Я открываю ошарашенно рот и перевожу взгляд на Габриэля, выражение которого никак не меняется. Нет злости, агрессии, раздражения. Прессу пытаются утихомирить работники издательства, к ним подключается Джи и Син.

— Спасибо за вопросы! — повышает голос Браун, показывая глазами, что надо быстро делать ноги. Я тормошу за плечо Лавлеса, но он неожиданно поднимается, опираясь ладонями о стол, и с ненавистью осматривает безумную толпу, которая постепенно утихает. Испуганно дергаю за рукав рубашки, но он перехватывает мою руку и сжимает, не отрывая взгляда от присутствующих.

— Как-то раз я оскорбил одного человека, не зная всей ситуации до конца. Я унижал и вел себя, как кретин, пользуясь своим положением, — раздается обманчиво спокойный голос, отчего по моей коже пробегает дрожь, а пульс учащается. Беспомощно смотрю на Джинет, но она тоже не понимает происходящего и что-то шепчет Сину. Рядом вырастает Мэтью Купер с не самым доброжелательным выражением на лице и нервно посматривает на своего подопечного. — Я уважаю честных журналистов, но здесь таких нет, потому что копаться в чужом грязном белье единственное, на что вы способны. И как, нравится?

Я делаю самую глупую вещь на свете: сжимаю в ответ прохладную ладонь Габриэля и тяну к себе, зная, что все фиксируют камеры. Нас загораживают охранники, но ядовитые вопросы все же проскальзывают и достигают цели, пока мы двигаемся по коридору, держась за руки. Я не обращаю внимания, как это выглядит со стороны, желая быстрее оказаться подальше от грязи и негатива, который выливается на ребят и в частности Габриэля. Во мне просыпается такая злость, что хочется высказать всё этим недоделанным папарацци, но я сделаю хуже только себе, играя им на руку.

— Ваши отношения не похожи на дружеские! Слухи о романе правда?

— Что вы на самом деле чувствуете друг к другу?

— Вы подтверждаете, что состоите официально в отношениях?

— Как долго вы вместе?

Завтра все напишут, что между нами что-то большее, чего на самом деле нет. Напишут о тайной любви и прочий бред, что я очередная прихоть Оззи из «Потерянного поколения». Через вспышки камер хочу отпустить его, но ощущаю, как сильнее сжимает мою руку Габриэль. Пусть пишут — неважно. Важно другое — он признает ошибки, пусть на это уходит время. Нет, обидные фразы навсегда поселились в моей душе и маловероятно, что исчезнут. Я помню не только хорошее, но и плохое, потому что наш разум как раз есть самая большая ноша — мы несем в себе этот груз.

Только когда заходим в другое помещение, я отпускаю его. Джи падает в кресло, откидывая назад голову, и со стоном расстроенно бормочет:

— Это просто катастрофа.

— Да они ненормальные. Вместо конкретных вопросов задают такую хрень, — взлохмачивает каштановую шевелюру Шем и, хмурясь, проводит рукой по затылку.

— Мне не стоило приходить на презентацию, я же предупреждал, Джи, — мрачно говорит Габриэль, скрещивая руки и опираясь спиной о стену.

— Дело не в тебе, Оз, — вздыхает девушка, опуская понуро глаза.

— Да ладно? Дело как раз в нем, — Райт переводит сердитый взгляд на друга. Обстановка накаляется, предвещая бурю. Я помалкиваю, боясь лезть в разговор и комментировать. — Если бы кто-то адекватно себя вел, не случилась такая жопа. Это Гейб у нас возомнил себя пупом Земли и насрал на группу. Ничего, что твои выходки влияют на продажи и рейтинги?

— Чувак, не нагнетай… — бормочет Шем, поглядывая с опаской на друзей.

— Не нагнетай? Я высказал общее мнение, ведь каждый об этом думает, что наш крутой ритм-гитарист гробит всю репутацию. Может, ты свалишь на месяц-другой в больничку, чтобы вывести всю дурь? — грубо бросает басист Лавлесу и плотно сжимает губы.

