— Загляни в моё сердце, и ты увидишь, что мне нечего прятать. Прими меня таким, какой я есть, возьми мою жизнь. Ни одна любовь не похожа на твою, и никто не смог бы любить так, как ты. И так будет всегда.
Руперт говорит что-то Сину. Брюнет моментально становится серьезным и коротко отвечает. Руперт кивает, словно дает согласие, целует Джинет в лоб и отпускает, отходя в сторону.
Мурашки по коже, ведь я впервые свидетель обручения. Рядом не менее взволнованная Черелин, сохраняющая спокойствие на лице, но вынужденные улыбки ее выдают — девушка переживает. Гости присаживаются, Син берет за руки Джи, становясь перед священником. Он произносит вступительную речь. Да, сегодня солнечный день, прекрасная погода, благословляющая союз двух людей на небесах.
Наступает ответственный момент — клятва. Даже шум волн становится менее значимым — только чувства, только разговор двух сердец.
— Я, Син Эванс…
— Я, Джинет Браун…
— Беру тебя, Джинет, и прошу стать моей женой…
— Беру тебя, Син, и прошу стать моим мужем…
— Обещаю быть всегда рядом с тобой и поддерживать тебя, почитать тебя, дорожить тобой, быть рядом и в горе и в радости, в хорошие времена и в плохие, любить и лелеять тебя — пока смерть не разлучит нас.
Затаиваю дыхание, когда каждый из них произносит твердое «Клянусь», надевает друг другу обручальные кольца, кидая ироничные улыбки. Такой вихрь чувств бушует внутри, глядя на их влюбленные взгляды. Под аплодисменты молодые целуются, окруженные танцующими разноцветными лепестками. Такие счастливые, такие… искренние. Все застывает — прекрасный миг остается в памяти.
Смахиваю слезы, отворачиваясь, и делаю глубокие вздохи. Расчувствовалась… Сердце стучит слишком громко, да так, что заглушает музыку и радостные крики гостей. Сглатываю комки эмоций, бросая взгляд на спокойную гладь прозрачной воды. Успокаиваюсь и подхожу к молодоженам. Из-за нервов я потерялась во времени, чуть не забыв поздравить их с важным событием.
— Поздравляю, — слова даются с трудом, но я беру себя в руки, видя, что ребята переживают не меньше — у них сегодня счастливый, но стрессовый денек. — Я очень рада за вас. Пусть ваши взгляды будут полны любви и уважения друг к другу не только сегодня — всегда.
— Спасибо, — выдыхает Джи дрожащим голосом, и я крепко обнимаю ее, сама чуть ли не плача.
Основное торжество продолжилось под навесом, где расставили круглые столики, украшенные круглыми вазами с небольшими букетиками плюмерии. Каждому гостю раздали цветочную гирлянду лей — один из символов Гавайев. Приглашенная группа исполняла старенькие рок-хиты. Я впервые чувствовала себя необычно, словно частичка большой дружной семьи.
Бокал шампанского расслабил нервишки, микрофон оказался у одного из шаферов жениха — Шема. Тост вышел жизнерадостным и смешным, развеселил гостей и пару. Драммер вспомнил казусные моменты, когда группа только начинала свой путь и как преобразилась атмосфера, когда в ней «засиял новый лучик» — так он охарактеризовал появление Джинет. Затем тосты сказали родители Джи — Руперт и Триша.
— Я не образцовый отец, поэтому не бери с меня пример, — дал напутствие жениху тесть, чем снова рассмешил присутствующих.
— Главное — взаимность. Я вижу, как вы смотрите друг на друга — это счастье для матери, когда ее дочь выбрала спутника, готового всегда подставить плечо. Я знаю, каково быть без поддержки на руках с маленьким ребенком, — кидает камень в огород бывшего мужа Триша. — Поэтому уделите время друг другу и не спешите. Дети — это очень важный и ответственный шаг…
— Началось, — бубнит рядом Руперт, и сидящие рядом гости тихо смеются.
После небольшой музыкальной паузы, на сцене появилась Черелин: улыбчивая, бодрая, без намеков на грусть и волнение. Она проверила микрофон, откашлялась, посмотрела на молодожёнов, и за считанные секунды улыбка угасла на губах. Но заминка длилась лишь секунды, хотя заставила меня призадуматься.
