Был в боевой организации секретарь, чаще женщина. Обычно с высшим образованием, выпускница женских институтов. На ней партийная работа, лекции, распространение нелегальной литературы, работа подпольных типографий.

Последним из руководства был завхоз. На нём организация складов с оружием и взрывчаткой, их доставка к месту акций.

Боевиков обучали азам конспирации, прописным истинам для тайной работы, безопасности. Например, боевики арендовали квартиры не выше второго этажа. Ежели нагрянет полиция или жандармы, можно быстро покинуть квартиру или через чёрный ход или окно. Зачастую дружинники имели при себе «короткоствол» – пистолет или револьвер.

Обычно не работали, деньги на проживание добывали экспроприациями почтовых отделений, банков, ссудных касс, а то и фабрик. А если и работали, то на заводах военных. Где можно было вынести с производства порох, капсюли, динамит и много чего ещё полезного. Выносили помалу, но каждый день. А если не получалось из-за бдительной охраны, так собирали на дому примитивные станки для снаряжения патронов по подобию заводских. На таких станках за месяц удавалось сделать до двух тысяч патронов. Чем не мелкосерийное производство?

Обучение боевиков предполагалось на воскресенье, а потому Коновалов решил провести рекогносцировку, выражаясь военным языком. Все жандармы в штатском, чтобы внимание не привлекать, выехали на служебной пролётке. Обухово – на юго-восточной окраине города и места там глухие – и леса, и болота. Но обнаружить стрельбище можно. Должна быть хоть какая-то, пусть малоезженая дорога, боевики наверняка на подводах приедут. На подводе удобно винтовки вывезти, прикрыв сверху сеном, рогожей. И второе – должна быть ровная и длинная площадка. Для стрельб из винтовок обычно выбирают дистанции двести-триста метров.

Информатор район указал без точного места, ибо подслушал отрывок разговора. Но жандармам не впервой, люди с военным образованием. Подходящих для стрельбища мест не так много, потому что рядом не должно быть населённых пунктов – сёл, деревень, хуторов. Заслышав выстрелы, жители или староста доложат в полицию. Кроме того, отыскав один раз подходящее место, боевики регулярно его использовали. И должны оставить следы – окурки, стреляные гильзы, обрывки газет, в которые заворачивали харчи для перекуса, а то и банки из-под консервов. О том, что мусорить нежелательно, боевики понятия не имели. Не потому, что культура низкая, а не думали, что по мусору можно вычислить. Двадцать пять – тридцать мужчин, это не три-пять человек, выехавших в лес на пикник, мусора много оставляют.

Выехали за город. Воздух в лесу чистый, в отличие от городского. В городе заводы и фабрики, трубы дымят. А ещё зимой отопление печами в домах. И даже летом печи горят, на них приготовление пищи идёт. Потому в городе запах дыма, сгоревшего угля или дров.

Ротмистр направление для поиска задал, приказав вернуться через час к пролётке. Повезло самому Коновалову. Уже через полчаса раздался одиночный револьверный выстрел, как сигнал сбора.

Выбрались к пролётке. Ротмистр довольный, рот в улыбке растянул.

– Похоже, обнаружил я стрельбище. Идём смотреть.

Место в самом деле подходящее. В лесу смолокуры или лесорубы вырубили когда-то длинную и узкую полосу, вероятно под станцию железной дороги или по другой надобности. Со всех сторон лес, ни пули в сторону не улетит, да и звук выстрелов деревья гасят. Ротмистр подвёл жандармов к определённому месту.

– Ну-ка, под ноги смотрите! Что видите?

А под ногами гильзы. Какие-то блестящие, свежие. Другие закопченные, блеск потерявшие. Матвей поднял одну гильзу. Винтовочная, от трёхлинейки, дульце с трещиной продольной. Явно кустарного снаряжения. Патрон, снаряженный не специалистом, может дать осечку, заклинивание гильзы в патроннике. Для солдата на войне задержка при стрельбе критична, может кончиться смертью. Боевик же просто сбежит с места теракта, иногда и заклинившее оружие бросив. Коновалов решил устроить засаду на боевиков. Риска, как в городе, для случайных прохожих нет. Стоит окружить скрытно, захватить. А кто не захочет сдаться – застрелить на месте, как сопротивлявшегося с оружием в руках.

