– То есть труп бросить в квартире?

– Завоняет, соседи сами организуют похороны. Задача ВЧК – бороться с контрой, мы не похоронное бюро. Конец связи.

О как! Царская полиция работала деликатнее, если можно так сказать о спецслужбе. На убийство приезжал полицейский врач, осматривал тело, писал протокол о видимых повреждениях, о предполагаемой причине смерти. Новые власти гуманнее не были. Наоборот, в каждом действии было заметно пренебрежение человеческой жизнью, не говоря о правах человека. При царе даже террорист, схваченный на месте преступления, имел право на защиту в лице адвоката, общественных защитников. В судебном заседании равно заслушивались обе стороны – защиты и обвинения. Прежде чем выносить тело убитого Вахрушева, Матвей подобрал оружие убитых, рассовал его по карманам. Потом перевернул полицейского на спину, присмотрелся к лицу. Вроде знакомое, раньше встречались, но давно. Обыскал карманы, обнаружил паспорт, причем еще выданный до войны. Ба! Котельников! Отделение полиции, где он служил, располагалось на Васильевском острове, по службе Матвею приходилось там бывать. Зачем Котельников остался в городе? Должен был понимать, что его каждая собака знает, особенно из шпаны, и при встрече опознают, донесут. Так и случилось. Бежать надо было куда-нибудь подальше, в Вятскую губернию или за Урал. Устроился бы куда-нибудь на почту, поскольку грамотен, и дожил бы свой век в спокойствии. Неужели в какой-нибудь контрреволюционной организации участвовал? Да сейчас уже не узнать. По-быстрому произвел досмотр квартиры. Компрометирующих документов нет, зато обнаружил припрятанный золотой портсигар, полный золотыми изделиями – цепочками, кольцами. Неужели грабил? Сомнительно. Подумав минуту, Матвей опустил находку в брючный карман. Золото мертвому уже не нужно, а Матвею или семье – запросто.

На досмотр ушло не более десяти минут, все же опыт был богатый. Да и прятали чаще всего в одних и тех же местах. О них и воры-домушники знали, и полицейские.

Постучал в двери к соседям. Не спали они, да и как уснешь, когда на лестничной площадке стрельба? Высунуть нос боялись. И сотрудники ЧК, либо бандиты за излишнее любопытство могли застрелить.

– Открывайте, ЧК!

Открыла женщина, за ней испуганный мужчина средних лет.

– Выходите, надо помочь убитого к автомобилю снести.

Обрадовался мужчина. Не обыск, не в заложники берут, всего лишь помощь нужна! Считай повезло!

Вдвоем отнесли тело Вахрушева, с трудом уложили на пол машины. На заднее сиденье не рискнул Матвей, из пулевых отверстий еще стекала кровь, потом кожу сидений не отмоешь.

– Вот что, гражданин, – сурово сказал Матвей. – Там, в соседней квартире, еще один убитый, из бывших. Не сочтите за труд, похороните. Иначе всю парадную провоняет.

Бывшими в Петрограде, да и в стране в целом, называли тех, кто при царе чиновником был, либо служил в армии, полиции, жандармерии, имел дворянское звание. А ныне стали никем, подвергались всяческого рода давлению, убийствам.

В ВЧК, созданную через три месяца после Октябрьского переворота, набирали в первую очередь тех, кто не мог быть детьми дворян, служителей церкви, царских чиновников. К таким относились евреи и инородцы. Таким образом, к концу 1918 года в центральном аппарате ЧК, уже в Москве, поскольку руководящие органы перебрались туда, из 372 сотрудников половину составляли латыши и евреи. Конкретно – латышей 179 человек, евреев – 35, славян – русских, украинцев и белорусов – 113 человек. Еще были поляки, литовцы, немцы, финны. Это при том, что большую часть населения России составляли славяне. Два заместителя Железного Феликса, как прозвали Дзержинского, были латыши – Яков Петерс и Мартиньш Лацис. Оба в 1938 году были расстреляны в ходе сталинских чисток. Еще один заместитель – Карлис Петерсон, избежал печальной участи. Латыши чаще были оперативными работниками, а евреи следователями, так как обычно имели образование не ниже гимназии. В армии и на государственной службе латышей тоже было много. Им Ленин и его окружение доверяло, поскольку отличались исполнительностью и жестокостью.

