Были и представители ЦИК. Все прошло чинно-благородно, оформлено, как полагается. И 28 января появилось постановление ЦИК «О регистрации инициативной группы избирателей, выдвинувшей Е. В. Савостьянова кандидатом на должность Президента Российской Федерации, и ее уполномоченных представителей».

Пришло время переходить ко второму пункту плана: организации демократических праймериз. Я поехал к Гусинскому и рассказал о своей задумке: провести в прямом эфире его телеканала НТВ дебаты демократически настроенных кандидатов с голосованием телезрителей. Зная тонкое чутье Гусинского, не сомневался, что он ухватится за идею. Тем больше было мое разочарование, когда он сказал, что это полная… фигня и что зря я вообще полез в эту историю.

Отказ Гусинского создавал огромные проблемы. Выходило так, что нужно собирать пятьсот тысяч подписей. Причем сделать это до 13 февраля, и не только в Москве, а в разных регионах страны. Отказываться от идеи не хотел, поскольку понимал, что раньше или позже Гусинский передумает.

Сбором подписей в те годы занимались в основном компании, специализирующиеся на сетевых продажах. Их особенностью было привлечение огромного числа посредников во многих регионах страны, зарабатывавших с продаж продвигаемого товара. Нарицательным именем этого сервиса стали пищевая добавка «Гербалайф» (Herbalife). Для таких компаний мобилизовать своих агентов на решение новой задачи — нетрудно. Так что технически проблем нет. Но где взять деньги?

Во-первых, я был заведомо непроходным кандидатом, и практичные бизнесмены не видели резона тратиться на меня. Во-вторых, обстановка очень быстро менялась, люди начали бояться идти против формирующейся на глазах власти. В-третьих, досрочность выборов, сокращение времени на сбор подписей увеличили запросы сборщиков и взвинтили стоимость их услуг.

В общем, все, что мне удалось наскрести, было заведомо недостаточно для оплаты собирателей подписей. Пришлось тратить семейные накопления, но и это проблему не решало. Решил ее неожиданный звонок давнего друга Эдика Григорьянца, который сказал, что есть группа «сетевиков» во главе с Дмитрием Лозининым, готовая собрать мне подписи почти задаром. Кто они, почему так скромны — для меня было неважно. Важно, что сохранялась возможность для движения к конечной цели — организации праймериз.

Собрал справки из ФСБ, МВД, ГТК, МНС о том, что бел и пушист перед законом. Предоставил сведения о семейных доходах и имуществе (здесь помогло, что сдавал их недавно в рамках учиненной мной самим кампании по декларированию имущества и доходов государственных служащих).

Ближе к концу сбора подписей произошло долгожданное событие. Позвонил Гусинский:

— Жень, помнишь, ты предлагал провести у Жени Киселева[374] праймериз?

— Помню.

— А я сказал, что это … (типа фигня).

— Помню.

— Я передумал. Можно сделать классную программу. Мы все обсудили и с Гришей (Явлинским. — Е. С.) в принципе согласовали. Свяжись с Женей — он готов все обсудить.

Я показал Киселеву свои заготовки: проекты обращения к кандидатам, соглашения кандидатов, процедуры праймериз. Встретились с Явлинским, который, будучи опытным политиком, понял, что это ему ничем не грозит, а определенные дивиденды принести может, и потому согласился. Оставался Константин Титов — губернатор Самарской области, член Совета Федерации. Предварительный разговор с ним уже состоялся. Было понятно, что он несет бремя каких-то иных обязательств, но категорически отвергать идею не стал. Решил продолжить общение после завершения формальных процедур.

18 февраля команда Лозинина вместе с моим сыном Кириллом, с головой погрузившимся в работу и взявшим на себя значительную часть организационных вопросов, сдали в ЦИК более миллиона подписей вместо положенных пятисот тысяч.

Теперь можно действовать.

В тот же день направил Титову письмо с предложением согласовать демократическую процедуру выдвижения единого кандидата.