Тут же, на импровизированном стрельбище, стали обсуждать диспозицию, да сколько сил потребуется и где их лучше расставить. Двадцать пять – тридцать боевиков с оружием – сила серьёзная, армейский взвод. Да, не умеют маскировать, действовать по команде. Но упрямые, сопротивляться будут до конца. Боевики дружин, будучи арестованными, редко сдавали своих товарищей, в отличие от членов их же партий. Видимо, совместный риск сплачивает людей, превращает в монолитную команду. И лучше их арестовать или пострелять здесь, в лесу, чем в городе поодиночке. Шуму больше будет, в том числе от газетчиков, и жертв. Это как поросёнка стричь. Визгу много, а шерсти мало.

Коновалов решил армию не привлекать. Хотя по запросу жандармов вполне могли выделить пехотную роту из любого расквартированного в городе полка. Ротмистр мыслил привлечь взвод жандармов, усилив их двумя пулемётами.

«Максимы» в жандармерии были на случай подавления массовых волнений, как в январе 1905 года. Но тогда действовали солдаты и казаки, поскольку вышедших на демонстрацию были тысячи.

Немного поспорили, где расставить пулемёты, где и как спрятать жандармов. Всё же форма у них не защитного цвета, а о маскировочных костюмах в то время не слышал никто.

На Коновалове, как старшем по званию и должности, лежала ответственность за проведение операции. Кроме того, информатор тоже им завербован и состоит на связи. Коновалов обошёл стрельбище по периметру, периодически углубляясь в лес, нашёл неплохое укрытие в виде глубокой промоины, ложбины.

Позиции занять следовало ещё в сумерках, чтобы сторонний наблюдатель, если такой доведётся, заподозрить ничего не смог.

Жандармов задействовали конных, а ещё два пулемётных расчёта на особых повозках, в последующем такие получили распространение в гражданскую войну под названием «тачанка». Изначально она предназначалась только для перевозки пулемёта, боеприпасов и двух номеров расчёта, а не стрельбы с хода.

Ночь накануне предстоящего события провели в Охранном отделении. Да и не ночь, а половину её, потому что уже в три часа выехали на пролётке в конножандармский полк. Его командир, согласно приказу, выделил взвод жандармов и два пулемёта с расчётами. По городу выбирались странной процессией – впереди пролётка из Охранного отделения, за ней две тачанки с пулемётами под брезентовыми чехлами, а замыкают небольшую колонну конные жандармы. Лошади по брусчатке мостовых звонко подковами цокают. Выбрались за город, поехали побыстрее, лошади на грунтовой дороге не оскальзываются, как на городских мостовых. Прибыли на место, уже светать начало. Летом ночи короткие, солнце рано встаёт. Ротмистр по определённым местам сам лично расчёты пулемётов расставил, жандармов в ложбине укрыл. Всем приказ был дан – оружие зарядить, но стрелять на поражение по команде ротмистра. В качестве команды два выстрела из штатного револьвера, один за другим, почти дуплетом. Командовавший жандармами прапорщик козырнул, сам отдал приказ отвести лошадей подальше в лес. Коли предполагается стрельба, лошадей от случайного поражения подальше увести надо. И второе обстоятельство было – лошади могли заржать и демаскировать засаду.

Ротмистр отошёл на средину поляны, осмотрелся. Жандармов не видно. Однако на земле видны свежие следы от подков, от сапог. Матвей и Самойлов сорвали еловые ветви, стали следы заметать. Если среди боевиков есть люди наблюдательные или охотники, следы сразу обнаружат и насторожатся.

Сами попрятались под деревьями, в густой траве в полусотне метров от того места, где предполагался огневой рубеж боевиков, где были обнаружены стреляные гильзы. Там боевики должны были расположиться.

Ждать пришлось долго. Только около десяти утра послышался скрип и перестук тележных колёс по корням деревьев. На импровизированное стрельбище выехал целый обоз, не менее десятка телег. На каждой по трое-четверо седоков. Внешне оружие не наблюдается. Дать бы им топоры в руки, за лесорубов сошли. Рубахи-косоворотки, кепки, брюки в сапоги заправлены.