Этот поцелуй отличался от предыдущих. Я так долго сопротивлялась, отказывалась верить, искала сотню причин, но все теряло смысл, когда Габриэль был рядом. Необъяснимое влечение и борьба с чувствами. Сегодня он поставил шах и мат, доказывая, что бесполезно убегать, бесполезно обманывать себя, бесполезно искать другой путь. Покориться неизбежному, получать кайф и не думать ни о чем — все дороги вели к этому.

Я нуждалась в Габриэле, как пересохшая земля во влаге. Поцелуй напоминал обещанную грозу и ливень, с молниями и громом. Он насыщал меня, оживлял и не давал усомниться, что я поступила верно. Потом происходило все, как в тумане: душевая кабинка, теплая вода, стекающая по нашей коже, и спокойная мелодия. Сейчас все было по-другому: ярче, чувственней, проникновенней… Я не ощущала себя неопытной или неуклюжей, делала так, как подсказывало сердце и разум. Они единогласно твердили, чтобы я не сдерживалась и отдавалась без сомнения порывам.

Нас обволакивал пар, в котором терялся голубой свет, и слова. Они эхом отскакивали от стен, вибрировали во влажном воздухе и проникали под кожу. Кажется, я их шептала постоянно, пока песня играла на повторе, как мантра.

— Ничего не встанет между нами, детка. Мы так долго ждали этого мгновения. Ты хочешь быть безрассудной и неугомонной до завтрашнего утра…

Снова и снова… Я полностью доверяла ему и отдавалась, цепляясь пальцами за мокрые плечи и волосы, ловя губами капли воды и горячее дыхание. Габриэль сегодня не осторожничал, превращаясь в хищника: дикого, опасного и необузданного, не знающего правил и рамок. Когда-то я считала, что это неправильно, поступать так с женщиной — неуважительно и некрасиво. Но только не сейчас… Это было поразительно. Потому что я так сильно была в него влюблена? Действия Габриэля казались чем-то ирреальным, высшей степенью удовольствия.

— Когда я прикасаюсь к тебе губами, я чувствую, как по моей спине пробегает дрожь. Ты умоляешь меня. Когда я прикасаюсь к тебе губами, я слышу, как твой голос всю ночь отдаётся эхом для меня. Детка, умоляй меня, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами…

Когда он прикасался, я повторяла слова песни снова и снова, Габриэль издевательски улыбался и говорил, чтобы я просила лучше, или он лишит меня вознаграждения. Он побеждал, слыша, как я стону «Пожалуйста, Габриэль», сильнее сжимал мои бедра и доводил до исступления. По кругу… Вновь полет к звездам.

— Детка, умоляй меня, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами, когда я прикасаюсь к тебе губами…

По нашим лицам и телам струилась вода, разряды и миллионы искр. Руки, скользящие по коже и вызывающие бурю, рваные хаотичные движения… Он шептал на ухо что-то пошлое, грязное, и мне это безумно нравилось. Так нравилось, что я разрешала абсолютно все.

Я несколько раз распадалась на частицы, задыхалась от неземных ощущений и растворялась в окутывающем прозрачном мареве.

— Еще не все, детка. Я не разрешал отключаться, — возбужденно шептал Габриэль и продолжал горько-сладкую пытку. Губы сливались в жарком поцелуе, и он грубо прижимал меня к себе, резко разворачивал спиной или подхватывал на руки, опираясь рукой о стенку. В какой-то момент я перестала соображать, ноги дрожали, тело размякло, но Габриэль удержал за талию, не давая упасть.

— В тебе никакой выдержки, — сказал он мягко и взял меня на руки.

Я лежала на его груди, не ощущая совсем конечностей и пребывая в странном коматозе. В комнату врывались звуки дождя, а воздух приятно холодил разгоряченную кожу. Я слушала равномерное биение сердца Габриэля, и думала: умирать от удовольствия — это самый прекрасный грех.

