Сел на стул. Нелюдь мертв, никому вреда больше не причинит.

Поискал глазами телефон. Санитарка в ветлечебнице говорила – ветеринар звонил. Нашел аппарат в другой комнате. Набрал номер уголовного розыска. После первого же гудка трубку снял Николай.

– Уголовный розыск. Феклистов у аппарата.

– Это Андрей.

– Дуй в отдел, есть новости.

Голос у Николая бодрый.

– Не. Ты бери эксперта, звони в прокуратуру и езжай на Крупскую, двадцать один.

– А что случилось-то?

– Нашел я нападавшего на сторожа. Он же девочку убил в Грабарях.

– Уже еду. Ты не ранен?

– Жив.

Уже через десять минут мотоцикл Николая остановился у ворот. В дом вошли опер и эксперт.

– Лекарствами воняет и порохом.

– Я стрелял два раза.

– Обоих ты?

– Ветеринара вон тот детина табуреткой убил. По башке шарахнул. Потом на меня с ножом. В углу нож валяется.

– Григорий, отпечатки сними. Продолжай.

– Он уже ранен был. Думаю – сторожем из берданки.

– Разберемся, вскрытие покажет.

– Я его в живот ранил, он вроде сознание потерял. Водичкой на него плеснул, он очухался. Фамилию не назвал, сказал, дезертир.

– Пальчики откатаем, личность установим.

– Я его про ребенка спросил, зачем он дитя изрезал. А он мне – девчонку нищую? Тут я ему в голову пальнул.

– Хреново. Прокурорские приедут, следы близкого выстрела обнаружат. Григорий, выйди на минутку, пошептаться нам надо.

Когда эксперт вышел, Николай наклонился к уху Андрея.

– Ты что, дурак? Зачем в упор?

– Занавесочкой я ствол прикрыл. Следов не будет.

– Это ты правильно сообразил. Петру Федотычу о занавесочке ни слова. Сделал выстрел в живот, а этот бугай с ножом прет. Вот ты в голову и стрельнул. И держись на том твердо.

– Понял.

– Григорий, заходи.

Через несколько минут после Григория подъехала машина прокуратуры. Рутинная работа пошла. Судмедэксперт трупы осмотрел. Петр Федотыч за стол уселся.

– Рассказывай. Где стрельба, там ты, Фролов.

– Служба такая.

– Ты не стесняйся, все свои. Кто этого, с бородкой, убил?

– Преступник, что забинтован.

И Андрей пересказал свою версию, подправленную. О стороже, ранении дезертира, подпольном лекаре-ветеринаре. Даже измыслил, что детина заподозрил ветеринара, что тот сдал его ментам, за что и убил.

– Нам надо тщательно осмотреть, есть у меня подозрение, что им была убита девочка в Грабарях. И пальчики откатать. Дезертиры по ведомству госбезопасности проходят, не наши клиенты.

– Гладко получилось. Один преступник – два преступления.

– За ним и больше делишек висеть может.

– Сдай табельный пистолет эксперту. Отстреляем, сравним с пулями в теле.

– Поищите дробь или картечь еще. Ветеринар не зря его бинтовал. В мусорном ведре полно бинтов и ваты окровавленной.

– Все осмотрим, не волнуйся.

Николай приобнял Андрея.

– Ты свое дело сделал. Давай до общежития довезу, отдохнешь.

Понемногу некоторая суета вокруг трупов на улице Крупской затихла. Но Андрей стал подозревать, что прокуратура к нему приглядывается, подозревая в превышении полномочий, неправомерном применении оружия. По мнению прокурорских, вполне достаточно было стрелять по рукам или ногам, обезвредить, обездвижить преступника. А потом лечить, тратя государственные деньги, допрашивать, судить, а далее – в лагерь. Андрей не считал себя судьей, но если преступник нападает с оружием, он, как сотрудник милиции, имеет право защитить свою жизнь и жизнь граждан. Иначе зачем сотрудникам выдают табельное оружие? К тому же он ненавидел преступный мир. Во время войны они отсиживались в лагерях, пили-жрали, а выйдя на свободу, принимались за старое. Лучшие сыны и дочери Отечества остались в землице сырой, а гниль выжила. Несправедливо. Потому и стрелял на поражение.

