Коди грустно улыбнулся, опуская глаза на одеяло, и откашлялся.

— Можно тебя кое о чем попросить?

Не люблю я такие разговоры, чаще всего они приводят к невыполнимым просьбам. Но как откажешь больному ребенку? Никак.

— Смотря о чем, — уклончиво ответил, засовывая руки в карманы белого халата.

— Присмотреть за Ливией, — тихо сказал мальчик, и в груди защемило от этих слов. «Присмотреть за Ливией», — повторил в уме.

— Постараюсь, но не обещаю, — мрачно пробормотал, отводя взгляд на работающие аппараты. — Ты должен бороться, Коди, и защищать свою сестру…

— От таких парней, как ты? — насмешливо перебил он, вызывая на лице ухмылку.

— Да, от таких мудаков, как я, — хмыкнул и более серьезно сказал: — Я не хочу давать обещание, которое вряд ли смогу выполнить. Мужчина должен отвечать за свои слова и поступки. Понимаешь, о чем я?

— Да, но все равно спасибо, — прошептал Коди и облегченно вздохнул. Я подошел к кровати, ободряюще коснулся его худой руки и вышел, видя, как он прикрывает глаза. Он уже спал… Только я тогда не знал, что Коди больше не проснется. Это была наша прощальная встреча.

Снег кружился над Нью-Йорком, словно падающие с небес перья ангелов, заметая дороги и вызывая на лице ностальгическую улыбку. Я вспоминал родной Эдмонтон, былые деньки, наши репетиции в гараже, малышку Джи, выступления в «Yardbird Suite»… Тосковал ли я по городу или по воспоминаниям? Скорее, второе, потому что хорошие моменты сливались с эпизодами из прошлого, которые я пытался стереть и забыть. Жаль, что этот день принес печальные известия, омрачив настроение.

Ричард Морган позвонил во время репетиции, после обеда и сообщил, что Коди умер от кровоизлияния в мозг. Сначала я впал в ступор, не зная, что сказать. Я ошарашенно смотрел на стену и не находил подходящих слов. Затем стал орать на него и материться, как полоумный. Сбросил вызов, схватил куртку, не обращая внимания на удивленные возгласы друзей, и помчался в больницу, чтоб придушить этого недолекаря. Бля, как они могли не спасти жизнь ребенку?! Меня разрывало и трясло от злости. Черт возьми! Я стукнул разгневанно по сиденью, ловя на себе перепуганный взгляд таксиста. Да, я готов был убить любого сейчас и совершенно насрать на последствия.

Когда ворвался в пустую палату, пыл поутих. Я несколько минут вдыхал и выдыхал, пытаясь свыкнуться с новостью и принять ее, но все же… Я ведь только вчера с ним говорил. Нет… В голове не укладывалось, черт побери. Взгляд метался по опустевшему мертвому помещению, а мысли сходили с ума.

Ливия…

Я набирал ее номер несколько раз, но бездушный голос на другом конце линии твердил, что абонент не доступен.

— Да чтоб тебя! — зашипел я, ударяя кулаком со всей силы по стене.

«Присмотришь за ней?», — сказал тихий голос Коди, и меня передернуло от ужаса. Наверное, уже потекла крыша от событий этого дня. Я развернулся, осмотрел комнату и сделал глубокий вдох.

«Чувак, да ты точно болен», — язвительно произнес внутренний голос, но я послал его.

«Присмотришь за ней?», — снова раздался шепот, и я мотнул головой, обводя палату безумным взглядом.

«Надо найти Ливию, — сказал себе, провел судорожно ладонью по лицу, отгоняя странные галлюцинации. — Да, надо найти ее».

Я не помнил названия улицы, где проживала Ливия, поэтому первым пунктом стал кабинет менеджера, Санди Индеры, которая боязливо посматривала на меня во все глаза, когда я ворвался в помещение. Она заикалась, пыталась возражать, что это «конфиденциальная» информация, но когда мой кулак встретился с деревянной поверхностью стола, побелевшая девушка быстро прикусила язык и назвала адрес прописки Ливии.

