Послышался рев мотора. Из переулка выползла самоходка, сделала в сторону наших танков выстрел и тут же задний ход, скрылась за зданием. Игорь обернулся посмотреть, все ли танки целы. Все произошло быстро, наводчик самоходки не имел времени прицелиться точно. Танк не подбил, но гусеницу повредил. Теперь «Т-34» лишился хода, не мог менять позицию.

Игорь выматерился. Если немец предпримет такую тактику, ему может повезти. Пополз вперед, практически повторяя маршрут фаустников. До угла, из-за которого StuG 40 выползал, метров сто оставалось, но самых опасных, простреливаемых с верхних этажей зданий. Игорь к окнам присмотрелся. В одном показался солдат, блеснула оптика. Игорь в окно очередь всадил. Из другого дома забил пулемет.

Игорь за кирпичи спрятался, а пулеметчик не унимается. Пули по кирпичам бьют, осыпая кирпичной крошкой, рикошетя, пролетая над головой. Позицию пулеметчика с нашего танка засекли, влепили в окно осколочно-фугасный снаряд. Немец из окна так и вылетел вместе с пулеметом. Из переулка снова рев мотора, показался ствол пушки, затем и весь «Артштурм». Выстрел! Самоходка назад попятилась, но наши танкисты наготове были. Сзади, со стороны танков, два выстрела, почти слившихся в один. У самоходки ведущий каток разбило, размотало гусеницу. Она успела скрыть за углом корпус, оставшись вне зоны поражения, только дульный тормоз торчал.

Во время перестрелки бронированных монстров Игорь вскочил, перебежал правее, укрылся за бетонным колпаком. Немцы бронеколпаки делали для дотов, устанавливали пулеметы. Сейчас дот пуст, но внутрь забираться смысла нет, амбразура повернута не в ту сторону. А дот – не танковая башня, не повернешь. Но как укрытие от пуль со стороны противника вполне сгодится. От новой позиции часть переулка видна. Игорь увидел, как к обездвиженной самоходке подходит еще одна. Самоходчики начали приспосабливать к буксировочным крюкам трос. Только сделать это непросто. Танковый трос металлический, в руку толщиной, гнется плохо и тяжелый. Немцы хотели утащить с удобной позиции подбитую машину, Игорь улучил момент, метнулся вперед, залег за раздавленным грузовиком. Защита слабая. Но лучше, чем на открытом месте. До самоходки, что пришла на помощь, дистанция для фаустпатрона максимальная. И надо поторапливаться, экипажи скрылись в боевых машинах. Еще минута-другая, и они поедут, дистанция станет запредельной. Игорь встал, укрытый капотом грузовика. Трубу гранатомета под мышку, сам прицел навел, нажал спуск. Выстрел! Игорь сразу упал, чтобы не быть пораженным огнем пехоты. Хлопок выстрела слышали, до немцев рукой подать. Со зла могут расстрелять из пулемета. Бронебойные пули грузовик насквозь пройдут.

Граната панцерфауста угодила в лобовую броню самоходки-тягача. Взрыв, люки распахнуло взрывной волной, оттуда рванулось и тут же погасло пламя. Самоходка замерла. Но никто не смог выбраться из нее.

– Ага, получили! – позлорадствовал Игорь.

Все, панцерфаустов нет, надо выбираться назад. От раздавленного грузовика пополз к доту. С верхних этажей его засекли немцы. Винтовочный выстрел, второй. Пули били рядом. Игорь вскочил, помчался прыжками, зигзагами. Так попасть в него труднее, если только из пулемета очередью. Успел за дот рухнуть, и сразу по бетону ударили пули. Очередь длинная. Пулеметчик цели уже не видит, лупит со зла.

И вновь на прорыв ринулась немецкая пехота. Танки открыли огонь из пушек осколочными снарядами, из курсовых пулеметов. Десант тоже огрызался огнем. Стрельба с обеих сторон оглушительная. Немцы гибли, но ползли вперед. Задача понятная, добраться до танков, закидать гранатами. Не получилось. Все пространство от домов и почти до танков было усеяно трупами. Здесь стрельба стихла, а на окраинах с юга и севера слышна ожесточенная перестрелка – пушечная, пулеметная.

Потеряв массу солдат и техники, немецкое командование поняло бесплодность попыток прорыва. Из-за угла дома, где чадили подбитые самоходки, вышел офицер. Одет как на парад. Сапоги надраены, на груди награды, через плечо под погоном аксельбанты. А в руке белый флаг. Пользуясь моментом, Игорь бросился бежать к своим. Упал рядом со своими бойцами. Офицер флагом размахивает, кричит:

– Парламентер! Переговоры! Не стреляйт!

