— Разве не ты говорил, что тебе плевать на весь мир? — не смогла сдержаться от сарказма, глядя на простую черную кепку.

— На мир — да, но на тебя — нет, — Габриэль, не дожидаясь, надел мне ее на голову, а я потупила взор на свои ноги, чувствуя, как растекается под кожей жар. И это вовсе не от душной погоды. Лучше бы из-за нее… — Поверь, Ливия, тебе не захочется потом видеть свое имя на заголовках журналов и таблоидах в том свете, в котором СМИ его преподнесёт. Моя репутация давно испорчена, да и похеру, но пресса умеет давить и писать полную чушь.

— Не хочешь, чтобы нас засекли вместе? — тихо спросила, пристально разглядывая узор на ткани.

— Не хочу, чтобы про тебя написали «очередная», — серьезно сказал Габриэль.

— А разве это не так?

— Не включай дуру, Ливия, ты прекрасно знаешь ответ на этот вопрос. Пойдем, — закрыл он тему, выбираясь из машины и стремительно шагая к Wegmans, где мы провели еще минут тридцать.

Я зареклась с Лавлесом ходить за продуктами, потому что он кидал в тележку все подряд, не читая даже срок годности и не смотря на ценник. В итоге, даже в супермаркете мы умудрились несколько раз поссориться, потому что кое-кто не знает, что такое «прислушиваться к другому». Желание было одно: послать Лавлеса с его планами к черту.

— Зачем набирать столько еды? Ты собрался всю ночь провести у плиты? — ворчала недовольно я, глядя на огромную кучу из коробок.

— Нет, мы будем заняты другим, — подтрунивал надо мной упертый идиот, вгоняя в краску.

Когда он положил огромные пакеты в багажник, и автомобиль выехал на основную трассу, Габриэль, поглядывая в зеркало заднего вида, хмуро сказал:

— За нами хвост.

— Хвост? — я оглянулась, но увидела только поток из разных машин.

— Гребаные папарацци решили поиграть в догонялки и что-то вынюхать.

Тон, предвещавший что-то опасное и противозаконное, мне совсем не понравился, как и хищный взгляд, устремленный на дорогу. В духе Габриэля искать приключения на задницу, а меня такая идея не прельщала.

— Только вам ничего не светит, ублюдыши, — прошептал психопат, увеличивая скорость. Я нервно заерзала на сиденье, глядя, как ползет стрелка, переваливая отметку сто.

Lamborghini вылетела на трассу СА-1, тогда я приметила черный Шевроле. На лице Габриэля играла свирепая ухмылка, в глазах горел азарт, не суливший ничего хорошего.

— Сейчас будет очень-очень весело, детка, — возбужденно пробормотал он, поглядывая на не отстающих преследователей.

— Твое «весело» приравнивается к выражению «опасно для жизни», — пробурчала я, стараясь уже не смотреть на скорость. Габриэль задорно улыбнулся, нажимая что-то на проигрывателе, через секунду уже на весь салон играла знаменитая песня группы Rammstein «Du hast», а у меня «сосало под ложечкой» от беспокойства.

Если сначала я просто боялась, после того, как меня впечатало в сиденье, стало не на шутку страшно. Зато Габриэль сбоку уж точно наслаждался и получал кайф от гонки. Ненормальный придурок. Перед глазами мелькали сцены из фильмов «Форсаж» и «Need for Speed: Жажда скорости», как переворачиваются гоночные автомобили и взрываются. Во рту от волнения пересохло, ладони вспотели, а красочный пейзаж слился в одну сплошную размытую полосу. Я вспоминала все молитвы под басы и голос Тилля Линдеманна, проклиная идиотского Лавлеса, который возомнил себя долбаным Шумахером, будто соревновался в «Формуле 1».

— Всегда мечтала сдохнуть под песню «Du hast»! — крикнула рассерженно я, вкладывая в голос всю злость. — Ты специально ее выбирал?!

— Она драйвовая, — громко засмеялся Габриэль. — Ты уже ищешь скрытый подтекст.

— Очень символично включать ее, когда можешь в любой момент разбиться в лепешку! Тебе надо лечиться!

Он откровенно издевался, сбрасывая скорость, но как только на горизонте вновь появлялась злополучная Шевроле, с дикой сумасшедшей улыбкой разгонял спорткар. Я сдерживалась, чтобы не завопить и не прибить новоиспеченного Шумахера, представляя в голове самые ужасные картинки.