Я ненавидел Нью-Йорк за пробки, отнимавшие уйму времени, срывался на водителе, который уже пожалел, что подобрал и вез сумасшедшего клиента, слетевшего с катушек. Я набирал номер Ливии и слышал вновь в ответ «абонент не доступен». Не находил себе места и чертыхался сквозь сжатые зубы.

Наконец, когда автомобиль остановился возле нужного дома, я вылетел из машины и стал тарабанить в дверь. На пороге меня встретил обалдевший подросток с красными заплаканными глазами. Он мямлил что-то неразборчивое в ответ, не давая конкретной информации о местонахождении Ливии. Одно я понял точно: дома ее не было, и это действительно пугало.

«Бля, колючка, ты издеваешься? Я что похож на гребанного экстрасенса? Где тебя искать?», — безнадежно осматривал серые дома. Я устало опустился на ступеньки и закурил, глядя на падающий снег. Параша… Что за дерьмо… «Только, пожалуйста, колючка, не делай глупостей, или я надеру твой прелестный зад в прямом смысле».

Навязчивый голос, словно наваждение, повторял фразу: «Присмотри за ней», и мне казалось, что я вот-вот рехнусь.

«Как я присмотрю, если она, бля, решила поиграть в прятки», — опустил голову, выдыхая дым, и перевел взгляд на иссиня-черное небо и крыши домов.

Крыша…

Я нахмурился, выкинул сигарету и словил такси, называя адрес «Crosby». Меня мучили совсем угнетающие и безрадостные размышления, рисуя картинки Ливии и… «Да нет, не может быть». Я просто отметал такие мысли в сторону, но они снова вторгались в сознание. «Это бред… Она не способна на… Нет…».

Но…

Не знаю, что за голос нашептывал на ухо, может, я и правда, помешался и сошел с ума, конкретно двинулся, обкурился… Только чудо привело на крышу отеля в заснеженный сад. В тот момент я понял, что жизнь слишком коротка.

А если бы я не успел? Я задавал себе эти вопросы и боялся ответа на них.

Когда глаза выхватили фигурку Ливии, стоящей на краю пропасти под снегопадом, мне никогда не было так страшно в жизни. Никогда.

Оззи

Я не знаю, что чувствуют люди, когда кого-то теряют. Если всю жизнь одинок, сложно представить, каково им приходится. Когда знаешь, что откроешь дверь, и родной голос больше не скажет «Привет». Каждый уголок будет напоминать о нем, а тишина кричать, что больше он не вернется. Никогда. Он ушел навсегда. Как с этим жить и смириться? Наверное, это довольно сложно, и только со временем свыкаешься, осознаешь, что его больше нет. Он не придет. Надо двигаться дальше, жить, дышать. Но не все могут принять правду, смириться с болью утраты, кто-то ломается.

Ливия сломалась.

Сердце сделало тройное сальто, когда я смотрел, как ее светлые волосы развивает морозный ветер. Она напоминала ангела, стоящего над темной бездной, который хочет разорвать цепи и взлететь. Стать свободной, не чувствовать больше боли и несправедливость бренного мира.

«Но я не дам сделать тебе шаг, Ливия. Я обещал Коди присмотреть за тобой».

Снег танцевал в причудливом танце, рассказывая грустную историю о мальчике, которому не суждено больше открыть глаз и увидеть белоснежную метель. Его чистая непорочная душа, как первая снежинка, упавшая на землю и растворившаяся навсегда. Почему снег так жесток?

Страх затопил сознание, и я не знал, что делать. Я растерялся и замер, широко распахнув глаза. В легкие впивались миллионы жгучих игл, не давая вздохнуть. Одно неверное слово, действие, движение — и может случиться непоправимое.

«Я не позволю этому произойти».

Ливия медленно повернула голову, и я встретил ее неживой стеклянный взгляд, от которого кожа покрылась толстым слоем инея. Я нерешительно двинулся в ее сторону, не отрываясь от тусклых карих глаз, в которых погасла надежда и огонь. Я должен спасти ее, зажечь маленькую искорку, сделать хоть что-нибудь, чтобы облегчить страдания. Наверное, в тот момент я готов был на все, даже молиться и просить Бога услышать, чтобы не отнимал ее. Первый снег забрал у Ливии брата, он не может быть таким безжалостным по отношению к ней.