— Ага, непременно воспользуюсь твоим советом, — звучит равнодушный голос, затем парень скрывается за дверью. С недоумением смотрю на поникших ребят, и на душе становится гадко. Габриэль в том состоянии, когда лучше его не трогать, или список обидных фраз пополнится.

— Ему надо остыть и тебе тоже, — произносит Син, обращаясь к опустившему голову Райту, читая мои мысли. — Вообще я предлагаю не устраивать никаких тусовок и отдохнуть. Завтра у нас саундчек, послезавтра важный концерт в Мэдисон-сквер-гарден.

— Да, согласен, — зевает Шем. — Я будто вечность нормально не спал.

Они еще обсуждают что-то с Купером и работниками издательства, когда ко мне подходит Джи и виновато улыбается.

— Прости, вышло… так ужасно, — обнимаю ее и подбадривающе жму плечо. — Я хотела устроить вечеринку, ведь это важно не только для меня, но и для группы. Еще Оззи куда-то ушел…

— Ты не виновата, да и не все так ужасно, — треплю ее по плечу, встречая слабую улыбку.

— Купер озабочен только продажами, говорит, что так интерес к книге и группе возрастет. Его не волнует конфликт, потому что это уже не его головная боль, не его забота. Контракт через пару дней заканчивается, зачем ему париться, — грустно бормочет Джинет, поглядывая с неодобрением на почти бывшего менеджера. — Хотя я рада — это развяжет узел ребятам, они сами будут регулировать график.

— Тогда не принимай все близко к сердцу, ведь СМИ выживают благодаря скандалам. Такова их работа — вторгаться в чужую жизнь и рассказывать другим.

— Ужасная работа, — тяжело вздыхает Джи, и я с усмешкой киваю.

— Да, согласна.

— Увидимся завтра?

— Нет, завтра я работаю, увидимся перед концертом, — прощаюсь с ребятами и удачно прыгаю в первое попавшееся желтое такси, называя адрес.

Ливия

Переодеваюсь в повседневную одежду, покупаю еду на вынос и иду в студию, прячась за солнцезащитными очками и кепкой. Мало ли, на кого наткнусь, ведь папарацци непредсказуемы. Мои мысли возвращаются к опустошенному взгляду Габриэля. Пальцы так и тянутся написать ему сообщение, но я бью себя по рукам, прекрасно зная, что он не ответит. Поэтому остаток дня провожу у компьютера, разговаривая с Элои, Виджэем и Вивьен, которая уже увидела новость о презентации и успела даже отчитать за слабохарактерность.

Ближе к вечеру звоню Джинет, чтобы узнать о Габриэле, но подруга отвечает, что в номер он пока не возвращался, а телефон стоит на переадресации. Растеряно обхожу помещение, беспокойно поглядывая на экран смартфона. Вивьен бы не одобрила мой поступок, но я набираюсь смелости и пишу адрес студии, отправляя сообщение Габриэлю. Отлипаю от моноблока только в десять вечера, видя, что за окнами давно темно, а желудок издает звуки умирающего кита. Слышу за дверью странный шорох, подозрительно прищуриваясь. Осторожно открываю и смотрю по сторонам, опускаю глаза и вижу сидящего на полу Лавлеса с бутылкой в руке. Превосходно.

— У меня есть диван, — говорю в шуточной форме, но на его лице никаких эмоций. — Или тебе удобно тут?

Парень не реагирует, лишь подносит горлышко к губам и делает несколько глотков, только потом поднимается и проходит безмолвно в студию. Он осматривается, пока я выключаю лишний свет и компьютер.

— Ты всегда работаешь допоздна? — интересуется Габриэль, разглядывая стену с фотографиями. Да, среди сотни снимков есть он, и за его спиной вырастает радуга, голубое небо, зеленые просторы и светится искренняя улыбка.

— Почти всегда, я же говорила, что много работы.

Он садится на диван, ставит бутылку на пол и достает пакетик. Мои глаза чуть не вываливаются из орбит от шока, но Лавлес только гортанно ржет и кашляет.

— Это травка, не смотри так.