Прокуратура предъявить Андрею что-нибудь не могла. Вот и в случае с дезертиром – отпечатки на ноже были, эксперты признали, что этим ножом девочка убита была. И картечины от дробовика сторожа в теле детины тоже обнаружились. Выходит – виноват. Только юстиция считала – оступился, в лагере бы исправился.

Но госбезопасность думала по-другому. Дезертир числился в розыске. И не просто по-тихому из воинской части ушел, а убил караульного начальника, забрал его револьвер.

Госбезопасность тоже розыскное дело закрыла за смертью дезертира-убийцы. И вновь, вроде бы случайно, встреча с лейтенантом из ГБ. Андрей из райотдела вышел после службы, постоял минутку, раздумывая: в общежитие идти или к Марии? У нее сессия, времени гулять нет, девушка целыми днями за учебниками сидит.

Направился в общежитие. Из стоявшей неподалеку новенькой «Победы» выбрался лейтенант. Одет в штатское был, гэбэшники форму редко носили.

– Андрей Михайлович! Здравия желаю! Не хотите в машину присесть?

– Если ненадолго.

– Лет на пять, – пошутил лейтенант.

– Да по вашим статьям меньше десяти лет не дают.

Лейтенант за руль уселся, Андрей на место пассажира. Оглядел интерьер автомобиля с интересом. В «Победе» он в первый раз сидел. Даже позавидовал. Мягко, удобно, не дует, не то что на мотоцикле Николая.

– Нравится? – заметил его интерес лейтенант.

– Хорошая машина, – кивнул Андрей.

– Помнится, предлагал я вам перейти к нам на службу. Не надумали? Недавно при задержании преступника убили, а он по нашему ведомству проходит тоже. Выходит – помогли, хоть и не знали, что он дезертир и убийца.

– Не знал, что дезертир. А убийца…

– Я в курсе, – прервал лейтенант.

– Мне нравится мое место службы, Владимир Васильевич, как и вам – свое, полагаю.

– Не надоело опером бегать за воришками?

– У нас не только воришки, последнее дело тому подтверждение.

– Мелко, не по вашим способностям. Вы значительно больше пользы стране принести можете.

Андрей хотел спросить про репрессии, сфабрикованные дела, но промолчал. Лейтенанта уже не переделать, а отношения испортить можно. А по службе приходится пересекаться.

Лейтенант продолжил:

– Правда, придется поучиться немного на курсах. У вас образование не профильное, а у нас своя специфика.

– О, тогда пока отложим. Я жениться собрался.

Лейтенант догадливо крякнул.

– Ладно, тогда не будем терять попусту время.

Попрощались. Андрей в общежитие направился. Лучше бы с гэбэшником больше не встречаться.

Утро в уголовном розыске, как, впрочем, и в милиции, самое горячее время. Кражи из квартир, магазинов, складов, контор происходят в большинстве своем ночью. Приходя поутру на работу, сотрудники учреждений обнаруживают сорванные замки, пустые полки складов и магазинов, начинают звонить в милицию. Вот и сегодня, едва Андрей поздоровался с Николаем, стал трезвонить внутренний телефон. Дежурный сообщил о квартирной краже. В дверь постучались, и, не дожидаясь ответа, вошел гэбэшный лейтенант. Вот только его сейчас не хватало.

– Здравия желаю.

Николай поднялся со стула.

– Приветствую. Что, в госбезопасности пепельницу украли, требуется найти?

– Тебе все ерничать. Секретное дело.

– У вас в ГБ всегда все секретно.

– Парни, у вас медвежатник знакомый есть?

– Один, и тот на зоне парится. А в чем дело-то? Задумал сейф в финчасти дивизии Дзержинского взломать?

С недавних пор в Балашихе расквартирована была дивизия внутренних войск имени Дзержинского. Берия, видимо, предчувствовал какие-то события в столице, решил подстраховаться.

Лейтенант придвинул стул, сел, закурил.

– Первый секретарь райкома партии товарищ Глебов потерял ключи от служебного сейфа. А там, как вы понимаете, важные документы. Завтра с ними ему быть в Москве.

– Ну так в чем проблема? «Автогенстрой» в городе, вызвать сварщика с аппаратом, он разрежет дверцу.

– Николай Иванович, это огласка, да и сейф придется менять. Нужно все сделать быстро и тихо. Начальник милиции капитан Щеглов в курсе.