Матвей довез тело Вахрушева до Гороховой. Как только подъехал, из подъезда вышли несколько бойцов из караула. Занесли тело в здание. Матвей пошел к начальству на доклад. Больше всего начальство интересовало: наказал ли он обидчика?

– Убил тремя выстрелами! – подтвердил Матвей.

– Правильно! Бывшие или всякая контрреволюционная мразь должны знать, что за каждого нашего погибшего товарища мы расстреляем пять, десять бывших.

Это была правда. С марта 1918 года Петроградской ЧК руководил Моисей Соломонович Урицкий. По его приказу на улицах города хватали бывших офицеров, погоны они сняли, но шинели носили, надеть было нечего, магазины пустые или закрыты. Всех содержали на баржах. На харчи для арестованных не тратились, потому как только трюмы наполнялись, буксир выводил баржу в Финский залив и баржу топили, открыв кингстоны.

За эту несправедливую жестокость 30 августа 1918 года Урицкий был убит бывшим юнкером, членом партии эсеров Леонидом Каннегисером. Урицкого с оркестром и почестями похоронили на Марсовом поле Петрограда, где ранее хоронили выдающихся военачальников.

Матвей за проявленную смелость в ликвидации идейного врага был награжден отрезом сукна и двухфунтовой емкостью с растительным маслом. В условиях нехватки продовольствия подарок щедрый. И отрез, и масло отвез на дачу к родителям и жене. До них доходили слухи о жестокостях новой власти. Отец, оставшись с сыном наедине, расспрашивал об увиденном Матвеем. Слушал внимательно, вздыхал, качал головой.

– Сколько народу попусту переведут, да какого!

Верно. Позже, осенью 1922 года в Петрограде, от набережной Лейтенанта Шмидта в вынужденную эмиграцию отправились два парохода – «Пресен» и «Обербургомистр Хакен». Пароходы отплыли в Германию. На них советская власть выслала тех, к кому прислушивались в Европе, кто был известен. Выслали 272 человека, в том числе философа Бердяева, философа Ильина, зоолога, ректора Московского университета Михаила Новикова. Были еще пароходы из Одессы и Севастополя, поезда из Москвы. Им повезло, позже стали расстреливать.

В те редкие дни, что Матвей приезжал на дачу, отдыхал душой. Не надо было изображать из себя туповатого пролетария, ярого сторонника коммунистических идей, дышал чистым воздухом, наслаждался общением с женой и родителями. С отцом периодически спорили, иногда о причинах многих исторических явлений. Отец утверждал, что причиной многих дворцовых переворотов был царь-реформатор Петр Великий. Побывал в Европе, нахватался идей, иной раз чуждых российскому менталитету. Например, в России много веков действовал принцип примогенитуры. Проще говоря, власть передавалась от отца к сыну. После убийства Петром сына Алексея царь отказался от примогенитуры. И весь восемнадцатый век был эпохой дворцовых переворотов. Менялся царь, менялись придворные и зачастую законы империи. В конце восемнадцатого века император Павел I возвращает принципы примогенитуры. Политическая система становится стабильной и устойчивой. Наследник с младых ногтей знает свое предназначение, обучается наукам и продолжает линию отца. Николай II в марте 1917 года отрекся от власти, и страна вверглась в хаос. Большевики власть захватили, но не озаботились принятием законов передачи власти. Назначал генеральных секретарей пленум партии после съезда. А здесь уже действовали группировки.

Споры зачастую выигрывал отец, дававший точные оценки ситуации, приводивший убедительные аргументы. Матвей поражался. Он действует в городе, знает о событиях изнутри. Но отец выводы делает более точные и в предсказаниях прозорлив.

На службе Матвей старался не выделяться, быть как все. Полученные задания выполнял аккуратно. Если не возникала угроза жизни, оружия не применял. Коли были вечерние попойки, участвовал. Выпивал первый лафитник, а остальные лишь пригубливал для вида. Если пить наравне со всеми, до скотского состояния, никакого здоровья не хватит. Большинство чекистов из рабочих, культуры нет, из развлечений знали выпивку да пляски под гармошку. У Матвея было ощущение, что начальники отделов специально устраивали пьянки. Самогон конфискованный, как и закуска – соленые огурцы, сало, да хлеб пайковый. Сами начальники больше делали вид, что пили. Матвей не раз ловил их внимательные взгляды. Алкоголь развязывал языки, люди себя не контролировали, а начальники слушали. Да еще и стукачи были среди своих, в компании.