Так и сделал, едва Николай телефон освободил. Час на звонки ушел. Николай ушел, потом вернулся.

– Судмедэксперт заключение передал. Тихонова Елизавета была убита ножом с шириной лезвия четыре сантиметра и длиной клинка не менее семнадцати сантиметров. На теле двадцать четыре колотые раны, из них три – проникающие в грудную клетку, смертельные. Следов сексуального насилия нет.

– Стало быть, сексуальный маньяк отпадает.

– Баба с возу, кобыле легче. Чем завтра думаешь заниматься?

– На телефоне сидеть. Обзвонил угро всех районов, где психи живут. Объяснил – срочно. Обещали завтра дать ответ.

– Понял. Есть хочешь?

– Не откажусь.

– Мне тут дальний родственник половину бараньей туши привез. Жена знатный шулюм сделала, угощу.

Николай жил в собственном доме, доставшемся от деда. Небольшой, деревянный, но уютный, с общежитием не сравнить. И запах с кухни восхитительный – мясной. Пока мыли руки, жена Николая, Шурочка, стол успела накрыть, только сели – шулюм разлила по тарелкам.

– Пока горячий, есть надо. А остынет – на губах салом оставаться будет, невкусно. Вы ешьте!

Можно было не говорить. Оба опера ложками застучали дружно.

– Шура, налей-ка нам по сто, для аппетита.

– У вас он и так отменный.

Но плеснула в рюмки из графина. Николай свою рюмку поднял.

– Чтоб всю преступность под корень извести!

Выпили, снова за шулюм принялись. Жена Николая усмехнулась:

– Если выведете под корень, не нужны станете. Из милиции погонят, куда пойдете?

Николай ложку на стол положил.

– Немцы к нам многомиллионной армией пришли, да с танками, пушками, самолетами. И где они теперь? Всех одолели! И преступность задавим. А разгонят милицию – каменщиком пойду или стрелочником на железную дорогу.

Говорил Николай на полном серьезе. Многие после войны в светлые идеалы верили. Доедали уже в молчании. За живое тема задела. Лично Андрей в скорое искоренение преступности не верил. Большинство преступлений из-за денег. Кражи квартирные, грабежи, разбои – только из-за денег. Да и часть убийств тоже. Жадны люди. И пока будут деньги, люди будут красть, разбойничать. Сколько человечество существует, столько войны ведет и ворует. Вон в арабских странах ворам руки рубят. А воры не перевелись. Так что Андрей думал послужить еще в органах.

Весь следующий день Андрей в кабинете просидел у телефона. Собратья по службе не подвели. Но результаты были неутешительными. Один псих умер, другой покончил жизнь самоубийством, другие в означенные дни находились дома, что подтверждали соседи.

– Либо псих этот на учете не состоит, скажем – приезжий. Или не псих вовсе, – подвел итог Николай.

– Но нормальный человек такое сделать не может! – упорствовал Андрей.

– А пьяный в стельку, что наутро не помнит, что вечером творил? Про белую горячку слышал? А разных кокаинистов-морфинистов со счета сбросил? Та еще публика! Сталкиваться не приходилось?

– Пока нет.

В этот же день позвонили из области. Похожих преступлений ни в одном районе не было. Полный тупик!

– Что делать будем? Похоже – висяк! – Николай нервничал, барабанил пальцами по столу. Для Андрея – верный знак.

– Если быстро не найдем – еще труп будет.

– И Щеглов шею намылит.

– Черт с ним, не для него работаем.

Попробовали обмозговать другие версии. Один предлагал, второй находил слабые места, критиковал. Мозговой штурм не удался. Так и разошлись мрачные, неудовлетворенные.

Андрей к Марии направился, а ее дома не оказалось.

– Зачеты у нее в институте пошли, поздно приезжает, – пожаловалась мать.

Вот невезуха! Одно осталось – спать. Показалось – только прилег, глаза сомкнул, как в дверь стучат.

– Фролов, в райотдел, срочно!

Андрей посмотрел на часы. Три часа ночи. За окном темень, ветер, стало быть – ЧП. Уголовный розыск – как пожарная команда.

Собрался быстро, прибежал к райотделу. К крыльцу одновременно с Андреем подъехал на мотоцикле Николай.

– Привет. Еле завел. Мороз всего пятнадцать градусов.

– А что ты хочешь? Техника немецкая, нежная, морозов не любит.

В дежурке их «обрадовали»:

– Нападение на сторожа продуктовой базы райпо. Сторож ранен, в больнице.

