– Докладывай, чего нарыл?

– Сторож Самойлов Иван Семенович, шестьдесят шесть лет, проживает…

– По делу давай, установочные данные потом в дело запишешь.

Андрей дословно пересказал все, что услышал от потерпевшего.

– Высокий, говоришь? И в сапогах?

Николай поинтересовался у эксперта:

– Следы измерял?

– Сорок третий.

– Ни о чем не напоминает?

– Девочка, убитая в Грабарях.

– Именно. Хотя, может быть, совпадение. Со склада ничего не пропало, грабитель только замок успел сорвать, даже железную поперечину не снял с замочной петли, выходит – сторож помешал. Поэтому дело заводить придется за нанесение тяжких телесных повреждений, статья сто сорок вторая. Едем в райотдел. Бумаги оформим пока. Фролов, допрос сторожа на тебе, чтобы по всей форме.

Падал легкий снежок, но за ночь сантиметров десять снежного покрова прибавилось. В некоторых местах, где ветер не продувал, небольшие заносы образовались. Мотоцикл застревать стал, эксперт Григорий и Андрей выталкивали технику. Николай подосадовал:

– Резина почти лысая, новую бы найти.

– Это только на рынке. Там чего хочешь найти можно.

– Думаешь, бухгалтерия оплатит? Квитанция нужна, а на рынке не дают отчетных документов. А из своего кармана дорого.

– Зато начальник на новом «козлике» ездит.

– Не наступай на больную мозоль.

Уже в кабинете Николай снял куртку, подошел к печке, приложил руки.

– Итак, что мы имеем? Преступник высок, молод, предположительно двадцать семь – тридцать лет, носит сапоги сорок третьего размера, вооружен ножом.

– Не густо. В городе таких тысяча наберется.

– Возможно, ранен. Я с утра с агентурой поговорю. Не исключено – по описанию опознает кто-то.

– Он в одиночку действовал, уголовники могут его не знать.

– Он местный, Андрей. Из города или поселков, что в городской черте. Сам посуди – электрички не ходят, автобусы тоже, ночь. Если бы кража удалась, он должен был мешок с награбленным унести. Не на вокзал же – электричку утреннюю ждать? Его бы сразу транспортная милиция остановила. А покажите-ка, гражданин, что у вас в мешке? Местный он. Это точно!

– Согласен.

– Тебе все равно в больницу раньше обеда идти не стоит к сторожу. Обойди с утра аптеки. Не брал ли кто бинты, йод, лекарства. Город невелик, аптекарши многих посетителей в лицо знают. А в больнице будешь, с хирургом поговори. Два момента выясни. Первое – длина раны. Он рану видел, скажет. И второе – не оказывает ли кто на дому медицинскую помощь? На пенсию какой-нибудь врач ушел, подрабатывает нелегально или еще что.

– Понял.

До начала рабочего дня два часа осталось. Но домой идти смысла нет. На диванчике прилечь можно, но уже спать не хочется, мороз весь сон отогнал. Оба опера уселись писать бумаги. Закончив, Николай отправился на встречи с агентами. Андрей пошел по аптекам. Одну он точно видел, на главной улице. По причине молодости и хорошего здоровья в аптеки не обращался, даже не знал, где расположены. Хотя с медициной пришлось иметь дело, так это по ранению, со всяким случиться может.

Подошел к самому открытию, когда посетителей еще не было. Сразу удостоверение предъявил, чтобы сомнений у сотрудников не возникло – дескать, что за странные вопросы? Понял – поторопился он. Аптеку при нем открыли, и никто не заходил. Надо пройтись по ним не раньше, чем часа через два после открытия. Век живи, век учись. Голову надо было включать. Зато список всех трех городских аптек получил.

– Если кто бинты брать будет, возможно – много, йод, не знаю, что еще могут взять, – стрептоцид. Позвоните в уголовный розыск дежурному. А того, кто будет это покупать, постарайтесь запомнить.

– А что случилось-то?

– Кто-то подпольные аборты делает, – отшутился Андрей.

Аборты официально были запрещены, государству требовалось пополнение населения. За аборт для медперсонала статья была.

Но фармацевты сделали круглые глаза. Зачем на аборте бинты? Что бинтовать-то?

