Три недели спустя зальцбургские музыканты вновь в гостях у королевской четы и на сей раз чувствуют себя во дворце в присутствии множества важных особ достаточно уверенно, тем более что хозяева приветствуют их как добрых старых знакомых. Они музицируют совершенно свободно, причём программу концерта задаёт в основном король Георг, который получает удовольствие от того, что ставит перед Вольфгангом всё новые задачи. То он водружает на пульт ноты опуса для клавира великого Генделя, то сонату талантливого, тогда ещё тридцатилетнего Иоганна Кристиана Баха, который вот уже несколько лет служит её величеству в качестве капельмейстера, предлагая сыграть эти вещи с листа, что тот и исполняет с исключительной ловкостью. Потом Вольфганг сопровождает у клавира королеву, исполнившую свою любимую арию, аккомпанирует незнакомому солисту-флейтисту и наконец вызывает восторженную реакцию собравшихся импровизацией на тему басовой арии из оратории Генделя. Король Георг сияет от радости:

   — That is very matchless![33]

А отцу чудо-мальчика говорит:

   — Ваш сын владеет своей профессией не хуже сорокалетнего капельмейстера. Чего же он достигнет к этому возрасту?

Тёплый приём при дворе побуждает Леопольда Моцарта дать пятого июня, сразу после дня рождения короля, открытый концерт. На нём присутствует вся элита лондонского общества, и он становится вершиной их заморского турне не только благодаря его чисто творческому успеху — сборы от него намного превосходят всё, что им удавалось получить прежде. Из чувства благодарности Вольфганг даёт ещё и благотворительный концерт в день святых Петра и Павла — по очень дорогим входным билетам. Самое примечательное: он играет исключительно на органе, чем вызывает ещё большее удивление публики. В Лондоне только и говорят, что о маленьком Моцарте, и все ценители музыки сходятся в одном: такого совершенства в столь раннем возрасте не достигал ещё никто и никогда в мире. Однако на эти светлые события падает мрачная тень. Вскоре после концерта у Леопольда Моцарта обнаруживается опасное воспаление горла, которое потом перебрасывается и на другие органы тела. Семья несколько недель проводит в тоске и тревоге; в разгар лета с помощью врачей болезни удаётся поставить заслон, и температура у больного нормализуется, однако чувствует он себя настолько слабым и разбитым, что врач настаивает на продолжении лечения на природе. И они выезжают за город, на Темзу, в деревню Челси, где обычно проводят лето состоятельные лондонцы.

Для Вольфганга эти летние месяцы — время безудержного творчества. Поскольку из-за болезни отца они не могли давать концерты, он буквально набрасывается на композицию. В продолжение своих парижских опытов он сочиняет с полдюжины сонат для клавира и скрипки, в которых ещё ощущаются отзвуки воздействия музыки Шоберта. Но заметно также влияние другого композитора — Иоганна Кристиана Баха. Этот мастер с нежной, ранимой, впечатлительной душой приехал в Лондон из Италии, где служил органистом в соборе Милана. В его сочинениях чувствуется склонность к нежной, ласковой мелодике с лёгким оттенком грусти. Окрылённая грациозность — вот основная черта его музыкального дарования.

Чудо-ребёнок произвёл на него сильное впечатление уже во время первого знакомства при дворе, и так как Вольферль бросился, что называется, в его объятия со всей своей детской непосредственностью и неутолимой жаждой знаний, вскоре они становятся друзьями. Бах с тонким пониманием продолжает музыкальное образование мальчика и во время совместного музицирования указывает ему на отдельные технические ошибки или жёсткость звукоизвлечения, чем по-хорошему подстёгивает его честолюбие и желание подражать учителю. Созданные в Челси сонаты и другие произведения отмечены лёгкостью и пышной отделкой. Соната для двух клавиров, написанная для их с сестрой концертных выступлений во время этой летней идиллии, производит такое впечатление на Баха, что он сам отдаёт дань этому музыкальному жанру.

