– Палатка свободная есть, можно допросить.

– Не допрашивать приехал, побеседовать доверительно.

Особист хихикнул, в его понятии – только допрос, да жесткий, без сантиментов. Чудит приезжий старлей, но возразить ему особист не посмел. Сам Светлов звонил, сказал: выполнить все, что гость попросит.

Федор уселся за стол, разложил перед собой блокнот и карандаш, пригласил первого новобранца. Остальные кучковались у палатки под бдительным взором особиста.

– Добрый день, садитесь, – предложил Федор.

Солдат робко присел на краешек табуретки.

– Фамилия, когда призван?

– Боец Иванов из Ивановской области, – вскочил новобранец.

– Сидите, не надо вскакивать. Это просто беседа, с глазу на глаз. Иванов – это хорошо. На Ивановых вся страна держится.

– Это точно, – улыбнулся боец.

– Расскажите все, что с вами происходило с момента призыва.

– Подробно?

– Желательно.

– Повестка из военкомата пришла. Мать собрала, поплакала, как водится. Утром в военкомат пошел, вместе с другими. Отвезли нас в запасной полк под Ковровом. Три недели учили маршировать, изучали винтовку, стреляли, а потом на поезд. В первый раз на поезде ехал, – широко улыбнулся парень.

Конечно, молодой, едва восемнадцать стукнуло, да еще из глухой деревни. Для него поездка на поезде, даже в теплушке, целое событие.

– Понравилось?

– Еще бы. Сидишь, а мимо страна проплывает.

– Ну хорошо. В вагоне вас много было?

– Сорок человек, все места на нарах заняты. Хорошо – тепло, а под утро все равно шинелью укрываться приходилось.

– Что в вагоне делали?

– Кто помоложе – песни пели, о себе рассказывали. А кто постарше – в карты играли, сухари грызли, о семьях говорили.

– Выпивали?

Боец смутился.

– Было. Но я не пил. Без отца я рос, а мамка смотрела строго, ни выпивать, ни курить не разрешала. Она у меня в церковь ходит, верующая.

– А где водку или самогон брали?

– Откуда деньги на водку? Самогон. Так его на каждой станции продают из-под полы. Я на остановках семечки жареные покупал, люблю их.

– А кто покупал?

– Фамилий не знаю, не успел всех запомнить, все же сорок человек… – Новобранец отвел глаза.

Ясно было, не хотел выдавать товарищей.

– Иванов, из них, кто с тобой в одном вагоне ехал, уже здесь умер кто-нибудь?

– А как же, на следующий день. Для нас для всех потрясение.

– Они выпивали?

– Выпивали, – кивнул головой боец.

Про умерших можно сказать правду, им хуже уже не будет.

– Они сами покупали?

– Ага. Который помоложе, Денисов его фамилия, на остановке чайник взял, побежал за кипятком: сухари размочить, с сахарком попить. Хоть без заварки, а все равно в кишках не так бурчит. Я попросил кружку налить, так он не дал. И не кипяток там был. Как вернулся он, уединились они в углу, по кружкам разливали. Бульканье-то слышно.

– Самогоночка была?

– Сивухой пахло, – кивнул Иванов.

– Это на какой станции было?

– Так в Калинине. Я разве не сказал?

– Дальше что?

– Потом в Лихославле остановка. Из трех вагонов новобранцев выгрузили – и в полк. А поутру узнаем: плохо им стало. В медсанчасть определили, а к вечеру померли.

– Померли двое, а пили сколько бойцов?

– Я не считал, в другой половине вагона был.

– Хорошо, свободен, боец Иванов.

В рапортах особистов никакого упоминания о выпивке не было. Впрочем, нарушение налицо, но не факт, что самогон к смерти привел.

Федор продолжил беседы. Спрашивал бойцов – не кашлял ли кто, не болел ли животом?

Выпивку двоих подтвердили трое, сами видели. Остальные отрицали. Либо не видели, либо старались скрыть факт употребления спиртного. Не хотели показаться предателями-стукачами в глазах сослуживцев. За пару часов Федор опросил всех. Последним в палатку вошел особист.

– Новобранцы кончились. Обедать будете?

Федор посмотрел на часы.

– Буду.

Ему предстояло еще ехать в артиллерийскую бригаду. К Светлову в лучшем случае вернется к вечеру. Особист принес котелок в палатку, уселся напротив.

– Мотоцикл ваш заправили.

– Молодец, спасибо!

Федор успел опросить новобранцев в артиллерийской бригаде. Здесь умерло трое, все бойцы в зрелом возрасте. И вновь выяснилось, что на остановке в Калинине покупали выпивку. В Калинине паровоз отцепляли для бункеровки, стоянка долгая, более получаса. У кого из новобранцев деньги есть, покупают пирожки, соленые огурцы, яблоки у продавцов, в большинстве своем – старушек, желающих заработать на пропитание. И бойцам хорошо – домашних разносолов отведать. Но некоторые бойцы ухитрялись купить спиртное. Продавать его запрещалось, но почти все знали, что на базарах, на вокзалах приторговывали из-под полы. Вот и эта троица купила себе смерть, не зная о том. У Федора уже возникло твердое подозрение, что бойцов сознательно травили. По глупости или специально, в этом следовало разобраться. Но для начала – найти отравителя.