— Что ты чувствовала, когда стояла на крыше?

Ливия замерла, недоумевая, к чему я веду, и ее лицо еще больше омрачилось из-за печальных воспоминаний.

— Я ничего тогда не чувствовала.

Мы пристально смотрели друг на друга, и время замедляло ход: ветер не казался ледяным и порывистым, крики птиц не такими громкими, как и звуки океана. Я протянул ей руку, не разрывая зрительного контакта, но Ливия только нахмурилась, не понимая, что происходит.

— Ты боишься? — я не улыбался, ощущая сухость во рту.

— Габриэль, хватит, уже не смешно как-то, — серьезно сказала девушка, кусая губы.

— А я не шучу, Ливия. Ты боишься? — повторил вновь вопрос.

Она прикрыла на несколько секунд глаза, собирая все силы, и посмотрела на протянутую ладонь.

— Любой бы боялся за идиота, который играет со своей жизнью…

— Нет, ты не поняла, — перебил ее и слегка улыбнулся. — Ты боишься подойти и стоять вместе на краю?

В карих глазах Ливии читалось изумление и множество вопросов. Она хотела что-то ответить, но передумала и посмотрела куда-то в сторону. «Страшно? Я могу быть еще хуже, детка, ты лишь на полпути к бездне, обратной дороги нет. Ты либо со мной, неважно, какой ценой, либо стоишь в двух метрах и теряешь абсолютно все. Выбирай: все или ничего».

— Перестань.

— Это не ответ, — я до сих пор держал руку протянутой, пока неведомая сила с каждой секундой овладевала разумом. «Выбирай, Ливия», — душил цепким взглядом.

— Пожалуйста, Габриэль… — девушка боязливо сделала шаг и замерла в двух метрах.

— Это не ответ, — отрезал и увидел на ее лице настоящее отчаянье, будто она до последнего верила, что это розыгрыш. «Нет, милая, смотри, на что подписываешься сейчас. Отказаться от безумства или стать рабыней пожизненно. Я вечно буду гнить под твоей кожей, вызывать зуд, желание излечиться, но поздно будет… Ничего уже не поможет. Ты сама себя подведешь и уничтожишь».

Карие глаза постепенно наполнялись слезами, а пальцы Ливии, которые она поднесла к губам, дрожали.

— Боишься, что я превращусь в чайку и перенравлюсь тебе? — но девушка никак не реагировала на шутку и смотрела на протянутую ладонь.

— Пожалуйста, хватит, — умоляюще прошептала она, делая еще шаг, и вытерла скатившуюся по щеке слезу. — Ты же читал предупреждение, что скалы разрушаются каждый день от эрозии и собственного веса, какого черта тогда творишь? Чего ты добиваешься, Габриэль?

«Почему я так хочу убить свет в тебе? Почему это так прекрасно: испытывать силу и преданность? Когда же ты перестанешь борьбу и сдохнешь, ангел? Когда твои крылья превратятся в пепел? И почему… почему хочется самолично обрезать их и выкинуть?».

— Ответ, Ливия.

Под воздействием странных ощущений, которые руководили мыслями и сознанием, я разгонял по телу еще больший страх, когда видел его в глазах Ливии. Слезы, говорившие, как она переживает и боится, только усиливали этот эффект в разы. Да, выглядело ненормально, но в тот момент я наслаждался отрицательными эмоциями.

— Я не боюсь, — твердо сказала девушка и без колебаний двинулась ко мне. Как предсказуемо, ангел…

Время бежало в обычном ритме: тело взмокло, в башке пульсировало, а в спину буквально дышала смерть. Ветер хотел облегчить мне задачу, чтобы я оступился и навсегда канул в Атлантику. Но я уже получил желаемое, поэтому мой громкий смех остановил решительно настроенную Ливию, которая непонимающе смотрела и думала, наверное, что я окончательно рехнулся от полученной дозы адреналина. Я знал, что с ней будет весело.

— Ты серьезно? Я пошутил, — жаль, что фотик висел на шее Ливии, а не находился в моих руках, потому что ее выражение просто стоило зафиксировать на память: облегчение и невероятную злость. — Тебя так легко развести, Осборн, — издевался, видя, как она краснеет и готова вот-вот прибить меня. — Ты реально хотела, чтобы мы в лепешки превратились?

— Ты… — прохрипела она, поднимая глаза в небо. — Ты… Иди ты! Больной придурок!

Я не шутил, скорее, устроил маленькую провокацию. Точно больной придурок, знаю, но… Ливия в очередной раз доказала, что готова полностью погрузиться в человека и следовать за ним, даже если их, возможно, ожидает погибель. Не физическая, а духовная.

Колючка быстро шагала под мой веселый хохот по тропинке и обливала руганью. Она так злилась, что споткнулась и чуть не приземлилась задом в грязь. Я еле сдерживался, напрягая все мышцы лица, чтобы не заржать.

