– Владимир Васильевич, ты мне предлагаешь ключи от сейфа искать?

– К черту, где их найдешь? Наша задача – вскрыть сейф, желательно тихо, без лишней огласки.

– Тогда шнифер нужен, не медвежатник.

Потрошители сейфов были двух «специальностей» воровских. Медвежатники назывались так по инструменту – медведке, похожему на огромный консервный нож. В стенке сейфа сверлили отверстие, вводили инструмент, а дальше резали, прилагая значительные усилия, как консервную банку. Иногда их называли килечники, по аналогии с консервами «Кильки в томате». Шниферы работали тоньше, интеллигентнее. Сейфы не курочили. Если железная махина имела ригельный замок с ключами, по специальному шаблону, который прикладывали к сейфу, сверлились два маленьких отверстия, через них вводился специальный инструмент, поддевались фиксаторы, и вуаля! Если сейф был с механическими цифровыми ручками – пружинками, шнифер слушал сейф докторским стетоскопом, вращал ручку. Когда совпадала вся комбинация, сейф открывался, не имея повреждений. Работа ювелирная, тонкая, не всякому по плечу, шниферскому делу обучались долго, годами, у опытных воров.

Были известные на всю страну медвежатники и шниферы – питерская банда Гришки Краузе, орудовавшего в Питере в двадцатых годах. В тридцатых в Москве действовал Дорофеев по кличке Тулуп, а в Ростове Борис Петерсон, в прошлом учитель музыкальной школы. С тонким и чутким слухом, он вскрывал только цифровые механические запоры, а из инструментов имел только стетоскоп. Позже появились Вася Бузулуцкий, нижегородский Мякиш, Косяк из Вологды, одноглазый Адмирал Нельсон. Если воров-домушников были сотни, если не тысячи, то потрошителей сейфов один-два десятка. Относились они к элите воровского мира. Короновались «ворами в законе» наравне с карманниками и домушниками. Грабителей, разбойников, убийц воры не жаловали, тупое дело – прохожего ударить и обобрать. Подразделялись уголовники на «специальности» четко и редко меняли окрас. Воры не занимались убийствами, даже если их застали на месте преступления. «Кошелек, в случае чего, я могу вернуть, подбросить, а жизнь – нет», – говорили они.

Вторыми по значимости были карманники, или щипачи, их еще величали марвихерами. Имели татуировку в виде паука без паутины между большим и указательным пальцем кисти. Кузницей, школой для щипачей был Ленинград. Еще перед революцией о марвихере Полонском по кличке Инженер ходили легенды. Мог запросто вытащить из чужого кармана часы только для того, чтобы узнать время, и возвратить назад. Во Франции, по наводке, ухитрился снять очень дорогое колье во время приема в посольстве. Дипломатический скандал был большой.

В Петрограде, уже после революции, неожиданно сменил масть, пошел по стопам грабителя Леньки Пантелеева, создал банду, совершающую налеты на сберкассы. Во время одной из облав оказал сопротивление и был убит двумя выстрелами в голову.

Среди карманников тоже было разделение. Ширмачи прикрывали чужой карман или сумку своим плащом, отвлекали жертву и обворовывали.

Трясуны в тесноте общественного транспорта выбивали бумажники из карманов. Писари карманы резали бритвой, монетой с заточенным краем. Имели татуировку в виде монаха, пишущего книгу пером. Рыболовы выуживали бумажник рыболовным крючком на леске.

Каталы зарабатывали деньги в игорном бизнесе, их можно было опознать по наколке в виде перстня на пальце с изображением червовой масти.

Наравне с карманниками в воровском мире стояли домушники. Как правило, работали группами. Квартиру никогда не грабили спонтанно. Сначала по подъездам проходил наводчик. Зачастую переодетый милиционером или сотрудником санитарной службы, в белом халате, под личиной проведения дезинфекции. Им открывали двери. Мимолетного взгляда наводчика на замок изнутри двери хватало, чтобы определиться с типом отмычки, увидеть количество и расположение ригелей. Одновременно оценивалось благосостояние жильца – наличие ковров, дорогой мебели, вещей на вешалке. Потом устанавливалось наблюдение – определялся состав семьи, режим работы, наличие собак. Отсутствие хозяев определяли по тому, крутится ли электросчетчик на площадке лестницы, горит ли свет в квартире, играет ли музыка. А отъезд в командировку или на дачу сразу выдавал набитый газетами почтовый ящик. Проникали в квартиру разными способами – отжимали дверь фомкой, подбирали отмычки, забирались через открытые форточки. Проламывали стены из соседней квартиры, даже ухитрялись выдавливать железные двери домкратом.