21 февраля ЦИК зарегистрировал меня «кандидатом на должность Президента РФ».

Статус обязывал принимать участие в избирательной кампании: писать предвыборную программу, выступать на радио и телевидении, участвовать в дебатах и даже совершить агитпоездку в Санкт-Петербург.

Позиционировал себя как единственного участвующего в президентской гонке демократа первой волны, и преувеличения тут не было. К выборам допустили двенадцать кандидатов: Станислав Говорухин, Умар Джабраилов, Владимир Жириновский, Геннадий Зюганов, Элла Памфилова, Алексей Подберезкин, Владимир Путин, Евгений Савостьянов, Юрий Скуратов, Константин Титов, Аман Тулеев, Григорий Явлинский. С начала 1989 года в активной российской политике из перечисленных участвовали, кроме меня, только Жириновский, Памфилова и Тулеев. Но никто из них в демократическом движении той поры не состоял. Ну, а сторонниками демократического пути развития из этой дюжины можно считать только нас с Явлинским и, в меньшей степени, Титова с Памфиловой.

Другим своим отличительным признаком я назвал по-настоящему (не по-жириновски) либерально-демократическую позицию: верховенство прав человека и общества над государством, сохранение и развитие позитивных отношений со странами Запада, отказ от имперских поползновений в ближнем зарубежье.

В программе и немногочисленных выступлениях говорил: «Проблема состоит в тотальном бюрократическом реванше. Некоторое ослабление власти госаппарата над обществом и людьми, которого мы добились 8–10 лет назад, сменяется сейчас наступлением чиновника на гражданские свободы по всему фронту. Во многих регионах это наступление можно считать “успешно завершенным”, и теперь опыт этих регионов может распространиться на всю страну. Уже и Государственная дума сформирована под диктовку госаппарата, центральное место занимает “приказная” партия “Единство”, министерство печати шаг за шагом выстраивает СМИ в шеренгу единомышленников, прослеживается стремление чиновной вертикали выстроить всю страну по образу хорошо управляемого лагеря — единодушного, послушного и бесперспективного».

При этом Зюганова характеризовал как носителя тоталитаризма и застоя старого типа, а Путина — как носителя тех же перспектив, но в новой обертке. Подспудно преследовал еще одну цель: понимая, в какую сторону движется страна, хотел иметь моральное право сказать спустя годы: «А я вас предупреждал».

Конечно же, понимал, что неизбежным результатом будет некоторое количество гадостей и неприятностей, и был к ним готов. Но не ко всем.

Сразу после выдвижения позвонил Чубайс и стал горячо убеждать меня снять свою кандидатуру: «Вы же понимаете, что Путин — согласованная кандидатура. Вы что хотите, помочь коммунистам?» Особого желания объясняться не было: он и остальные лидеры СПС выбрали для себя другой путь. Нечего теперь обсуждать…

Еще неожиданней было поведение Гавриила Попова. К нему, прозябавшему в политическом забвении, я по старой памяти обратился с предложением поучаствовать в моей кампании. Он отказался с той горячностью и злостью, которая часто прорывалась у него при понимании собственной неправоты. А потом, к сожалению, пошел еще дальше. В телепередаче популярного в те годы Бориса Ноткина заявил, что Путин — единственно достойный кандидат, поскольку опытен в вопросах государственного управления. Ноткин возразил: «У Евгения Вадимовича Савостьянова этот опыт больше». И тут Попова понесло: «Выдвижение Савостьянова напоминает мне письмо Зиновьева и Каменева накануне октябрьского выступления большевиков». Что он имел в виду — предательство или раскольничество — непонятно, но выглядело глупо и скверно. Впрочем, это был лишь первый из его шагов, демонстрировавших горячее желание пристроиться к новой власти. На этом пути он докатился до совсем уж угоднической статьи под названием «Шесть гильз для ВВП»[375], в которой из убийства Бориса Немцова делал вывод: «Необходимо создавать движение в защиту Путина».