Попробовать разве что издалека, в бинокль понаблюдать? В лицо я этого Федотова знаю – по фотографии в личном деле. Нет, все-таки надо попробовать!

Я сходил на квартиру и достал из мешка Свиридова би-

нокль – хороший восьмикратный «Цейс», трофей капитана. Думаю, он не обидится, что я без спроса взял. И – на вокзал. Сказал же Сучков, что сегодня – смена Федотова, и рация в эфир выходила, засекли ее. Вот я и погляжу, куда он с поезда пойдет.

Отправившись на станцию, я зашел к начальнику вагонного депо. Тот сразу узнал меня, засуетился.

– Пара маленьких вопросов, и я освобожу вас от своего присутствия. Федотов у вас сегодня в смене. Так?

– Так.

– С какой стороны прибывает поезд, который он сопровождает?

– Со стороны Бахмача.

– Большое спасибо. Я полагаю, вы не станете никому о нашем разговоре распространяться?

И не дождавшись ответа, вышел. По путям прошел в конец станции. Где-то здесь останавливается последний вагон, на тормозной площадке которого будет находиться Федотов. Надо искать укрытие. Не могу же я одиноко торчать на путях, привлекая всеобщее внимание.

Метрах в тридцати от меня стояла будка стрелочника. Лишний свидетель.

Слева от путей были ветрозащитные посадки деревьев, справа – город. Пожалуй, укроюсь в посадке.

Я нашел место поукромнее, расположился на траве и достал бинокль.

Пыхтя и отплевываясь паром, прошел паровоз – старенький, серии «Э», с натугой тянувший платформу с танками. Остановился. Последний вагон был метрах в семидесяти от меня.

Я поднял бинокль. Главный кондуктор на площадке был совсем не похож на Федотова – молодой парень в черной железнодорожной форме. Он спрыгнул с платформы, снял с вагона красный фонарь, подхватил «балетку» – так назывался маленький фанерный чемоданчик, в котором брали на работу еду, – и ушел в сторону депо. Ну что ж, терпения мне не занимать, буду ждать.

Минуты шли за минутами, час за часом. Поезда приходили и уходили.

Наблюдая в бинокль за жизнью станции, я уже начал понимать, как работает железная дорога, кто, куда и зачем идет.

Солнце садилось за горизонт. Было еще светло, но все предметы отбрасывали длинные тени, предвещая скорые су-

мерки. Еще полчаса – и в бинокль ничего не будет видно. Станция соблюдала светомаскировку, и никаких прожекторов на ней не было.

Со стороны Бахмача приближался поезд. Сначала загудели рельсы, потом послышалось тяжкое пыхтение паровоза, затем и он вкатился на станцию, таща за собой вагоны. Все медленнее постукивали колеса на стыках и вот, наконец, остановились.

Я не успел поднести бинокль к глазам, как боковым зрением увидел, что справа, из посадки, к вагонам метнулась тень. С тормозной площадки заднего вагона свесился человек, в вытянутой руке его была сумка. Человек из лесополосы мгновенно схватил ее и вернулся в гущу деревьев.

Я вскинул бинокль – ну точно, он – Федотов! Все произошло настолько быстро, что не будь я близко – почти рядом, ничего бы и не заметил. Со стороны станции человека прикрывали вагоны.

Федотов не спеша слез с площадки, снял задний фонарь и вразвалочку пошел в вагонное депо. В голове вспыхнуло – рацию сообщнику в сумке передал!

По-пластунски я пополз к месту, где в посадке скрылся человек. Не шумнуть бы, не спугнуть помощника Федотова.

Впереди послышался легкий шорох. Я приподнял голову. Человек что-то прятал в земле. Что делать? Арестовать? Нет, Сучков такого развития событий не хотел – надо было одним разом прихлопнуть всю группу. Тогда придется следить за неизвестным.

Крадучись, человек вышел из посадки и прошел между путей. Тут его остановил воинский патруль, проверил документы.

Я замер в тридцати шагах, терпеливо ожидая результатов проверки. Но у патруля вопросов не возникло, документы вернули, и неизвестный спокойно пошел дальше. Я направился к патрулю.

– Стоять! Документы!

В лицо мне ударил луч фонарика. Я достал свое удостоверение и показал, не выпуская из рук.

– Извините, товарищ старший лейтенант.

– Понимаю – служба. Кого вы только сейчас останавливали?