— Да отцепись! — услышал вместо благодарности и почувствовал нехилый толчок в бок. Осборн разошлась не на шутку, конкретно я ее взбесил. — Лучше бы в чайку превратился! Я бы тебе все перья выщипала и посмотрела, как ты полетаешь без них потом, кретина кусок…

— Вау, какая кровожадная, — присвистнул, играя бровями, но Ливия показала средний палец и поспешила дальше в сторону Головы Ведьмы.

Как по волшебству, тучи расступились, туман развеялся, показалось солнце и голубые отрывки неба. Мы замерли на полпути, как завороженные: из ниоткуда появилась радуга. Она, словно вынырнула из синих глубин Атлантики и запряталась в плывущих облаках. Зрелище потрясающее, как будто разноцветная лестница, ведущая в Рай. Ливия быстро сориентировалась и фотографировала невероятное природное явление, принимая различные позы и ракурсы.

— Эй, ненормальный, чего застыл? — окликнула девушка, я развернулся и оказался в кадре с дурацкой улыбкой на физиономии.

— Удали эту фотку, — пригрозил колючке, но она показала язык и крикнула:

— Ни за что! Поставлю в рамочку и буду злить тебя.

— Только потом не ной, милая, когда твоя задница посинеет, — ухмыльнулся и выхватил резво фотоаппарат, обнимая Ливию, и направил на нас. — Улыбочку-у-у…

Поставил над головой ворчуньи «рожки» и нажал на кнопку.

— Смотри, какая ты красотка, Осборн, — насмехался над сердитой девушкой, которая рассматривала фото и недовольно бубнила.

Мы дошли до Головы Ведьмы, любуясь утесами во всем своем великолепии и Козьим островом — каменным строением с ровными выступами, будто их вырезал умелый скульптор, где жили тупики. Не верилось, что это сотворила природа. Расположенные прямо на дорожках телескопы позволили нам понаблюдать за птицами и скалами вблизи.

Время за пешими прогулками на утесах пролетело незаметно, но впереди нас ждало еще одно путешествие в самое мистическое место Ирландии, поэтому с клифами Мохер пришлось прощаться. Мы возвращались к парковке, заглянув в несколько магазинов за сувенирами.

— Это самое завораживающее, что мне доводилось видеть в жизни, — голос Ливии казался измотанным. Она сделала паузу, задумчиво взглянув в лобовое окно, и вздохнула, когда я завёл машину и выехал с парковки. — Несмотря на красоту и величие, возникает страх. Особенно, когда рядом есть шутник, рискующий собственной шкурой…

«Ты всегда будешь проигрывать, ангел, а я буду твоим палачом и доказательством тому, что тьма играет грязно и нарушает правила».

Ливия

В салоне автомобиля работал кондиционер, но меня по-прежнему окутывал своеобразный кокон изо льда. Под одеждой бегали противные мурашки, только я старалась не показывать, что нехороший осадок отпечатался и сохранился в мозговом отсеке. Перед глазами безумный парень, а за ним — глубокие воды Атлантики, потоки ледяного ветра и ошеломительная высота. Я знала, что Лавлес не дружит с головой, но сегодня он просто убил своим безрассудством. В Ирландии ветряная погода — типичное явление, но на клифах в туман и дождь ветер усиливался в разы, пугая воздушными ударами, словно предупреждал — шутки с ним плохи. Может, он выбил из головы Лавлеса все мозги и бросил в Атлантику? Этот ненормальный человек просто не знал о чувстве самосохранения. Сердце до сих пор билось быстрее обычного, но на обрыве, когда жесткий ветер хлестал по лицу, я пережила маленькую смерть. Вместе с восхищением от поразительной природы, поселилось скверное чувство, что могло произойти непоправимое. Не могу отделаться от назойливой мысли, что это очередная игра или проверка, которую я успешно сдала. Чего он ждал, что я струшу и пойду на попятную? Испугаюсь? Или хотел удостовериться в верности и самоотдаче? В кафе под воздействием эмоций я чуть ли не призналась, что являюсь одним из неизлечимых пациентов, который безответно заболел человеком. Как можно было совершить такую оплошность? Лавлес не дурак… Чего только стоило его каменное выражение и ступор, после услышанного. Я чуть сквозь землю от стыда не провалилась, когда увидела его тяжелый взгляд. Дурацкие чувства и необдуманные порывы, которые иногда подводят и ставят в неловкое положение. Может, поэтому он спросил, не боюсь ли я стоять над пропастью, ходить по лезвию ножа, играть со смертью, но с ним? Поступки Габриэля не укладываются в голове и не поддаются анализу. Возможно, он желал получить максимум от поездки и зарядиться порцией адреналина, поэтому бросил вызов неблагоприятным погодным условиям и скалам. Не знаю, зато я убедилась наверняка, что влюбленная дурочка, которой можно отлично манипулировать, а Лавлес — псих.