— Ты угадал, Францль. Как я хотела бы оказаться на премьере!

Она вздыхает.

   — Ничего, мы упущенное наверстаем. На следующую премьеру поедем обязательно! Правда, мама?

   — Ты добр ко мне. Думаешь, я выдержу долгое путешествие?

   — Кто хочет услышать Моцарта, тому дорога к нему в радость.

Она улыбается и, кивнув сыну, с благодарностью гладит его руку.

Скромная квартира в доме «У красной сабли», на обстановку которой баронесса Вальдштеттен не пожалела 1500 гульденов, недолго служит убежищем для молодожёнов Моцартов. Четыре месяца спустя они переезжают в другой, ничем не примечательный дом на той же улице и поселяются в третьем этаже. Более того, в самый первый год супружества они ещё дважды поменяют квартиру. Да и впоследствии им не суждено подолгу жить на одном месте. Причины этой цыганской непоседливости очевидны и понятны любому: вести хозяйство экономно они не умеют и не способны откладывать деньги про чёрный день, что совершенно необходимо при непостоянных доходах свободного художника.

И хотя семейную ладью раскачивает, — сегодня денег густо, а завтра пусто, — если наблюдать за их супружеской жизнью со стороны, то очевидно, в первые годы они, несмотря на время от времени набегающие тучки бытовых забот, купаются в солнечных лучах счастья.

Успех оперы «Похищение из сераля» очень много значит для Моцарта. Помимо венских, ею интересуются другие театры. В наступившем 1783 году её ставят на сценах Праги, Мангейма, Франкфурта-на-Майне, Бонна и Лейпцига. Но если забыть о ста дукатах, полученных им в Вене, на доходах Моцарта это почти не отражается. И всё-таки разочарование творческого свойства даже перевешивает финансовые затруднения. Моцарт приехал в Вену, окрылённый большими надеждами, но с каждым месяцем воодушевление его улетучивается. Написав «Похищение», он надеялся получить должность придворного капельмейстера и композитора.

Окончательное решение зависит от императора, а он молчит.

Чем это объяснить?

Иосиф II, несомненно, относится к просвещённым монархам своего времени, в искусстве разбирается хорошо, к художникам и музыкантам благоволит, сам играет на скрипке, виолончели и клавире, у него приятный, хорошо поставленный бас. Одна из его постоянных привычек — ближе к вечеру целый час музицировать со своим домашним квартетом, состоящим, правда, из второразрядных музыкантов. Программы этих концертов составляет императорский камердинер Штрак, играющий на виолончели. Это не говоря уже о многих концертах во время приёмов во дворце, когда приглашаются музыканты с именем.

Моцарт получает такое приглашение всего один раз, на Рождество в 1781 году.

В присутствии русской великой княгини Марии Фёдоровны, принцессы Вюртембергской, которая прибыла в Вену со своим супругом, будущим российским императором Павлом I, он должен состязаться у клавесина с итальянским маэстро Муцио Клементи[86]. Памятуя об исключительной пианистической одарённости чудо-ребёнка, император заключает с великой княгиней пари, что Моцарт выйдет из этого соревнования виртуозов победителем. И Моцарт действительно побеждает итальянца, получив за это у императора целых пятьдесят гульденов. За столом Иосиф II говорит: «Это воистину редкостный талант!»

Много лет спустя в разговоре с композитором Карлом Диттерсдорфом император вспоминает это состязание музыкантов.

   — Вы игру Моцарта слышали? — спрашивает он Диттерсдорфа.

   — Три раза.

   — И какого вы о нём мнения?

   — Такого же, какого обязан быть о нём любой музыкант.

   — А Клементи вы тоже слышали?

   — И его тоже.

   — Некоторые предпочитают его Моцарту. Что вы думаете на сей счёт? Только откровенно!

   — В игре Клементи много искусства и глубины, а у Моцарта не только много искусства и глубины, но и пропасть вкуса.

   — Вот и я так считаю.