Вещи несли барыгам, как называли скупщиков краденого. Опытные барыги предпочитали домушников и не связывались с гопниками или бандитами, те могли снять вещи с убитых людей, тогда барыг могли привлечь к ответственности за соучастие в убийстве.

Убийц, грабителей, автоугонщиков, кукольников, ломщиков, фармазонов и блинопеков не жаловали ни на воле, ни на зоне.

Гэбэшник нервничал. Первым к себе секретарь райкома вызвал именно его. А никаких знаний или связей, агентов в уголовном мире у лейтенанта не было. Поневоле пришлось обращаться к милиции. Да только шнифер – профессия редкая. Силовые структуры считали их самыми отъявленными преступниками, опорой воровского мира. Досаждали властям они сильно. Ведь не мелочовку тырили из карманов на базаре у граждан.

Сейф приобретают для хранения ценностей больших и в большинстве своем госучреждения – банки, большие магазины, заводы. Стало быть, государственное преступление. И сроки по суду, если удавалось поймать, давали солидные, а то и смертную казнь, наивысшую меру пролетарской защиты.

Сели втроем за один стол, принялись прикидывать варианты. Отошедших от дел шниферов в Москве и окрестностях не было, по крайней мере, по учетным данным. А цейтнот жесткий. Николай предложил малореальную на первый взгляд идею.

– Надо узнать, где сидит Лорд, кличка такая. Если недалеко, можно съездить, поговорить.

Андрей возразил:

– Чтобы вор согласился помогать власти? Да его на зоне могут посчитать ссученным. В первую очередь он спросит – ему какая выгода?

– Пообещаю срок скостить, – ответил лейтенант.

– Обещаниям зэки не верят. У них даже кредо такое – не верь, не бойся, не проси. Сел он недавно, по условно-досрочному не выйдет, – сказал Николай. – Андрей, ты узнай пока, где сидит этот Лорд и сколько ему дали.

Андрей вышел, от дежурного позвонил по закрытой связи в МГБ. Ответа пришлось ждать около получаса. Оказалось, Лорд находится в пересыльной тюрьме в Москве, ждет этапа на Колыму. Никто поодиночке зэков не транспортирует. Набирают вагон, а то и несколько, следующих в одном направлении, на Воркуту, на Урал, в Сибирь или на Колыму.

Андрей вихрем промчался в угро.

– Сидит в Таганке, ждет этап на Колыму, впаяли двенадцать лет.

Николай и гэбэшник переглянулись.

– Это шанс, надо ехать, – поднялся лейтенант. – Вам тоже, оружие есть?

– Как всегда.

– Если срастется, будете конвоирами.

По всем наставлениям, кроме водителя должно быть не менее двух вооруженных конвоиров.

Уселись в «Победу» лейтенанта. Уже на ходу стали обговаривать, как соблазнить Лорда.

– Жратвы ему дать? – предложил гэбэшник.

– В камере сразу спросят – за что такая милость? Не сдал ли кого из своих? Да и по воровским понятиям делиться надо. Таганка – тюрьма старая, камеры большие, человек по сорок сидят. И что Лорду достанется? Нет, другое что-то надо придумать, – возразил Николай.

– Вор на зоне работать, как другие зэки, не будет. Отсюда – хорошей характеристики для УДО не получит. А если вместо Колымы предложить другой лагерь? Где климат получше?

– Ага, ты ему еще Крым предложи или Кавказ.

– Тогда чем вы его заинтересуете? Пошлет он куда подальше.

– Пожалуй, это единственный вариант, – тихо сказал лейтенант. Перетасовать этап можно, не привлекая большое начальство. Куда-нибудь в Тамбов или Пензу, там зоны есть, на стройках зэки работают.

– Тогда, Владимир Васильевич, бери это на себя. Сначала с начальником тюрьмы побеседуй, потом с Лордом.