Стрельба стихла. Командиры орудий ждут целеуказаний, а их нет. Солдаты расчётов передышке рады, пот вытирают. Эх, пулемёт бы сейчас! А с пистолетом много не навоюешь.
Не дожидаясь, пока кто-нибудь из командиров орудий пойдёт к офицеру узнать причину задержки, Илья побежал в глубь леса.
Ещё двоих вермахт сегодня не досчитается. Грамотного офицера заполучить – это не один месяц в военное время учить надо, а потом опыт боевых действий приобрести.
Метров через двадцать с бега на шаг перешёл, а потом и вовсе улёгся. Магазин в пистолете заменил на полный, отдышался. За лесом и гаубичной батареей – открытое пространство. Надо в сторону уходить, искать другой путь. До наших самое большое – десять километров, иначе бы гаубицы не вели огонь, это почти максимальная дальность полёта снарядов.
Ой, какой же он дурак! Илья хлопнул себя ладонью по лбу. Карта у офицера была. Ну кто мешал её забрать? Там точно обозначена позиция батареи, цель, иначе расчёты сделать невозможно. Сразу было бы видно, где наши позиции. Ой, дурень, дурень! Такую промашку сделал. А назад не вернёшься, немцы наверняка спохватились. Не знал Илья, что когда командиру батареи доложили о смерти радиста и офицера управления, тот сильно разозлился. Как объяснить начальству смерть подчинённых в тылу, далеко от передовой? Приказал артиллеристам взять оружие, встать цепью и прочесать лес. В случае обнаружения неприятеля стрелять на поражение. Комбат правильно решил, что напал одиночка, выходящий из окружения.
Солдаты шли цепью, держа в руках карабины, а Илья сидел, раздумывая, в каком направлении пойти. Только артиллеристы – не егери, шли шумно, перекликались. Илья их услышал за сотню метров, опасность оценил, бросился бежать. Артиллеристов не так много, человек пятьдесят, часть их осталась охранять гаубицы, снаряды. Ни один командир не позволит себе бросить боевую технику без пригляда. Но всё равно – устраивать перестрелку со значительно превосходящими силами неразумно.
В немецких частях были егери, набирали в них преимущественно австрийцев. Вот те были настоящие доки – в поиске, преследовании. Илья увидел редкую цепь артиллеристов. Можно было убежать, он поступил рискованнее и проще. Влез на тополь. Крона густая, ветвей много. Уселся на развилке двух крепких ветвей. Два солдата прошли внизу, и никто не поднял голову. Илье пришла в голову мысль парадоксальная, на первый взгляд дикая – вернуться к батарее. Кто там остался? Комбат и несколько часовых. Не пехотинцы, навыками пехотного боя не владеют. Есть шанс пустить кровь, а если повезёт, то попортить технику. Соблюдая осторожность, слез с дерева. Цепь солдат уже мелькала вдалеке. Илья помчался к батарее, залёг на опушке. У гаубиц прохаживается часовой, уже в форме, а не раздетый до пояса, в кепке, на плече карабин.
Илья замешкался. Надо подобраться к гаубице. А что он сможет? Тихо повредить невозможно, часовой услышит или увидит. Солдаты таскали снаряды от опушки. Наверняка там снарядный ровик. Была бы граната, сейчас он устроил бы фейерверк. Но гаубицу повредить ценнее. Думай, Илья, думай! И выход нашёлся – снять панораму. Панорама – оптический прицел, там угломер, горизонт, прицельная марка. Снимается легко, укладывается при транспортировке пушки или гаубицы отдельно, в специальном деревянном ящике, за который отвечает наводчик. Без прицела из орудия выстрелить можно, только не попадёшь никуда. Это как ружьё без мушки и целика. Пополз к крайнему орудию. Когда часовой приближался, Илья замирал; когда немец шёл на другой фланг батареи, быстро полз. Запахло сгоревшим порохом от стреляных гильз. Батарея в нескольких метрах. Прислушался – тихо, голову приподнял – часовой идёт от него. Подполз к орудию, прицел на месте стоит. Чтобы снять, никаких инструментов не надо, отжал защёлку и тяни на себя по пазам. Конечно, снятый прицел можно заменить запасным, но потом нужна будет пристрелка, а это долго и хлопотно. Да и стоит орудийная оптика дорого. Снять панораму удалось, а часовой в его сторону идёт. Илья улёгся за колесом. У немецких орудий колёса артиллерийские, со спицами, от взора со стороны укрывают плохо. Такие колёса выдерживают большую нагрузку при выстреле, но быстро везти орудие за тягачом нельзя, максимум тридцать – тридцать пять километров в час. Наследие Первой мировой войны, когда была конная тяга. Советские конструкторы в серийном производстве первыми начали применять колёса автомобильного типа, с резиновыми покрышками, в первую очередь для удешевления производства и унификации. Так, на наших массовых пушках ЗИС-2 и ЗИС-3 стояли колёса от грузовика «ЗИС-5».