— Я не хочу возвращаться, — пробормотала, не узнавая севший голос. Я лежала неподвижно, вдыхая запах его кожи.

— Почему? — спросил он, нежно поглаживая мои волосы и плечи.

— Потому что… все изменится, — веки тяжелели, я засыпала, даже не понимая, что говорю.

— С чего ты это взяла? — донесся издалека убаюкивающий голос Габриэля.

— Ты вновь будешь Оззи из «Потерянного поколения», — прошептала, почти проваливаясь в сон.

— Важно, не каким меня видят другие, важно, каким меня видишь ты, Ливия…

Хотелось бы верить… Я улыбнулась и уснула, под голос Адама Левина. Или это мое разыгравшееся воображение.

Ливия

Я впервые проснулась не от будильника, шума или другого фактора, а от… собственного голоса и приятных, знакомых ощущений. Чудилось, что это всего лишь сон, или моя пошлая фантазия решила поиздеваться, но нет — в действительности, во мне плавно двигался Лавлес, покрывал поцелуями плечо, спину и отрывисто дышал. Он заметил, что я проснулась, и, склонившись, промурлыкал хрипло на ухо:

— Доброе утро, детка.

— Доброе… — еле выдавила в ответ, вновь попадая в водоворот фантастических чувств. Казалось, весь мир преобразился, до этого окрашенный в один цвет. Сейчас он бушевал сотнями разных оттенков, красок и удивительных ощущений. Неужели близость между людьми настолько меняет восприятие?

После «утренней зарядки» меня выжали, как лимон. Я чувствовала себя совершенно по-новому, но физически разбитой и напоминала мешок с картошкой. А вот Лавлес выглядел очень бодреньким. Я с завистью смотрела, как он спокойно ходит, улыбается во все тридцать два и насмехается. Каждая мышца ныла, а ноги и вовсе отказывались ходить. Когда я попыталась встать, чтобы принять душ, рухнула, как старая скрипучая развалюха на кровать под хохот Лавлеса.

— Тебе помочь, детка? Сводить на горшок? — я бросила в его сторону уничтожающий взгляд, но извращенец еще громче засмеялся. Очень весело, ведь кто-то просто перенасытился энергией, лишая другого возможности хотя бы двигаться.

В душ меня отнес Габриэль, пользуясь моментом всю облапать и вновь заняться пошлыми делишками. Теперь он имел безграничный лимит на мое податливое тело. Пока я смотрела в гипнотизирующие зеленые глаза, по венам скользила анестезия, по коже бежала теплая вода и губы Габриэля. После водных процедур, он завернул меня заботливо в халат, усадил в кресло и заказал завтрак.

— Ты какая-то неразговорчивая, — парень стоял в дверном проеме, ведущего на балкон, и курил.

Я украдкой глянула на него, собираясь с множеством мыслей. Скорее всего, просто еще не пришла в себя. Это как будто неожиданный обрушившийся шквал, который разнес беспощадно прежнюю меня, а новая не успела свыкнуться с поселившимися внутри эмоциями. Я до сих пор не верила, что большую часть ночи и утра, мы… постоянно это делали. И самое поразительное, если бы не усталость, мне хотелось больше: больше его обжигающих поцелуев, прикосновений, голоса…

— Ты совсем не устал? — не нашла спросить что поумнее, поэтому в ответ получила широкую ухмылку.

— Я устал ждать, чтобы тебя трахнуть, Осборн. Это… непривычно, — он сбросил пепел и затянулся, вгоняя меня в краску. — Нам постоянно мешала какая-то хрень, но гроза закончилась, теперь даже она не помеха, — Лавлес странно посмотрел на мои губы и хмыкнул. Я нахмурилась, не до конца понимая, о чем речь, но это явно что-то мега-извращенское.

Когда принесли завтрак, я накинулась на еду, словно изголодавшийся зверь. Черт, как же я проголодалась! Ненасытный маньяк только ржал, глядя, как я набиваю щеки.