– Иди впереди. Харитонов, конвоируй.

Пленного отвели к командиру танковой группы.

– Товарищ старший лейтенант! – доложил Игорь. – Эсэсмана в толпе беженцев выявили.

– Он тебе что, документы показывал? – удивился танкист.

– Документов при нем никаких нет.

– Тогда объяснись.

– Так татуировка у него под левой подмышкой.

Для убедительности Игорь немцу приказал:

– Хенде хох!

Немец руки поднял, старлей сам убедился.

– Ну и что? У меня тоже наколка есть на груди, глупость подростковая.

Игорь понял, что танкист не в курсе.

– Такие наколки только в СС делают.

– Ах, ты…

Танкист выругался матом, выхватил «ТТ» из кобуры и выстрелил эсэсману в голову.

Все происходило на глазах у проходящих немцев, буквально в полусотне метров. Истерично закричали женщины, заплакали дети.

– Поди их успокой. А впредь ко мне не води. Коли попадаться будут, собери под охраной да куда-нибудь в овраг или вон под мост и всех в расход. И власовцев тоже!

Игорь с Харитоновым к дороге подошел, поднял руку.

– Ахтунг! Вам не следует бояться. Мы расстреляли эсэсмана. Так будет с каждым из них. Если выявим простого солдата, он пойдет в лагерь для военнопленных. А с мирными жителями Красная Армия не воюет.

Женщины успокоились, стали шикать на детей. Один мальчуган лет семи никак не мог успокоиться. Русские танки рядом, на его глазах молодого мужчину расстреляли. Зрелище не для детских глаз. Игорь пошарил в кармане, вытащил кусок пиленого сахара, протянул мальчугану.

– Битте!

Мальчишка спрятался за мать.

– Возьмите, отдайте ему.

– Данке.

Женщина нерешительно взяла сахар, пошла дальше. Харитонов, на глазах которого все происходило, бросил:

– Они наших детей в избах сжигали, вешали. А ты ему сахар! Лучше бы мне отдал.

– С детьми воевать хочешь? Так догони, выстрели, он же немец!

– Да я так! – смутился ефрейтор.

– Разве ребенок в чем-то виноват? Может, его отец с нами воюет, не исключено. А вот пройдет много лет, и он этот кусок сахара от страшного русского вспоминать будет.

– Ты как замполит, старшина.

– Мы на чужой земле все теперь замполиты.

Видимо, из домов за прохождением беженцев наблюдали. Эсэсман был первой, пробной птичкой. Потому как больше ни эсэсовцы, ни солдаты не наблюдались.

Время ультиматума уже истекло. Ровно через час снова показался офицер с белым флагом. На встречу с ним – танкист. Игорь рядом пристроился. Остановились в трех метрах друг от друга, козырнули.

– Комендант города согласен на почетную сдачу, – объявил офицер.

– Что значит почетную?

– Офицерам должны оставить личное оружие и награды.

– Награды пусть оставляют, как и погоны. Офицеры в лагерях для военнопленных содержатся отдельно от рядовых. А оружие придется сдать.

– У меня последний вопрос. Мы видели, как вы убили беженца.

– Он не беженец, переодетый эсэсман. Обычных военнослужащих никто не тронет. Всем гарантируем жизнь, раненым окажут медицинскую помощь.

– Комендант просил передать – через час все подразделения выйдут под белым флагом.

– Выходят с личным оружием, у крайнего дома сдают.

– Яволь!

Офицер пошел к домам. Танкист повернулся к Игорю.

– Катков, организуй со своими людьми пункт приема оружия. Все лучше, чем воевать.

– Так точно!

Старший лейтенант ушел доложить командованию по рации, что немцы согласились сдаться, штурма не будет. Штурм – это всегда потери, причем для атакующих большие, чем для обороняющихся. Те в домах, траншеях сидят.

Поток беженцев иссяк. Кто хотел, покинул город. И появились из переулка сдающиеся военнослужащие. Выйдя из переулка, остановились. Впереди офицер, в руках белый флаг. Катков с разведчиками направились к ним. Непривычно и страшно. Разведчиков неполный взвод, автоматы на плече. А солдат много, сотни, а то и тысячи, видна только малая часть. У кого из немцев винтовки, те на ремнях через плечо, а автоматы поперек живота висят. А ну стрелять начнут? Вроде не самоубийцы, но фанатиков упертых хватало. Не зря говорят – глаза боятся, руки делают.

