Коновалов ничем себя не обнаруживал, наблюдал. Дай он сейчас команду, а где основание? Оружия нет, и мужики ведут себя смирно. Боевики разбились на кучки, закурили. Воздух сразу густым духом махорки пропитался. Чего ждут?

Только через полчаса прибыла ещё одна подвода, на которой под рогожей винтовки лежат, десятка полтора. Прибывший с подводой мужчина принялся трёхлинейки раздавать. Как поняли жандармы, это был или инструктор или завхоз. Пора! Потому что если боевики получат кроме винтовок патроны и успеют снарядить магазины, получится перестрелка с обязательными жертвами с обеих сторон. И вот здесь ротмистр, видимо желая избежать многих жертв, сделал опрометчивый шаг. Встал в рост, вышел из-за ёлок, поднял руку. Боевики повернулись к нему, разговоры сразу стихли. Было им непонятно. Жандарм один, а их много и при оружии.

– Предлагаю гражданам сложить оружие и сдаться! Тогда гарантирую жизнь!

Секундная тишина и сразу пальба в ответ. У всех боевиков короткостволы – пистолеты или револьверы. Из трёхлинейки успел выстрелить инструктор. Ротмистр упал, сражённый насмерть.

Матвею пришлось брать руководство на себя. В армии так положено. Убили вышестоящего офицера, занимаешь его место. Убили тебя, замещает фельдфебель. И так до последнего солдата. Матвей выстрелил из револьвера дважды, дуплетом, не целясь, в толпу боевиков. Вот уж чего боевики не ожидали, так это перекрёстного пулемётного огня, непрерывного с близкой дистанции. Что для «Максима» сто метров? Как из пистолета в упор!

Половина боевиков сразу полегла, другая залегла и попыталась отстреливаться. Но местность открытая, ни стрелковых ячеек, ни окопов, ни траншей нет. Да и боевого опыта у боевиков нет. Это не в почтовых или банковских служащих стрелять, которые отпор дать не в состоянии. В десять минут участь боевиков была решена, стрельба стихла. Самойлов и Матвей прошлись среди тел. Одного – раненого, добили. Всё равно не жилец с пулевыми ранениями в брюхо и голову.

Вызвали судебного медика и фотографа. Сделали фото каждого боевика, чтобы потом определиться с фамилиями, снять с учёта. Оружие боевиков увезли на подводе конные жандармы. Кстати, на подводе, где винтовки лежали, было ещё несколько готовых бомб. Наверняка хотели испытать, но не успели.

Вот Коновалова Матвею было искренне жаль. Отличный специалист, да и по пустякам не придирался, как иные. Охранное отделение похороны организовало за казённый счёт. Самойлов и Матвей гадали, кого могут прислать на место убитого Коновалова? И вдруг приказ по Отдельному корпусу жандармов. Прапорщику Кулишникову Матвею Павловичу присвоить звание штабс-капитана с повышением в должности до старшего группы. Для Матвея удивительно, прапорщик Самойлов служит в Охранном отделении на год больше и он должен по праву занять место Коновалова. И Матвей понимал, что Самойлову обидно, хоть и вида не показывает и поздравил первым. А через месяц в группе пополнение, на должность Матвея молодой прапорщик пришёл, возжелав в Охранном отделении служить, по фамилии Плетнёв. Что занятно, до жандармерии служил в Семёновском полку, элитном, наравне с Преображенским.

Уже потом стала понятна причина. Его тётя погибла при взрыве бомбы на даче у Столыпина. Тогда поклялся бороться с этими негодяями. Однако движение рапорта о переводе медленное, неспешное. А потом обучение на курсах. У жандармерии своя специфика, как и Охранного отделения. Борьба с политическими противниками империи, да не столько с говорунами, хотя они тоже опасны своей агитацией, а с боевиками, боевыми дружинами.

У Матвея свои проблемы. У убитого Коновалова были информаторы в среде революционеров, причём два из них ценные. И терять их не хотелось. Пришлось идти в Особый отдел Министерства внутренних дел. О гибели Коновалова там, конечно, были в курсе. Но, когда Матвей попросил учётные листки, заупрямились.