Когда часовой развернулся, Илья пополз назад. Было уже не так удобно, левой рукой приходилось держать прицел. Илья решил утопить его в первом же подходящем ручье, предварительно разбив оптику. Уже заполз под деревья, ещё немного и можно встать и ходу, подальше от батареи. Пополз, встал, а навстречу ему офицер. Столкнулись буквально нос к носу, дистанция пять метров. Для немца появление Ильи тоже было неожиданным, он застыл. Илья с силой метнул в лицо офицеру прицел, тут же выхватил нож и бросил в грудь немцу. Офицер вскрикнуть не успел, повалился. Илья в два прыжка подскочил, выдернул нож и ещё ударил дважды. Подхватил прицел и побежал. На ходу, с трудом попав, вернул нож в ножны – одной рукой действовать было неудобно. Зато достал пистолет. При внезапной встрече он лучше ножа. Постепенно задыхаться стал. Скудное питание и высокие нагрузки делают своё дело. Перешёл на шаг, потом уселся под ёлкой. В стороне, где батарея стояла, ударил винтовочный выстрел. Часовой обнаружил пропажу прицела или наткнулся на труп. Была бы у немцев собака-ищейка, Илья к батарее и не приблизился бы. Но таких собак немцы использовали в карательных батальонах, а не в передовых частях. Кстати, в Красной армии собаки службу несли: подрывали танки закреплёнными на спинах минами, помогали вытаскивать на специальных волокушах раненых с поля боя, а сапёры с их помощью искали мины. И обе стороны использовали собак для охраны концлагерей или важных объектов.
На выстрел часового артиллеристы должны вернуться к батарее, это сигнал тревоги. Илья чертыхнулся, снова побежал. Прицел тяжёлый, руку оттягивает. С ходу перескочил ручей, остановился. Вот же ручей, зачем нести прицел? Рукоятью пистолета разбил оптику, бросил панораму в воду. Немалых денег прицел стоит. Война – это всегда деньги, большие деньги, да не бумажные, которых напечатать можно много, только это фантики. Настоящие ценности – это золото, платина, алмазы. За них в зарубежных странах можно приобрести стратегические товары, боевую технику и боеприпасы, продовольствие. Ещё Наполеон говорил.
«Для победы в войне нужны три условия – деньги, деньги и ещё раз деньги». Кстати, Советский Союз расплачивался с США после войны драгоценными металлами.
Во время войны Германия пыталась обрушить финансовую систему СССР. Если для своих агентов, заброшенных в наш тыл, давали настоящие деньги из захваченных банков, то для того, чтобы рубль рухнул, начали печатать на своих фабриках деньги фальшивые. Сбрасывали их с самолётов, передавали агентам для распространения. Тогда оперативно сработали органы НКВД, войска по охране тыла РККА. Немцы финансовую войну проиграли. Наши конструкторы, не останавливая конвейеры, усовершенствовали боевую технику, упрощали, не ухудшая боевых характеристик. Так, танк Т-34 в начале выпуска стоил больше четырёхсот тысяч рублей, а в 1945 году двести тысяч. При том, что пушка уже была более мощная, не 76 мм, а 85 мм, коробка передач не 4-х, а 5-ступенчатая, появилась рация, командирская башенка и другие улучшения. А немецкие Пантера Т-V или Тигр Т-VI только росли в цене, хотя стоимость была высока, Тигр обходился в восемьсот тысяч рейхсмарок.
После того как избавился от прицела гаубицы, бежать стало легче. Отмахал с полкилометра, перепрыгивая через поваленные деревца, как лось на гону. А лес возьми и кончись. Далеко позади батарея осталась. Впереди наполовину сгоревшее поле ржи. Илья на дерево влез, на нижнюю ветку, что метрах в четырёх над землёй. Оттуда видимость лучше, для него – важно, чтобы не попасть в опасную ситуацию. В километре от опушки по дороге пылит колонна немецких машин. На бортах кресты, сверху, на крытых кузовах, тоже. Чтобы лётчики опознавали своих, не разбомбили по ошибке. Подумалось – лучше пересидеть в лесу до ночи, безопаснее будет. Начал спускаться, а за спиной щелчок взводимого курка. Ощущение препротивное.