— Только не говори, что тебе страшно, Лив, — радостно орал Лавлес, прекрасно видя, что я на грани и вот-вот запищу. Не дождется!

— Если мы не разобьемся, тебе все равно не жить, — прошипела я под нос, смыкая с силой глаза и сжимая ладонями сиденье. Я так тряслась от страха, что не почувствовала, как его ладонь легла на мое бедро и поползла вверх.

— Не загадь сиденье, малышка, — противно заржал он, сжимая мою ногу.

— Если ты сейчас не успокоишься, именно это я и сделаю! — гневно заорала на недогонщика.

— Черт, ладно, — «расстроенно» сказал Лавлес, снижая скорость. Он переживал за машину, а не за мое психическое состояние и здоровье! Урод! Габриэль высунул руку в окно, показывая фак, и заорал: — Сосите, ублюдки!

— Сумасшедший, — прошептала я, вертя пальцем у виска.

Из открытых окон доносился соленый бриз, смешанный с запахом хвои. Послеполуденное солнце купалось в водах Тихого океана, прячась за горизонтом. В тот момент я восхищенно взирала с открытым ртом, как водная гладь превращается на глазах в расплавленное золото, а небо приобретает бархатную синь с розовыми разводами. Захотелось сразу достать «лейку» и запечатлеть это великолепие, но как раз из гущи деревьев показался небольшой стеклянный дом, возле которого притормозила машина. Lamborghini заехала в гараж, тогда я собрала все силы и стукнула недоделанного Шумахера по плечу со словами:

— Чокнутый!

Габриэль только потешался и прикалывался, проверяя сиденье.

— Мало ли, кто тебя знает, трусишку, — не переставал подкалывать Лавлес, доставая из багажника пакеты. — Да ладно, признайся, что это было круто!

— Для тебя — да, потому что ты псих, — проворчала, оглядываясь, и прошла следом за Габриэлем, очаровано озираясь. — Ого… ничего себе… чей это дом?

— Мой, — сказал он, улыбнувшись, и поставил пакеты на стол.

— Разве твой пентхаус не находится в Пасифик Палисейдс? — удивленно спросила, не переставая восхищаться чудесами строительства и дизайна. Дом был сделан частично из стекла, окруженный различными деревьями, стирая грань между интерьером и экстерьером, что позволяло сполна насладиться красотой жизни среди природы. Он в буквальном смысле свисал над обрывом, открывая потрясающую панораму на бескрайний Тихий океан.

— Да, но о нем все знают, а это тайное убежище, — заинтриговано сказал Габриэль, раскладывая продукты, пока я бродила по помещению, дивуясь как все идеально сочетается. Интерьер был выдержан в коричневых, белых и серых тонах. Стены, обшитые темными панелями, серый гранитный пол, светлая мебель. На одной из стен над камином висела картина. Неизвестный художник изобразил стволы берез и парящую среди пышной зелени на качелях девочку в розовом развевающемся платье. Сбоку стоял мальчик, держащий рукой козырек коричневой кепки, и с удивлением взирал на нее. Картина добавляла легкости и воздушности, которой был пропитан дом.

— Почему вдруг решил его купить? — спросила я, обводя глазами помещение и изучая каждую деталь. Тут можно устроить отличную фотосессию.

— Некуда деть деньги, — отмахнулся Лавлес, но я с упреком посмотрела на него, намекая, что такой ответ не принимается. Он вздохнул и пожал плечами. — Увидел в журнале, которые таскает постоянно Купер. Понравился и купил.

Я перевела взгляд на парня и только сейчас заметила, что на его футболке принт с Джоном Ленноном, участником группы The Beatles, и его женой Йоко Оно.

— Что? — не понял моего задумчивого выражения Габриэль, дергая за края футболки.

— Ты знаешь историю этого фото?

— Э-э-э… нет, — парень взлохматил песочно-блондинистые волосы и почесал затылок. — Кажется, это кто-то из фанатов прислал. Давай ты сначала приготовишь пожрать, а потом расскажешь? Я не помню, когда ел. Правда, Лив, жрать охота, — он состроил жалобную рожу, от взгляда на которую, обливалось сердце кровью.

Если бы я не чувствовала, что мой желудок готов прилипнуть к позвоночнику, поспорила бы, но на самом деле была голодна не меньше. Особенно, после пережитой адской гонки. Поэтому я занялась готовкой, Габриэль включил негромко музыку и крутился рядом, надоедая и что-то вечно бубня.