– У вас есть на них другие планы? – спросил Матвей. – Если ротмистр погиб, то его секретные агенты никому не нужны? Они же ценные сведения дают! Или мы разным богам молимся?

Видно, проняло. С большой неохотой дали листки посмотреть. Матвей к себе в блокнот переписал – и места для встреч на конспиративных квартирах, псевдонимы. А в отдельном журнале – копии всех донесений. Его интересовали двое. О них как-то ротмистр рассказывал, но без фамилий. Один был из эсеров-максималистов, другой анархист. Анархисты никого над собой не признают и играют не по правилам. У Матвея вообще впечатление сложилось, что анархисты под чёрные знамёна встали для бесчинств – грабить, убивать, прикрываясь политической борьбой с ненавистным самодержавием. По журналам определил, кто ему нужен. Теперь бы наладить личный контакт, что не всегда бывает. Информаторы – люди зачастую капризные. Не понравился офицер, какое-то слово сказал, не так посмотрел и конец. Можно от информатора избавиться, подбросив копию согласия о сотрудничестве его однопартийцам. И, скорее всего, расправа предателю будет скорой и жестокой, но способ этот плохой. Другие боевики, которых можно склонить к даче информации, будут остерегаться, видя печальный конец сотоварища. Не зря поговорка есть – как аукнется, так и откликнется. Народная мудрость не на пустом месте рождается, итог долгих наблюдений.

Самое главное в учётах было – способ связи. Для эсера надо было открытку послать, завуалированно указав дату и время встречи, а место было неизменным – конспиративная квартира на Лиговском проспекте. Матвей продумал текст, ибо опыт уже был.

«Уважаемый господин! За вами в кредитной кассе числится долг в сумме двадцать три рубля шестнадцать копеек. Предлагаем погасить во избежание судебного преследования».

Наверняка посмеётся эсер. Он не раз участвовал в экспроприациях и держал в руках значительно большие деньги.

С анархистом связь по телефону, причём через промежуточное звено. Анархист платил какой-то тётушке, у которой дома был телефон, и которая никаким боком к партиям не относилась, деньги скромные. Приработок ещё никому не мешал. Вероятнее анархист с тётушкой и не общался. Телефонирует регулярно сам, узнаёт – не было ли звонков?

Матвей со служебного телефона через коммутатор набрал нужный номер. Как он и предполагал, ответила женщина, судя по голосу – пожилая.

– Алё?

– Двадцать четыре двенадцать, – чётко проговорил Матвей.

И ответ – как эхо, женщина цифры повторила для верности. Первая встреча через два дня. Матвей запомнил описание внешности обоих информаторов. Ротмистр даже подробные характеристики дал обоим. Эсер мстителен, затаил злобу на товарищей за то, что деньги после экса неправильно поделили, по его мнению. И сдал всех, на кого в обиде был. Анархист, по мнению Коновалова, употреблял кокаин или морфий, они в каждой аптеке продавались. Потому что неврастеником был, характер имел взрывной и не всегда логичные поступки, лихорадочный блеск в глазах. Этого интересовали только деньги. Ротмистр платил исправно, а Жильцов сдавал своих товарищей и намечавшиеся теракты или экспроприации. Матвей, когда прочитал характеристику, удивился. Наркоманы со стажем обычно память имели плохую.

Перед первой встречей на конспиративной квартире волновался. Что на уме у боевика? Увидит незнакомого человека и начнёт палить с двух рук, с обоих стволов. Эсеры-боевики любили иметь сразу два короткоствола.

Матвей чай на примусе вскипятил, попил чаю с пряниками. За столом сидел лицом к двери, револьвер в левой руке и курок взведён. И нервы напряжены до предела.

Дверь распахнулась без стука, вошёл информатор, как и описывал его ротмистр. Увидев другого человека за столом, сделал шаг назад.

– Спокойно, Николаев! Теперь я буду вместо ротмистра. К сожалению, погиб он.

Эсер замер, размышляя, что предпринять. А Матвей говорит без перерыва.

– В наших отношениях ничего не изменится. Вы помогаете нам, делитесь информацией, мы платим за работу и защищаем в случае необходимости. Меня зовут Матвей Павлович, штабс-капитан.