Я продолжала улыбаться и жить. Кровоточащие раны превратились в ссадины, громкие слова — в глухое эхо. Перелеты и работа брали свое — вместе с усталостью приходило счастье от любимого дела. Я просыпалась среди ночи от кошмаров, испуганно оглядываясь и не соображая, где нахожусь. Озарение настигало не сразу — маленькими шажками — и стирало грань между миром снов и реальностью. Холодная пустая комната исчезала вместе с образом брата — я одна в гостиничном номере в Австралии/Италии/Португалии или другой стране. Вряд ли избавлюсь от жутких воспоминаний, куда бы я ни улетела — они последуют за мной, как неизбежное прошлое, которого никогда не забыть. Коди хранится в сердце, как и Лавлес.

Ливия

Свадьба — один из самых важных дней в жизни любой девушки. Домик окружала лазурная вода, в которой купалось утреннее солнце. Губ безропотно коснулась предвкушающая улыбка от сегодняшнего торжества и от вида безграничной аквамариновой дали, сливающейся с линией неба и стирающая между ними грань. Кожу холодила шифоновая коралловая ткань платья, по лицу скользили солнечные зайчики, а благоухающий аромат от букета цветов, который заботливо оставила девушка из персонала, заставлял не сходить с лица улыбку.

Я вышла наружу, ступая голыми ступнями по деревянным доскам. В домике Джинет бурлила уже подготовка к торжеству. Бойкая Черелин крутилась вокруг невесты, умело наводя красоту. Рядом с камерой в руках снимала девушка-оператор, иногда давая указания и советы. В стороне стояла Триша, обсуждая что-то с девушкой из команды по подготовке, Эмили с кем-то разговаривала по телефону. Пару раз заглянула взволнованная организаторша, вытирая несуществующий пот со лба. Нервничала.

— У меня ностальгия, — говорит в камеру Черри, не переставая красить Джи. — Вспомнила день дебюта.

— Она обожает напоминать, что благодаря ее идеальному стилю и вкусу, я выгляжу не так ужасно, — ворчит блондинка, и комнату заполняет женский смех.

— Разве это не так? — язвит Черри.

Джинет глубоко вздыхает и закатывает глаза, проговаривая одними губами: «Она такая вредина».

В помещении чувствуется волнение, на лице Джинет — беспокойная улыбка. Черелин поправляет прическу: фиксирует несколько нежно-розовых маргариток — последние штрихи. Белое платье из легкого шифона, украшенное кружевами и бисером, длинная фата — не могу оторвать взгляд, когда Джинет разворачивается, и повисает пауза. Всё затихает. Она неловко улыбается, в бирюзовых глазах стоят слезы. Я ловлю себя на мысли, что это необычно. Свадебный наряд и предпраздничная суета творят чудеса. На секунды представляю себя в белом платье, но мысль так же быстро ускользает. Воображение подкидывает парочку заманчивых кадров у алтаря, когда фантазию приостанавливает строгий голос Черри:

— Браун, только попробуй зареветь и испортить макияж. Отличные снимки выйдут.

— Ох, детка, ты такая красивая, — говорит мама Джинет, и я безмолвно с ней соглашаюсь. Они обнимаются, и Триша еле сдерживает подступающие слезы, приказывая себе вслух:

— Нет-нет-нет, нельзя плакать, но я так рада, так рада, видеть тебя счастливой. Моя малышка уже невеста.

— Ма-а-ам, перестань, или Черри меня убьет. Тогда не бывать церемонии, — смеется Джи, целуя растроганную женщину в щеку.

За открытой дверью в домик слышен какой-то шум, громкий мужской голос — явно возмущенный. Через пару секунд появляется его обладатель — статный высокий мужчина лет сорока пяти, или больше. Все в его образе кричит — рок-звезда. Скорее всего, это отец Джи — Руперт Браун: кольцо в ухе, такие же пронзительные бирюзовые глаза и хулиганский вид. Из-за молодости внутри, музыкант выглядит таким же снаружи, несмотря на возраст. Он заключает Джи в объятия со словами:

— Совсем выросла дочурка. Такая обаятельная — глаз не оторвать. Моя маленькая Джинни.

