Я не мог совладать со своими внутренними демонами, они — неотъемлемая часть меня. Мой порок. Грех. В очередной раз я становился их рабом, поддаваясь искушению…

Тьма очень привлекательна, но не стоит злоупотреблять ее бесплатными услугами. Не стоит забывать, что она умело заманит в свои сети, как сирены моряков, и выход навсегда закроется.

Я не хочу в Ад…

Ливия

«Психованный», — думаю, наверное, тысячный раз, когда бегу в сторону отеля подальше от такси и чокнутого гитариста, практически не замечая прохожих. В голове вертится злобный и потухший взгляд бирюзового идиота, его колкие фразы и напряженное выражение. «Все было не так уж и плохо, но его настроение так резко изменилось, словно у беременной женщины!» Замечаю букву «М» и ныряю в метро, скользя между многочисленными людьми, спешащими с работы и по своим делам. Я каким-то чудом протискиваюсь в закрывающиеся двери поезда, который несет меня в Куинс. Решение съездить домой вторгается неожиданно, меняя планы. Я должна сообщить радостную новость своим, поднять их боевой дух, потому что в последнее время в семье творится полный хаос и разлад. Они потеряли надежду, которая все же есть. Пусть Оззи еще не заплатил за операцию, но я уверена, что он сдержит слово и поможет. Не знаю почему, но его решительный и серьезный тон в кабинете доктора вселили в меня огромное облегчение и веру, что донор найдется в ближайшее время, операция пройдет успешно, и Коди несомненно поправится. Надеюсь, что наш «милый» разговор на повышенных тонах в такси на это никак не повлияет.

Я трясусь в забитом под завязку вагоне, блуждая бессмысленным взглядом по развешанным на стенах рекламам и объявлениям. Встречаюсь снова со знакомыми малахитовыми глазами белокурой пианистки Арин О'Кифф и хмурюсь, отгоняя непрошеные дурацкие мысли. Брошенная фраза Оззи, что в мире много похожих друг на друга людей, отрезвляет, и я заталкиваю свои предположения куда подальше. «Ерунда. Я не должна об этом думать, своих проблем по горло».

Дома меня встречает тишина, когда отпираю дверь. Роза, скорее всего еще не вернулась с работы, Бенджамин в объятиях зеленой феи, а Виджэй… Открываю дверь в комнату брата, но там тоже никого. Странно. Помещения все пустуют, и это заставляет меня нервничать. Уборку тоже давненько никто не проводил, судя по слою пыли, и чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, решаю прибраться.

Завариваю чай и устало падаю на скрипучий диван, включая старенький телевизор, по которому идут вечерние развлекательные программы. Вскоре слышу щелчок и через несколько секунд Виджэя, который сбрасывает ботинки. Он замечает меня, кидает равнодушное «Привет» и быстро идет в свою комнату. Следую за ним, замирая в дверях и наблюдая, как брат включает ноутбук и забрасывает рюкзак в дальний угол. Мы с ним не виделись несколько дней, такая реакция напрягает и дает почву для мрачных размышлений.

— Где был? Уже довольно поздно, — прохожу в комнату, устраиваясь с чашкой в руке на кровати. В нос ударяет какой-то специфичный табачный запах, исходящий от брата, и я плотно сжимаю губы. Не может быть.

— Ты куришь?

— Нет, — нервно кидает он, впираясь взглядом в экран ноутбука.

Я недоверчиво оглядываю его помятый видок, будто он не ночевал дома пару дней, и судорожно сглатываю.

— Почему врешь, Джей? Что происходит?

Парень резко поворачивает голову и грубо кидает:

— Ничего. Все прекрасно, Лив.

Его жесткий тон и угрюмое выражение лица мне совершенно не нравятся, и по коже пробегает неприятный холодок. Не хватало еще бессмысленной ссоры с братом для полного счастья. Ужасный денек…

— Не понимаю, Джей…

— Да ладно, Лив? Не понимаешь, правда? — разворачивается он всем корпусом ко мне, злобно сверкая зелеными глазами.