Окрылённый той лёгкостью, с которой ноты выплывают из-под его пера, и, наверное, поддержанный в этом старшим другом, Вольфганг решается даже на создание оркестровой музыки и пишет одну за другой две симфонии для оркестра струнных инструментов, двух гобоев и двух рожков. Состав оркестра выдаёт несомненное влияние Баха.

Осень была в самом разгаре, когда семейство Моцартов возвратилось из Челси в Лондон. Леопольд Моцарт рассчитывает наверстать здесь упущенное из-за болезни. Но его надеждам не суждено сбыться: назначенные академии ожиданий не оправдывают, концерты почему-то перестали привлекать слушателей. Тогда-то Леопольд Моцарт и прибегает к той самой манере ярмарочных зазывал, которую так осудила графиня Аврора. Нескольких любопытствующих таким образом удаётся заинтересовать, многих ценителей музыки это оттолкнуло.

Ко всем неприятностям прибавляется письмо от Шахтнера с известием о том, что архиепископ в высшей степени недоволен тем, что его отпуск опять так затянулся, и грозится увольнением.

Леопольд Моцарт, и без того расстроенный отсутствием доходов, приходит в ярость и заявляет с кривой усмешкой на губах, что предупредит этот поступок архиепископа и первым подаст заявление об отставке, чем повергает в смятение матушку Аннерль.

   — Польдерль, — говорит она, — ты гневаешься и от этого говоришь не то, что думаешь. Ты сам будет переживать, если сделаешь то, чем угрожаешь. Я уже не говорю о себе и о детях. Архиепископ ничего такого делать не собирается. И вообще, нам пора подумать о возвращении. В гостях хорошо, а дома лучше! Англичане говорят: «Мой дом — моя крепость!», а я тебе скажу: «Моя квартира — мой мир».

Матушка Аннерль старается смягчить и урезонить мужа, и это ей в конечном итоге удаётся: она добивается его отказа от намеченных поездок в Италию и Голландию.

Семейство Моцартов уже находится по пути в Дувр, откуда они должны переехать во Францию, и тут происходит нечто неожиданное: их догоняет голландский посол, и перед его заманчивыми предложениями Леопольд Моцарт — к вящему огорчению его жены — устоять не смог. Тем более что дети, которым не терпится познакомиться с ещё одной страной, тоже просят, и вот отец коротко и ясно отвечает послу:

   — Voilla, Monsieur I’ambassadeur[34], благодарю вас за приглашение. Из Кале мы направимся в Гаагу.

Поездка в Голландию проходит под знаком недоброй звезды. Рассчитанная на два месяца, она растянулась на полгода. Уже в пути переутомлённые отец с сыном простудились; тотчас по прибытии в Гаагу с воспалением лёгких слегла Наннерль, и долгое время она находилась в очень тяжёлом состоянии. Едва она оправляется — и то не совсем! — от болезни, с тем же диагнозом укладывают в постель Вольферля, который тоже мучается несколько недель, повергая родителей в страх и смятение.

Врачи делают всё возможное, а родители по очереди дежурят по ночам у постелей больных детей, что отнимает немало сил у них самих. Когда они десятого мая 1766 года оказываются в Париже, вид у всех, и особенно у Вольферля, совсем неважный. Здесь их встречает «присяжный друг» Гримм, успевший снять для них удобную квартиру.

Нельзя сказать, wo поездка в Голландию оказалась вовсе безрезультатной: несмотря на неудачное стечение обстоятельств, Моцарты дали концерты в Генте и Антверпене перед принцем Оранским и его сестрой, принцессой Вайльбургской. Успех они имели вполне закономерный, а Вольферль даже успевает сочинить здесь шесть сонат для клавира и скрипки и посвятить их принцессе. С гордостью показывает их маленький композитор своему названому отцу Гримму, а когда добавляет, что сочинил в Лондоне две симфонии, тот поражён.

— Как? Симфонии?! — восклицает он. — Мальчик девяти лет пишет симфонии! Нет, это действительно феномен.

И заключает Вольфганга в свои объятия.