Джинет рассказывала, что ее родители давно в разводе. Триша вышла удачно второй раз замуж, а Руперт до сих пор путешествует по миру с группой «Polar bears». «Папа никогда не распрощается со свободой. В глубокой старости он все равно будет сидеть с гитарой, в ковбойской шляпе и напевать старенькие хиты» — так охарактеризовала отца Джинет, и он своим внешним видом это сразу доказал. Бывшие супруги тихо спорили на заднем плане, но их разговор все прекрасно слышали, скрывая насмешливые улыбки:

— Тебе уже сорок семь, а ведешь себя, как ребенок. Ей Богу, Руперт, — сердито шепчет Триша, косо поглядывая на бывшего мужа. — И что за внешний вид? Это же свадьба единственной дочери. Боже…

— Нормальный вид. Курт Кобейн и Кортни Лав тоже поженились на Вайкики. Он вообще надел пижаму и сказал, что ему лень переодеваться, — отшучивается басист «медведей», я прикрываю рот рукой, чтобы не расхохотаться. Отец Джинет не промах, с хорошим чувством юмора. И очень любит подкалывать бывшую супругу.

— Ты не Курт Кобейн, — шипит Триша, закатывая голубые глаза.

Руперт наклоняется и шепчет что-то жене на ухо — остается только догадываться, почему она поджимает в негодовании губы. Помощница организатора просит подружек невесты идти за ней. Бросаю на Джи подбадривающий взгляд и шепчу: «Мы с тобой».

Небольшой зеленый островок на берегу голубого океана превратили в красивую сказочную поляну. Гостей собралось не так много — не больше пятидесяти человек. Чуть в стороне на деревянном помосте расположились музыканты и настраивали инструменты, но мой взгляд остановился на женихе у алтаря. Син был одет в белую рубашку и светлые брюки — никакого официоза. Только татуировки на шее и руках неоднозначно намекали: жених — бунтарь. Он о чем-то тихо говорит с Черри, затем целует сестру в щеку и приветливо улыбается мне. Посылаю ответную улыбку.

Помощница объясняет детали церемонии, но в районе затылка неприятно жжет. Оборачиваюсь лишь на миг. Нефритовые глаза… Включаю слух, не зацикливаясь на его присутствии всего в паре метров. Эта встреча была неизбежна. Среди гостей замечаю несколько знакомых лиц из шоу-бизнеса, не заостряя внимания. Организаторы постарались на славу, погружая полянку в дивную атмосферу. Перед небольшой аркой из цветов стоит священник, позади шумит океан, будто знает — сейчас произойдет что-то невероятное. Все рассаживаются, разговоры затихают. Габриэль подходит к стойки с микрофоном. Рядом с Шемом и Райтом стоят участники «Polar bears». Гости оборачиваются, заинтересованно поглядывая. Со звуками волн доносятся слова и севший, даже грубоватый голос.

— Посмотри мне в глаза — ты поймёшь, что ты для меня значишь. Загляни в своё сердце, загляни себе в душу, и когда найдёшь меня там, твои поиски будут закончены, — поет Габриэль. Вслед за спетыми строчками вихрем бегут мурашки. (слова из песни Bryan Adams — I Do It For You)

По тропинке, посыпанной белыми лепестками, идет Джинет под руку со своим отцом.

Чувствуются дрожь и отголоски ее страха. Руперт рядом, держит за руку и успокаивающе улыбается, но боязнь отчетливо полыхает в яркой бирюзе глаз. Они медленно двигаются под красивую мелодию и душевные слова. По удивленной реакции Джи заметно: она ожидала других музыкантов на помосте, а не поющего лирическую балладу Лавлеса. Для нее это сюрприз.

— Не говори, что это не стоит усилий, не говори, что за это не стоит умирать. Ты знаешь, что это правда — всё, что я делаю, я делаю для тебя.

Джинет широко улыбается, в глазах светятся слезы счастья и благодарности.

Когда взгляды молодых встречаются, даже гости ощущают волшебную энергетику. Наверное… Не знаю… Это самый сокровенный момент, увиденный мною. Их связь касается каждого, не оставляя равнодушия. Слишком чутко, сердечно, проникновенно. Сплетение душ, соединение сердец.