Игорь разведчиков расставил. Часть слева, часть справа. Сам с ефрейтором Харитоновым посредине, у офицеров пистолеты принимать. Немцы педанты, кроме того, офицеры в Германии – особая каста. Требовали к себе особого отношения, пусть и внешнего.

Игорь руку поднял, требуя внимания.

– Начинайте выдвигаться. У кого карабины – бросать на левую сторону, подсумки снимать. Автоматическое оружие – направо. Потом вперед двести метров и стоять. Господам офицерам личное оружие сдать мне и ефрейтору. Вопросы? Начинаем! Марш!

Немцы любят команды, проще исполнять. Первым подошел офицер. Швырнул древко с белым флагом в сторону, из кобуры вытащил «Вальтер», вручил Игорю. Козырнул и пошел по дороге. За ним потянулись солдаты. Небритые, подворотнички несвежие, лица грязные. А в глазах пустота и обреченность. Бросали карабины, автоматы, даже ручные пулеметы. Некоторые имели гранаты. Их, по приказу Каткова, – в отдельную кучу. Все же взрывоопасные предметы, требуют бережной транспортировки.

Игорь думал, что немцев в городе наберется немного – батальон, ну два. А вышло больше полка, причем сборного, из разных родов войск – пехота, зенитчики, танкисты. В числе последних выходили раненые, кто мог идти сам. Потом понесли носилочных. Игорь приказал раненых разместить отдельно. За ними должен прибыть транспорт. И грузовики не заставили себя ждать. Прибыли несколько «Студебеккеров» и пара санитаров. Кого смогли – перевязали. Раненых погрузили на машины и увезли.

Разведчики охраняли собранное оружие, приглядывали, чтобы немцы не разбрелись. Но все же они не конвойные войска, не СМЕРШ. Игорь к танкам подошел, к старшему лейтенанту.

– Оружие сдано. Надо бы вывезти до ночи. И к пленным охрану.

– Я командованию сообщил, старшина. Большего сделать не в силах. Хочешь – оружие танком раздавлю?

– Не стоит.

Игорь знал, что когда немцы будут сдаваться, да уже сдаются на Западном фронте, те оружие складировали, не уничтожали. Обсуждался даже вопрос о формировании немецких дивизий, их вооружении и отправке на Восточный фронт, для сдерживания большевизма. Оружие – это материализованные в металл деньги, и значительно позже окончания Второй мировой немецкое трофейное оружие всплывало в Африке, на Ближнем Востоке. Да и во вьетнамской, корейской войнах мелькали на экранах хроники с нашими «ППШ» и «ППС» в руках узкоглазых бойцов.

К Игорю пленный подошел.

– Вассер.

Ну да, народу много, пить хотят.

– Иди в город, найди ведро, а лучше два и принеси. Можешь товарища взять.

Немец махнул рукой, к нему еще солдат подошел, пошли в город. Харитонов спросил:

– Катков, они же без конвоя.

– А куда они из окруженного города денутся, сам подумай.

Солдаты в самом деле вернулись, каждый по два ведра нес. К ним сразу очередь выстроилась. Ведра быстро опустели, знакомый уже солдат подошел снова.

– Воды на всех не хватило.

– Тогда тебя и твоего товарища я назначаю ответственными за воду. Носите, пока все жажду не утолят.

Солдат приободрился. Русские не такие жестокие и кровожадные, как расписывал Геббельс.

– Они наши враги, а ты им воду, – заметил кто-то из разведчиков.

– Когда оружие в руках держали, были врагами. А как сдались – военнопленные.

– Милосердие проявляешь? Поповское понятие!

– Дурная голова! О гуманизме слышал? Товарищ Сталин что сказал? Если враг не сдается, его уничтожают. А про пленных он что-нибудь сказал?

Ближе к вечеру прибыла колонна грузовиков, а с ней капитан НКВД. В первую очередь на два грузовика оружие погрузили. А как дошла очередь до пленных, капитан потребовал список. Катков привел его к старлею-танкисту. Тот, как о списках услышал, взбеленился.

– Капитан, я этих немцев с боем взял, принудил сдаться! Ты в город сунься, сгоревшие самоходки посчитай. Ты где в это время был? В тылу отсиживался? Пленных считать и составлять списки в мои обязанности не входит!