— Джей… — удивленно бормочу. Впервые вижу его… таким. Таким ожесточенным.

— Ты знаешь, что отец не навещал Коди? Ни разу. Он почти не появляется дома, скорее всего, его уволили с завода, и он не выходит из запоя, после новости о том, что у Коди лейкоз.

Во рту пересыхает, и в горле образуется огромный ком.

— Мама устроилась на ночную подработку, взвалив на свои плечи все домашние заботы. Я постоянно слышу, как она заходит в комнату Коди по ночам и плачет, — продолжает убивать словами Виджэй, которые проходят насквозь, как пули, оставляя кровоточащие раны. — Так что, ничего не происходит такого… такого существенного, Лив. Всего-то Коди умирает, мама уже давно его похоронила, отцу конкретно плевать, а ты работаешь в своем отеле на Манхэттене.

Он бросает тяжелый взгляд, сжимая кулаки, и отворачивается. Почему он со мной так? Я ведь изо всех сил стараюсь помочь, из кожи вон лезу, неужели не видно?

— Я приезжаю к нему каждый день, — шепчу, чувствуя, как по щекам катятся слезы. Все настолько ужасно, что не хочется дышать. — И… И… — сглатываю болезненный ком, — есть человек, который сможет помочь нам.

— Нашла спонсора? — с сарказмом произносит Виджэй, клацая по клавиатуре и не обращая на меня внимания. — Отлично, сестренка.

— Можешь называть его, как тебе угодно, Джей, только знай, что я не бездействую в отеле на Манхэттене в обществе богатых павлинов, убирая за ними туалеты. Потому что, судя по твоим словам, именно это я и делаю, — выпаливаю на одном дыхание, стремительно поднимаюсь, немного пошатываясь от нахлынувших эмоций, и быстро выхожу.

Силы внезапно покидают: хочется лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Ни о чем. Вхожу в комнату Коди, оглядывая до боли знакомое и опустевшее помещение, где совсем недавно обитала жизнь: он игрался, смеялся, делал уроки. Не выдерживаю, затыкаю рот руками, чтобы мои громкие всхлипы никто не слышал. Никто. Только омертвевшие стены. Я сгибаюсь пополам, обхватывая себя руками и делая прерывистые вздохи. Наверное, я никогда еще не чувствовала себя так паршиво, как сегодня. Паршиво и разбито. Особенно после слов Виджэя, будто я забыла о семье, и сейчас сложный переломный момент.

Как я могу забыть о том, о чем думаю постоянно и не могу нормально спать? Сон не спасет, если устала душа.

Как можно забыть, что родной человек умирает, а ты бессилен против болезни? Это невозможно, мысли пожирают ежедневно.

Все на свете отдала бы, чтобы не он лежал в палате, а я. Избежал злой участи и несправедливой судьбы.

Утыкаюсь в мягкую подушку, обнимая ее руками и представляя Коди. Я снова шепчу бессвязные и бессмысленные фразы, моля Бога о помощи. И сама верю в то, что он слышит, хотя это так глупо, по-детски, будто загадывать желание на Новый год.

«Пожалуйста, не отнимай его у меня».

Засыпаю, когда все слезы, кажется, выплаканы, и чувствуется опустошенность.

Иногда нужна такая ночь, когда плачешь так сильно, как только можешь. Просто плачешь в надежде, что сейчас вся боль покинет, выйдет наружу, выплеснется, а завтра вновь будешь обманчиво спокоен и не покажешь, что на самом деле, внутри давно все сгорело от безысходности.

Я так крепко спала, что услышала жужжание телефона не с первого раза. Еле разлепила глаза и стала искать вибрирующую технику, шаря по столу и карманам. Он оказался почему-то под кроватью.

— Да, — хриплю в трубку, не глядя на экран и не узнавая севший голос.

— Доброе утро, Ливия, — произносит Санди Индера, и я раскрываю глаза, болезненно морщась от падающего солнечного света.

— Доброе, — откашливаюсь и сажусь на кровати, приглаживая растрепавшиеся волосы и одежду, в которой уснула.