Чтобы убить время, Андрей направился в больницу. К раненому еще рано, а вот с хирургом побеседовать в самый раз. Застал Антона Филипповича в последний момент, после дежурства он собирался домой.

– Присаживайтесь, – предложил доктор. – Пациент ваш жив, пока чувствует себя неважно. Кровопотеря и наркоз эфирный, отходняк после него тяжелый.

– Два вопроса, долго не задержу.

– Пожалуйста.

– Ширина раны от ножа и если можно – глубина.

– Ширина линейного разреза четыре сантиметра, по глубине сказать сложно, но не меньше пятнадцати. Селезенку насквозь проткнул, плюс кожа, мышцы.

– Вопрос второй, скользкий. В городе у нас кто-нибудь подпольно врачеванием занимается? Меня не аборты интересуют. Скажем, раны зашить, гипс при переломах наложить?

– По переломам сомнительно. Тут рентген нужен, без него никак. А вот по ранам… Я надеюсь – разговор между нами?

– Обижаете, Антон Филиппович.

– В ветеринарной лечебнице доктор есть, естественно – ветеринар, с животными работает. Был у меня пациент в прошлом году, с абсцессом ноги. Так вот, ветеринар этот вскрывал ему гнойник. Только мы после такой операции дренаж ставим, разрез не зашиваем, чтобы гной вытек. А этот ветеринар зашил. Абсцесс рецидивировал.

– Мудрено!

В медицинских терминах Андрей не разбирался, но основное понял. А главное – был в городе человек, который мог раненому в обход больницы помощь оказать.

– Где он живет или принимает, как фамилия?

– Фамилия точно Лушин, работает в ветлечебнице, она за рынком один квартал. Где живет – не знаю.

– И на том спасибо. А ветлечебница получает бинты, йод, лекарства?

– А как же? Обязательно.

Хирург ушел. Очень Андрею захотелось на ветеринара этого взглянуть. Хоть и звериный доктор, однако учили же его инструментами пользоваться? Наверняка несложную операцию провести может. Направился на рынок, у постового спросил, где ветлечебница.

– Андрей Михайлович, у вас вроде животных нет, – удивился постовой.

– Мышь у меня белая, ученая, заболела.

– А! По этой улице квартал, с правой стороны вывеска будет.

– Спасибо.

Андрей ушел. Постовой покачал головой. Это же надо! Мышь к ветеринару нести! Лучше кошке отдать, все какая-то польза будет. Обычно в ветлечебнице с утра очередь. Кто собаку приводил, другой козу. На окраинах народ держал и коз, и коров, выжить помогали, особенно у кого дети. А сейчас никого не было. Вернее – санитарка или помощник ветеринара.

– Аполлинария Матвеевича сегодня не будет! – заявила она, не поднимая головы.

Сотрудница ветлечебницы сидела за столом, прихлебывала чай, читала газету.

– Это вы про Лушина?

– А кого же еще?

Андрей подошел к столу, предъявил удостоверение.

– А что с доктором вашим случилось?

– Звонил, сказался больным, попросил всех, кто на сегодня записан, на завтра перенести.

– Дело у меня срочное. Как ветеринара найти можно?

– И поболеть человеку нельзя! Ходют и ходют! На Крупской он живет, двадцать первый дом.

– Спасибо.

Андрей повернулся к выходу.

– Не ходили бы вы! – голос санитарки. – Запой у него, бывает. День-два отлежится и как новый будет.

Бывает, это верно. Но с доктором звериным побеседовать надо. Очень хотелось Андрею его увидеть.

– А как он выглядит? Во что одевается?

– Среднего роста, бородка клинышком, как у Михаила Ивановича Калинина. В очках. Пальто черное, каракулевый воротник и каракулевая шапка пирожком.

Описала санитарка не хуже опытного опера, в милиции бы ей работать, а не в ветлечебнице.

Улица Крупской недалеко, три небольших квартала. Андрей шел быстро, так теплее. Вот семнадцатый дом, сейчас должен быть девятнадцатый, потом искомый – двадцать первый. Впереди хлопнула калитка. Ветеринарного доктора Андрей сразу узнал по описанию. И на запойного он сейчас никак не походил. Щеки и шея выбриты, походка бодрая. Куда же он собрался? Не за водкой ли в магазин? Андрей решил проследить. Перешел на другую сторону улицы, там даже лучше идти, тротуары почищены.