Она не любила меня.

Даже в мыслях слово «мама» приносило острую колющую боль.

Как можно забыть человека, который подарил жизнь? Как вычеркнуть все хорошее: ее доброту, ласку, нежность? Как засыпать без ее голоса и мудрых историй? Как можно разлюбить и возненавидеть человека, который был для тебя смыслом жизни?

Ты

Ей

Не

Нужен

Отец смотрел на меня и ядовито выплевывал: «Ты ее копия». Он считал меня грязью. Ничем. Мусором.

Комната, где она играла, превратилась в руины, а рояль безжалостно уничтожен, как и все воспоминания о ней.

Сент Лавлес сжигал мосты, но не смог сжечь ее фото.

Лишь однажды, я увидел, как отец сидел в кресле и смотрел на ее снимок. Тогда, глядя на него, я понял — он все еще любил Арин, тосковал по ней и не мог до конца отпустить и забыть.

Года летели, времена года сменяли друг друга, я взрослел и понимал, что самое недолговечное чувство — любовь. «Поэтому лучше быть одному, чем с кем попало; жить в свое удовольствие и не думать, что рано или поздно «любовь» предаст и вставит нож в спину».

Ливия

Я ждала, пока Оззи переговорит с администратором клуба, и бездумно осматривала помещение.

— Путь свободен, колючка, можно идти, — сказал он через несколько минут, появляясь рядом.

— Боишься, что тебя застукают в обществе уборщицы отеля? — с насмешкой произнесла, поглядывая на него.

— Я похож на того, кого это волнует? — фыркнул Оззи, широко ухмыляясь.

— Нет, — в тон ответила ему, следуя за девушкой к черному выходу.

— Боюсь за твой зад, милая, — прошептал он, касаясь носом волос. — Ревнивые фанатки хуже демонов.

— А я думала, ты любишь внимание, — с иронией буркнула, легко ударяя его по плечу.

— Да-а-а, но не когда тебя хотят, в прямом смысле слова, сожрать, — хохотнул парень, распахивая дверь. — Я совсем молод, жить хочу.

Поклонниц или каких-либо подозрительных личностей не наблюдалось, и мы без препятствий вышли из здания, направляясь в сторону основной улицы, где бурлил поток, несмотря на погоду, которая менялась ежесекундно. Солнце постоянно скрывалось за тучами и становилось зябко, холодно. Я натянула капюшон на голову и плотнее запахнула куртку, опуская взгляд на асфальт, пропитанный ночным дождем, который срывался и сейчас. Он неприятно моросил, щекоча лицо, и хотелось где-нибудь поскорее спрятаться. Оззи остановил желтое такси, и через несколько секунд автомобиль уже нес нас в сторону больницы.

— Расскажешь, что с твоим братом?

Я мельком взглянула на него и, собравшись с духом, тихо ответила:

— Лейкоз.

Страшно было говорить, думать и верить действительности — она слишком беспощадна. Вчера я отвлеклась, сегодня пора возвращаться в реальность и смотреть трезво на ситуацию.

Оззи некоторое время молчал, над чем-то глубоко задумавшись. Я словила себя на том, что невольно его разглядываю. Взгляд постоянно опускался на его губы, а лицо в этот момент напоминало свеклу. Отрывки ночного происшествия вспыхивали в памяти, когда я вспоминала, как он касался меня… Целовал. Кожа даже покалывала от нахлынувших ощущений. Мурашки бегали под одеждой, и, казалось, будто это снова повторяется: его язык скользит по шее, он шепчет непонятные ласковые фразы, и пальцы дотрагиваются к телу, вызывая электрические разряды.

«Нет, ты не особенная, Лив, — одернула себя и отвела взгляд на стекло, которое быстро покрывалось капельками дождя. — Оззи тот тип парней, который умеет пользоваться своим обаянием и шармом, соблазняя девушек. Он опытный игрок, а ты — новичок, шансы на выигрыш у которого пока равны нулю».

— Какие прогнозы у врачей? — отвлек его голос от мрачных дум.

— Неутешительные.

Наши глаза встретились, но я первая сдалась и посмотрела на свои пальцы, тяжело выдыхая.