Император искренне убеждён, что как виртуозу-исполнителю Моцарту нет равных в мире, но как к композитору он к нему холоден. Он пленён итальянским стилем в музыке, а придворный капельмейстер Сальери[87] только укрепляет его в этом отношении. Даже такой влиятельный человек, как камердинер Иосифа II Штрак, доверие которого Моцарт завоевал, посвятив ему «Ночную музыку», нисколько не сумел переубедить императора. Старого князя Кауница это просто возмущает, и однажды он говорит эрцгерцогу Максимилиану:

   — Люди вроде Моцарта появляются на свет Божий не чаще одного раза в столетие. Его следовало бы обласкать и не отпускать надолго из Вены, раз уж нам повезло и он сам поселился в имперской столице.

Моцарт пытается получить место учителя пения и игры на клавесине принцессы Вюртембергской, невесты эрцгерцога Франца, но все его старания ни к чему не приводят, хотя его выступление во дворце принцессы вызвало восторг юной дамы. Оказавшись дней десять спустя после окончательного отказа в доме баронессы фон Вальдштеттен, он жалуется на свои неудачи:

   — Пусть венцы не думают, будто я родился только ради того, чтобы пробиться в Вену. Я ни к кому не пошёл бы на службу с большим удовольствием, чем к императору, но выпрашивать место при дворе, как милостыню, я не намерен. Я полагаю, что стою того, чтобы никакой европейский двор не стыдился моих услуг.

   — Наверное, получить место учителя музыки в доме принцессы вы мало надеетесь?

   — Мало? Да надежд нет никаких! Эрцгерцог Максимилиан уговаривал своего брата до хрипоты, но его величество пожелали, чтобы это место занял Георг Зуммер.

   — Как? Зуммера, этого ничтожного музыканта, предпочли Моцарту?

Очевидно, император больше верит в Зуммера как в учителя пения, чем в него: уж слишком много нот он пишет! Но ему доподлинно известно, с возмущением добавляет Моцарт, что в этом деле не обошлось без Сальери.

   — Уверяю вас, дорогая моя баронесса, пока музыкой в Вене верховодит Сальери, меня не ждёт здесь ничего хорошего. Это мне ясно. Что поделаешь: если моя любимая родина меня отвергает, я должен попытать счастья на чужбине, во Франции или в Англии.

Высказанная Моцартом вслух угроза тревожит баронессу. Всего несколько дней назад она получила письмо от его отца, в котором этот пожилой господин, ей незнакомый, самым любезным образом благодарит её за участие в семейном торжестве Моцарта-младшего и присовокупляет, что очень обеспокоен вспыльчивостью и нетерпеливостью сына, особенно отчётливо проявившимися в последнее время. Как бы отталкиваясь от этих слов, она в привычной для себя манере, мягко и неназойливо, пытается успокоить Вольфганга и дать подходящие к случаю наставления.

Моцарт робко возражает: денег, которые он получает за уроки и концерты, едва хватает на расходы по ведению хозяйства. А что будет, если придётся содержать целую семью? Вот почему будущее кажется ему таким неопределённым и пугающим...

   — Кто при вашей работоспособности и плодовитости, при той репутации, которую вы снискали себе своими произведениями, стал бы терзаться страхами? Ваша слава растёт день ото дня. Разве вы не видите, что ваше «Похищение» повсюду делает полные сборы, что круг ваших почитателей с каждым представлением становится всё шире? Неужели это не мощный стимул для дальнейшего творчества? А концерты, которые вы даёте, разве они не пользуются постоянным успехом? Да какое вам дело до козней Сальери? Вы уже сегодня затмеваете его, и скоро у венцев будет один-единственный любимец — Моцарт! Поэтому, дорогой друг, не вешайте нос и ни в коем случае не выбрасывайте белый флаг! Вена есть и будет ареной ваших триумфов!

   — Вы, драгоценная баронесса, действительно способны снять тяжёлый груз с моей души. Я снова обретаю веру в самого себя.

Когда Моцарт прощается с ней, баронесса передаёт привет Констанце. И ещё спрашивает, не забыла ли она после медового месяца о своей старшей подруге, и даёт ей ряд полезных советов.