– Так это Сахно, он смазчиком на станции работает. Мы уже в лицо его знаем, но документы проверять положено.

От сердца отлегло. Пока патруль смотрел мои документы, мужчина уже успел скрыться в сумерках, и искать его было бесполезно. Сев на мотоцикл, я сразу поехал в вагонное депо, к табельщице.

– Смазчик Сахно сегодня работает?

– Он каждый день работает.

– Дайте мне его адрес.

Табельщица написала на бумажке адрес.

Вот теперь можно докладывать Сучкову.

Хотелось есть – ведь почти весь день пролежал в лесополосе. Хорошо, людей близко не было и лето сейчас. Можно было хотя бы нужду справить, а ведь случалось уже подобное в моей жизни – почти десять часов в снегу пролежал неподвижно. Это когда я в немецком тылу был.

Сучков был бодр и оживлен.

– Ну, докладывай, Колесников.

Я коротко и четко доложил.

– Так, фамилию и место работы теперь мы знаем, адрес тоже. Не посмотрел, чего он там в посадке спрятал?

– Думаю – рацию. Темно уже было, и боялся упустить, за ним пошел.

– Это ты правильно сделал. Вот что. Ты с «Телефункенами» дело когда-нибудь имел?

– Приходилось.

– Батареи заменить сможешь сам?

– Вы хотите заменить их на севшие? Насколько я помню из расшифровки, агенты просили запасные батареи.

– В корень зришь, в самую суть. В эфир выйти не смогут, но не запаникуют. Будут ждать новые батареи. Может – попробуют связаться с другими группами или будут ждать посылки от хозяев. Глядишь – проявятся какие-нибудь связи. На хвост кондуктору Федотову я Кирьянова посажу, пусть поводит. В пивбаре человек мой уже сегодня сидит. Он не из СМЕРШа – фронтовик из местных, без одной ноги, у завсегдатаев и буфетчика подозрений не вызовет. А ты завтра все про этого Сахно постарайся разузнать – где, откуда? Личное дело посмотри в депо.

На квартиру я вернулся поздно, сослуживцы уже спали. Положил на стол бинокль – выручил он меня сегодня. На

столе котелок мой стоял с простывшим ужином. В груди потеплело от благодарности – молодцы ребята, не забыли про меня. С жадностью набросился я на еду, стараясь не стучать ложкой. Но все равно Свиридов заворочался и открыл глаза.

– Тебя где носит, Петр?

– На станции.

– В Крым позагорать собрался? – пошутил Николай.

– Ага, только билетов не достал, говорят – самый разгар сезона, заранее бронировать надо было, – подхватил я шутку капитана.

– Придется тебе, Петя, здесь позагорать. Ложись уж, полуночник! – зевнул он и повернулся к стенке.

С утра я пошел в радиовзвод. Видимо, полковник уже передал им распоряжение, поскольку мне без лишних слов отдали две батареи.

– Разряжены?

– Почти. Минуты две-три поработают и сядут.

– Годится.

Забрав батареи – ну и тяжеленные же! – я первым делом направился в лесополосу. Зашел с другого конца, осторожно нырнул за деревья, стараясь, чтобы поблизости не оказалось никого из работников станции. Благо эшелон стоял на четвертом пути, закрыл меня. Медленно я прошел по посадке, прислушиваясь.

Вот и место моей вчерашней лежки. Вернулся назад. Похоже – где-то здесь. Встал на колени и руками принялся ощупывать землю. Пальцы наткнулись на железное кольцо. В груди похолодело – вдруг радист мину сверху положил? Осторожно, медленно приподнял я кольцо в вертикальное положение, дотянулся до лежащей рядом сухой ветки, просунул ее в кольцо, отгреб листья и мусор, улегся подольше и веткой же потянул за кольцо. Предосторожность не лишняя – я помнил, как подрывались наши солдаты, входя в брошенные немецкие траншеи. Вдруг и здесь смертоносная ловушка?

Однако ничего не произошло. Кольцо приподняло тонкую металлическую крышку. Я поднялся, откинул крышку.

В небольшом железном ящике лежала кирзовая сумка потертого вида – кошелка даже. Взявшись за ручки, я вытащил ее. В сумке лежала рация. Как и предполагал Сучков – «Телефункен», 1940 года выпуска. Открыв заднюю панель, я вытащил батареи и поставил наши, взятые в радиовзводе.