– О сдаче говорить будет, – высказал предположение сержант Синицын.

– Не наше дело, есть командир танковой группы, ему решать.

От танкистов к разведчикам подошел командир. В замасленном комбинезоне, лицо грязное от пороховой копоти.

– Разведка, кто-нибудь понимает по-немецки?

– Я, старшина Катков.

– За мной!

Танкист сильно проигрывает немцу. Тот в чистом обмундировании, а наш как сельский тракторист. Но танкиста это не смущало, он чувствовал себя победителем. Сблизились. Офицер козырнул по-армейски, понимал, что нацистское приветствие явно не понравится русским.

– Майор Шнитске! С кем имею честь?

Игорь перевел.

– Скажи ему, я старший лейтенант Сарычев, командир танковой роты.

Игорь перевел, немец кивнул.

– Я уполномочен комендантом города оберстом Шварцем вести переговоры.

– Переговоры будут только о сдаче в плен! – заявил Сарычев. – О полной и безоговорочной! В противном случае все военнослужащие будут уничтожены. Город в окружении, попытки вырваться приведут к новым жертвам.

Лицо офицера оставалось невозмутимым, чувствовалась военная выучка.

– Я передам господину коменданту ваши слова, господин обер-лейтенант.

– Мое командование дало час на раздумье, потом начнется штурм. Можете объявить жителям – пусть выходят, их не тронут.

– Обязательно передам господину коменданту.

Офицер снова козырнул и ушел. Твердым, почти парадным шагом. А ведь наверняка хотелось побежать.

– Разведка, ты где так лихо научился шпрехать по-ихнему? – спросил старлей.

– Учителя были хорошие.

Старлей стянул с головы танковый шлем, потер ладонью мокрую от пота голову.

– Пойду своему начальству докладывать. Рация плохо работает, помех полно.

Разведчики встретили Игоря вопросами.

– О чем говорили?

– О сдаче через час.

Видимо, старлею удалось связаться по рации с командованием. От танков прибежал молоденький танкист.

– Велено передать, чтобы мирным жителям преград не чинить, выпускать.

– Поняли, исполним.

К исходу часа из города потянулись жители. Сначала старик со старухой, толкавшие перед собой коляску с нехитрыми пожитками. Следом женщина с младенцем на руках. Из переулка выглядывали другие. Опасались русских, смотрели, как пройдут первые. А кто будет стрелять по старикам и женщине с ребенком? Так и прошли, оглядываясь, – не выстрелят ли в спину? За ними потянулись другие, уже посмелее.

– Так, парни. Становимся по обе стороны дороги. Стариков, женщин, детей – пропускать. А мужчин задерживать, будем досматривать.

– Можно вопрос? Зачем?

– Могут выходить переодетые солдаты, особенно СС. Они-то знают наше к ним отношение.

Сначала из города тоненький людской ручеек тянулся, потом он увеличился. Игорь сам на обочине дороги стоял, в проходящих жителей вглядывался. Увидел молодого, лет тридцати, немца с ребенком на руках.

– Ты! – ткнул пальцем. – Стоять! Твой ребенок?

Мужчина остановился, рядом с ним женщина застыла.

– Это мой ребенок, господин офицер. Он сам попросился помочь!

Игорь не офицер, перевести на немецкие чины, так фельдфебель.

– Заберите ребенка и следуйте дальше. А ты выйди.

У немца глаза не столько испуганные, сколько злые.

– Пиджак сними, подними рубашку.

Разведчики поближе к Игорю подошли. Немец нехотя пиджак стянул. Проходящие жители смотрели с испугом. Немец за пуговицы рубашки взялся, начал расстегивать. Потом руку в брючный карман резко опустил. Стоявший рядом ефрейтор Харитонов вскинул «ППШ».

– Только дернись, сука немецкая! – выругался он.

Угроза и без перевода понятна. Немец руки поднял. Игорь обыскал, из брючного кармана «вальтер» достал. У рядовых солдат таких пистолетов не было. Те, кому пистолеты из рядового состава положены – артиллерийская прислуга, водители, связисты, имели «парабеллумы». Игорь рубашку на немце рванул. Так вот оно что! Под левой подмышкой татуировка – группа крови и резус. Такие наколки делали у всех эсэсовцев, чтобы при ранении не тратить время на определение.