— Шансы есть, но операция дорогая и не гарантирует, что… — я закусила губу и сжала края куртки. — Что… Коди выживет или рецидив не повторится. Донора подходящего нет, денег тоже, но мы как-то держимся пока. Они предложили отправить его в другие детские реабилитационные центры, но это исключено… Так что выбор не велик.

— Эй, — его ладонь накрыла мою, и по коже снова прошлась приятная дрожь. — Побольше уверенности, колючка. Твоя кислая мина вряд ли обрадует брата.

— Точно, — прошептала и хотела убрать руку, но Оззи ее сжал, заставляя посмотреть на себя. Черт, это слишком… слишком странно. Особенно непонятные эмоции, которые вызывают его прикосновения. Нет, мне не нужны новые проблемы, я не хочу думать о симпатии к нему. Я вчера просто позволила себе расслабиться, это ничего не значит. Ничего.

Но Оззи не отпускал моей руки, на протяжении всей поездки, и я чувствовала его огрубевшие от игры на гитаре пальцы, тепло и защиту. «Почему мне нравится это?» Новые ощущения, возникшие по собственной глупости, затмевали ненависть и злость, когда я снова смотрела на его губы.

«О, Лив, какая ты дура. Хватит пялиться на него», — повторяла себе, как зазубренное правило, но глаза все равно мимолетно скользили по его красивому лицу.

— Колючка.

«Надеюсь, он не видел, как я таращусь, или это будет новым поводом для подколов».

— Что?

— Тебе понравилось?

— Ч-что понравилось?

— Концерт, — Оззи перевел взгляд на мое пунцовое лицо и поднял вопросительно бровь. — Признайся, что ты в полном восторге.

Перекрестилась и облегченно вздохнула, потому что все мысли витали где-то в облаках. Я чуть не выдала себя с потрохами, думая о другом.

— Ну, — откашлялась и посмотрела на лобовое стекло, по которому катились капли, и работали дворники — дождь разошелся не на шутку. — Ладно, мне понравилось. У вас красивые песни, а солист замечательно и очень душевно поет.

Я скосила на него глаза и заметила, как он широко и довольно улыбается, будто знал, что именно такой дам ответ.

— Их писали Джи с Сином, — сказал Оззи, и в его голосе было столько нежности, что я удивилась.

— Кто такая Джи? — он произнес ее имя с каким-то трепетом, будто она любовь всей его жизни.

— Мой хороший друг и замечательная девушка, — улыбнулся парень и поиграл бровями. — Ревнуешь?

Я закатила глаза и едко бросила:

— Не морозь чушь.

Но Оззи меня поразил, я думала он ко всем девушкам относиться одинаково — одинаково пофигистично и грубо — а тут такое открытие. В поле зрения возникли очертания больницы, и страх, как яд, быстро пополз по телу. Здание становилось все ближе, и меня охватывал озноб и беспокойство. Тяжелые и невыносимые мысли давили и не давали свободно вздохнуть. Я снова погружалась в вязкую пучину бед.

— Ливия, — позвал Оззи, сжимая ладонь.

— Все нормально, — выдавила из себя и надела капюшон.

— Ливия, — он настойчиво развернул к себе и посмотрел в глаза. — Ты не должна отчаиваться, не все потеряно, шанс есть. Сдаются только слабаки, ты не слабачка.

Я кивнула и выбежала под проливной дождь, который моментально намочил до нитки. Волнистая пыль стекала по лицу, капала с ресниц на землю, делая меня полностью обнаженной перед прохладой и пасмурным небом. Такое странное мгновение… Оззи схватил за руку и потащил ко входу в больницу, тоже весь насквозь промокший с безумной улыбкой на губах.

— Ты выбрала не самый подходящий момент для душа, колючка, — крикнул он, заразительно улыбаясь.

Медсестра отказалась нас пропускать в таком виде и категорично качала головой, но Оззи каким-то обманным путем, вынудил ее согласиться. Даже я открыла удивленно рот, слушая его соблазнительный голос и наблюдая, как щеки девушки розовеют, а глаза блестят. Неужели я тоже вчера выглядела так по-идиотски под его чарами?