— «Однажды ты узнаешь, что такое настоящая любовь: она и горькая, и сладкая; я думаю, горечь для того, чтобы лучше оценить сладость», — сказал герой фильма «Ванильное небо» Брайан Шелби. Вы, ребята, тоже познали горечь любви, но теперь мы гуляем на вашей свадьбе, — Черри делает паузу, пока под навесом раздаются смешки гостей. — Джи — ты стала для меня настоящей подругой и отличным подопытным для моих безумных идей, — между столиками проносится смех, как и за столиком Джи и Сина. — Син… — брюнетка запинается, сжимая руку с микрофоном. — Ты старше на пару минут, но всегда был мудрее. Защищал и оберегал. Поэтому я рада, что в спутницы жизни ты выбрал Джинет. Вы смотритесь супер, ребята, — она нервно смеется и замолкает. — Берегите и цените друг друга, не отпускайте и помните — прекрасен каждый миг. Собирайте их, чтобы на старости лет, когда с вас песок будет сыпаться, вы оба сидели и смеялись, вспоминая: «А помнишь…». Ну, если старческий маразм не доберется… Давайте выпьем за молодых!
Внутри осталось ощущение недосказанности, будто Черелин не сказала чего-то важного. Она задержалась у микрофона, но все же села за столик. Весь вечер меня преследовал пристальный взгляд, но я непринужденно беседовала, хотя подсознательно понимала — разговора не избежать. Когда заиграла знаменитая песня Metallica «Nothing Else Matters», рядом раздалось:
— Потанцуешь со мной? — он протянул ладонь, и я молча согласилась.
Одна рука в его руке, другая — на плече. Габриэль вел в танце, придерживая за талию, но я избегала разговора и прямого зрительного контакта. Я посматривала на танцующие пары, полностью увлеченные друг другом. Запах муската, жасмина и мелодия уносят в стеклянный дом. Воспоминание кажется очень далеким и неправдоподобным — тогда мы были ближе, чем сейчас. Всего считанные сантиметры, но чужие люди. Я не чувствую беспокойства как раньше, когда он свободно касался. Я не чувствую себя слабой и безвольной. Это просто танец без преувеличения и красноречий. Поэтому сердце не трепещет, бьется размеренно. Он рядом, но не искрит. Прежний костер превратился в тлеющие угли в безветренную погоду, которые изживают последние секунды. Мы — тлеющие угли.
— Мы близко друг к другу независимо от расстояния. Эти слова не могли бы быть более искренними. Наше доверие друг другу вечно, а остальное не важно, — он сокращает сантиметры, подпевая тихо музыкантам, но это просто красивая песня, просто слова без подтекста, не более. Между нами давно — бездна, в которой утонула искренность и вместе с ней доверие.
Завершающие аккорды, его пальцы пробегаются по оголенному участку на спине и шепот:
— Спасибо за танец, Ливия.
Он умеет быть вежливым, когда в хорошем расположении духа. Но внутри возникают неосознанно сомнения. Мысли о наркотиках не покидают, когда я мельком смотрю на Габриэля. Он выглядит вполне нормально и даже здоровым — никакой бледности. Тлеет маленькая надежда, что он не принимает наркотики, или я обманываюсь. Ведь правду различить сложно, когда наркотик внедряется в сознание, изменяя мышление. Возможно, со мной говорил не Габриэль, а кто-то другой.
Когда микрофон оказывается в руках Лавлеса, на красивом лице играет неизменная улыбка, от которой тают сердца поклонниц, но я знаю: она — фальшивая.
— Я должен произнести речь, но не умею красиво говорить, — он издает смешок и смотрит на молодоженов, подняв бокал с шампанским. Вожу пальцами по шифоновой ткани, не глядя на сцену. — Поэтому буду краток, — Лавлес усмехается. Миллион оттенков варьирует на моем лице. Его ухмылка становится шире, когда наши взгляды переплетаются. — И в горе и в радости, в хорошие времена и в плохие… смерть не разлучит вас, потому что у вас одно сердце на двоих. За вас, голубки.
Делаю пару глотков игристого, незаметно улыбаясь, после этих слов. Получилось трогательное пожелание, я ожидала чего-то другого: «Любовь — это дерьмо. Поздравляю, ребята, вы вляпались, выпьем же!».
Чуть позднее, когда на танцполе вальсируют молодые под песню Джона Ледженда «Love Me Now», я решаю прогуляться и освежить мысли, прогнать хмельное состояние. Ступни приятно ласкает теплый песок, пока медленно иду по пляжу. Тело покалывает от электрических разрядов из-за непрерывного наблюдения. Присаживаюсь на берегу океана, а губ касается лукавая улыбка. Только от одного человека может исходить такая давящая темная аура. И он стоит позади.