3. Координация законотворческой работы на федеральном и региональном уровнях.

4. Сближение программных установок.

5. Создание в 2001 году объединенной демократической организации — партии или движения.

Не цель — быть партией власти и любой ценой получать должности и звания.

Не цель — быть оппозицией, вечно критикующей и ни за что не отвечающей.

Главная цель — Россия, открытая миру, благополучная и современная. Страна, которую можно не только любить, но и которой можно гордиться.

Подписи: Афанасьев Ю. Н., Рыжов Ю. А., Савостьянов Е. В., Филатов С. А., Яковлев Е. В.»

Явлинский сразу заявил о готовности войти в широкую демократическую коалицию, не претендуя на лидерство в ней. Вообще, несмотря на устоявшееся представление о нем как о «недоговоропригодном» человеке, именно Явлинский был в эти дни наиболее последовательным сторонником объединения.

В СПС поначалу отнеслись к демаршу, как нас назвали, «патентованных демократов первой волны» с известным скепсисом, заподозрив, что это все «игры Явлинского, чтобы оправдаться за провал на выборах». На немедленное согласие СПС-ной номенклатуры я и не рассчитывал[378], надеясь, что рядовые активисты нас поддержат и это повлияет на позицию СПС в целом. Так и вышло.

10 апреля руководители ряда организаций, сформировавших Союз правых сил — Марина Салье, Глеб Якунин, Лев Пономарев, Константин Титов и Юрий Черниченко, — заявили: «Мы разделяем призыв видных общественных деятелей России — Юрия Рыжова, Сергея Филатова, Егора Яковлева, Евгения Савостьянова и Юрия Афанасьева — к созданию демократической коалиции». О совместной работе в Думе заявили парламентские фракции СПС и «Яблока». Пошел поток писем в поддержку со всей страны. Под таким давлением ключевая организация в СПС — «Правое дело» не устояла и в конце концов дала «зеленый свет».

Я подготовил и передал Явлинскому и Чубайсу проект межпартийного соглашения. После учета их замечаний все было готово к завершающему аккорду. Оставалось определить, где и когда его сыграть.

Договорились на воскресенье 29 апреля. Самые вкусные в Москве шашлыки готовили тогда в ресторане при стадионе «Динамо», где и собрались главные действующие лица (Кириенко от СПС и Явлинский от «Яблока») и свидетели (чтобы никто в последний момент не увильнул) — Афанасьев, Рыжов, Филатов, Яковлев и я. Формат и суть события предполагали «употребить», поэтому попросил сына Кирилла быть в этот день моим шофером. Он скромно устроился в конце стола и в разговор не вмешивался.

Обед был хорош, но беседа как-то не строилась. Не откровенной была беседа. Ну да ладно: документ подписан, мы друг друга поздравили, чокнулись, выпили и я кивнул Кириллу, что можно идти прогревать машину. Кирилл попрощался и вышел.

Возникла странная, неловкая пауза, которую прервал Афанасьев:

— Жень, а этот парень — из твоих? — и он выразительно похлопал себя по плечу, где у некоторых категорий граждан часто красуется погон.

— Ты обалдел, что ли? — ответил я. — Это мой старший сын, Кирилл.

Тут все собравшиеся наперебой стали меня ругать: «Что ж ты нам сразу не сказал?! А мы-то думали, что он с Лубянки, и мы тут все под присмотром сидим».

Н-да, вот же как меня пометили годы работы в Московском управлении КГБ-МБ-ФСК — что ни делай, на все люди через эту призму смотрят и с этой поправкой оценивают. Потом стал называть это «мой налог на биографию».

Но главное сделано, подписан документ, который мог сыграть (но, увы, так и не сыграл) большую роль в развитии российской политической жизни.

Соглашение, во-первых, объявляло главную цель: «Преодоление слабости и раздробленности демократических сил и создание в 2001 году на базе организаций-участников Демократической коалиции объединенной демократической организации — партии или движения».

Во-вторых, специально сделана оговорка о необходимости согласования с политсоветом ДК возможного участия в правительстве представителей участников коалиции. Этим Явлинский хотел застраховаться от склонности лидеров СПС к побегу от политики в государственную службу.