Николай определился сразу:

– Я тебя в больницу подброшу. Если сторож в состоянии говорить, опросишь по-быстрому. А я к складам райпо.

Райпо – районное потребительское общество, предприятие не государственное, можно сказать – кооператив, артель. Но в снабжении населения продуктами играло важную роль. Представители райпо объезжали деревни и села, скупали мясо, сметану, яйца, шерсть, мед. Продавали через сеть своих магазинов.

Ехать до больницы недалеко, да на мотоцикле за пять минут. Андрей продрог. Высадив опера, Николай уехал. В приемном покое сидела знакомая медсестра Лидочка. Она принимала Андрея, когда он ранен был. Сразу со стула вскочила.

– Опять ранили?

– Типун на язык, Лидочка! Пока здоров. Сторожа к вам привозили.

– Я же и звонила в милицию. К операции его готовят. Куртку снимите, набросьте халат. Он в хирургии, успеете поговорить.

При поступлении пациентов с криминальными ранениями – пулевыми, ножевыми, осколочными, согласно приказу Минздрава, медики обязаны ставить милицию в известность.

Андрей поторопился, почти пробежал по длинному коридору к операционной. Пока операционная бригада готовилась к операции, успел вкратце поговорить с раненым.

– Здравствуйте, я из милиции, моя фамилия Фролов. Что произошло?

– Замок со склада гвоздодером своротили. Я услышал, возится кто-то. Берданку взял, из сторожки вышел. У склада лампочка всегда горела, а тут темно. Разбили или вывинтили. Я вверх пальнул. А этот ко мне кинулся. Молодой, здоровый. А мне шестьдесят шесть годков. Я пока берданку перезарядил, а он рядом уже. Нож в руке, здоровенный тесак. Я берданку на него наставил, а он за ствол схватился, я на спуск нажал. А он меня ножом в живот.

– Как же он ножом ударил, если берданку держал?

– Так схватил-то он левой, а нож в правой был.

Из операционной вышла санитарка, взялась за каталку с раненым.

– Минуточку! – остановил ее Андрей. – Как он выглядел?

– Высокий, лет двадцать семь – тридцать.

– В чем одет?

– Шапка, ватник, сапоги. Как все.

Санитарка закатила каталку в операционную. Это Андрею еще повезло, что раненый был в состоянии говорить. Дед хоть и в возрасте, а все сделал правильно. Надо берданку найти, осмотреть, поискать следы крови на снегу. Вдруг сторож нечаянным выстрелом нападавшего ранил? Ну да Николай оперативник опытный, осмотрит место происшествия. И берданку изымет, и гильзу, и следы на замке. Небось – за экспертом поедет. Эх, не спросил у сторожа, чем патроны заряжены были. Дробью, пулей или солью? Если солью, что зачастую делали сторожа на колхозных полях или садах, то и ранения не будет. Отмочит бандит руку в воде, заживет через несколько дней без последствий. А если дробью или пулей зацепило, есть шанс быстро найти, коли в больницу или поликлинику раненый обратится. Но тоже зыбко. У преступного мира зачастую свои, прикормленные врачи были, что на дому операции делали при криминальных ранениях. Исход не всегда предсказуем, но это как повезет.

Андрей решил дождаться конца операции. Может быть, удастся еще узнать какие-либо детали. Только через час из операционной вышел хирург. Андрей кинулся к нему.

– Здравствуйте, Антон Филиппович!

– А, Фролов! Не спится тебе?

– Служба такая. Что с раненым?

– Проникающее ранение брюшной полости. Кишечник ушили, а селезенку удалить пришлось. Массивное внутреннее кровотечение.

– Жить будет?

– Будет.

Андрей вернулся в приемный покой. Из журнала списал все данные на раненого, халат больничный снял, куртку надел.

– Лидочка, спасибо. Не прощаюсь, днем буду.

– А я сменюсь. Утром сутки будут, как на дежурстве.

Андрей хмыкнул. Тоже не сладкая работа.

До продуктового склада райпо пришлось идти пешком. На улицах темень, снег выручал, от него светлее, иначе ногу сломать можно. Большинство улиц твердого покрытия не имеют, если грейдированы, то очень давно, все в колдобинах. Андрей заявился, когда Николай и эксперты уже закончили осмотр. Собрались в сторожке сторожа, единственном месте, где было тепло и был свет. Правда, единственная лампочка светила тускло.