В-третьих, никакой ареопаг для пятерки инициаторов не предусмотрен. Этим уже лидеры СПС хотели застраховаться от подозреваемой ими закулисной связи пятерки инициаторов с Явлинским.

Последнее имело для меня простой результат: с чувством выполненного долга я теперь мог уйти из политики. То, что никто не поблагодарил, слегка по сердцу царапнуло — всегда приятнее сойти со сцены под аплодисменты.

21 июня Владимир Лукин от «Яблока» и Ирина Хакамада от СПС в присутствии Явлинского и Немцова уже без моего участия подписали коалиционное соглашение. И оно отнюдь не тихо умерло во взаимных упреках уже через пару месяцев…

Демократы договориться не смогли. И до сих пор не могут.

Закончилась эпоха Ельцина. И началось другое время, продолжающееся и поныне. Страна выбрала Путина. Фактически, на 24 года, считая и перерыв 2008–2012 годов, когда президентом формально был Дмитрий Медведев. А теперь, похоже, и на все 36 лет. Только вот отмерит ли их судьба?

Первые восемь лет правления Путина, по моему глубокому убеждению, стали феноменально успешными.

Восстановительный рост после дефолта августа 1998 года в сочетании с начавшимся почти десятикратным ростом цен на нефть, налоговой реформой, смягчением монетарной политики и повышением эффективности госаппарата и требовательности к финансовой дисциплине хозяйствующих субъектов дали толчок «Русскому чуду»: еще вчера полумертвая экономика стала оживать.

Стремительно сокращались долги по зарплатам, пенсиям и денежному довольствию. Миллионы людей выходили из безнадежной нищеты. Быстро улучшались макроэкономические показатели: рос ВВП, были реструктурированы, а затем и погашены международные долговые обязательства России. Впервые принят исполнимый бюджет с первичным профицитом. Росли инвестиции, происходила явная активизация бизнеса.

Путин и сформированное им правительство, продолжая линию Примакова, не побоялись напечатать рубли, чтобы гасить долги федеральных властей.

Рост благосостояния, мирное внешнее окружение, сохраняющиеся политические свободы.

На этом чрезвычайно оптимистичном фоне активные действия по ограничению СМИ и жестокая Вторая чеченская война не вызывали ни малейшего недовольства у огромного большинства населения — для него это были вопросы почти неощутимые. Те, кто придавали им существенное значение, сразу оказались политическими маргиналами.

В мае 2000 года Путин начал реформу государственной власти, фактически переводившую Россию из федерального государства в унитарное. Губернаторы выводились из состава Совета Федерации, что лишало их иммунитета и делало придатком бюрократической машины Кремля. Было понятно, что в Думе даже оппозиционные партии сгоряча (чтоб не сказать: «по глупости») с наслаждением отомстят губернаторам, не раз влиявшим на выборы не в их пользу, и законопроекты примут «на ура».

Это казалась мне в среднесрочной перспективе крайне опасным изменением: полномочия президента по нашей Конституции столь сильны, что на пути становления личной диктатуры могли стоять только Конституционный суд и по-настоящему самостоятельная верхняя палата парламента. Проанализировав ситуацию, нашел только одного потенциально полезного союзника — Березовского. По моему мнению, он хоть и был «крестным отцом» нового президента, но от такой концентрации власти должен быть не в восторге.

Созвонились, и я к нему подъехал. При той неприязни, которую питал к нему лично, шел на этот шаг только в силу крайней важности вопроса. Так мы последний раз встретились. Объяснил ему мои опасения и предложил совместно поработать с Думой, чтобы «антифедералистские» законопроекты завернуть. Он долго и внимательно смотрел на меня и ограничился весьма неопределенным ответом:

— Наверное, вы правы. Я подумаю и позвоню.

Не позвонил, и лишь 31 мая, в день принятия Думой закона «Об общих принципах организации законодательных и исполнительных органов госвласти в субъектах РФ», обратился с открытым письмом к президенту: «Предлагаемые изменения антидемократичны… они нарушают систему балансов внутри власти… еще больше расшатывают устои Федерации…».