«Генрих, Божьей милостью король, Гильдебранду. До сих пор я надеялся обрести в твоем лицу отца и во всем оказывал тебе послушание к великому неудовольствию верных моих; но за все это я получил от тебя такое возмездие, какое можно было ожидать лишь от ожесточенного врага моей жизни и моего королевства. Ибо, во-первых, ты с безумной дерзостью похитил у меня всю наследственную честь, которая подобала мне от этого престола, а затем пошел еще дальше и низкими ухищрениями пытался отнять у меня Итальянское королевство. Но, недовольный и этим, ты не побоялся поднять руку на достопочтенных епископов¹², которые связаны с нами, как самые драгоценные наши члены, ты преследовал их, как сами они говорят, надменнейшими обидами и жесточайшими оскорблениями, вопреки божественному и человеческому праву. И так как я переносил все это с кротостью, ты принял кротость мою за слабость и дерзнул восстать против самого главы, передав мне поручение, которое тебе прекрасно известно, а именно, говоря твоими словами, что ты или сам умрешь, или лишишь меня жизни и власти. Размышляя об этой неслыханной дерзости, я понял, что ее следует отразить не словами, но делом, и созвал генеральный сейм всех князей королевства по их просьбе. Все, о чем до сих пор из страха и уважения хранилось молчание, стало там достоянием гласности; по истинному решению тех, чьи имена ты узнаешь из их собственных писем, было открыто объявлено, что ты никоим образом не можешь более занимать апостольский престол. Так как их решение кажется мне справедливым и достохвальным перед Богом и людьми, я также присоединяюсь к нему и лишаю тебя всех папских прав, которыми ты, как тебе кажется, обладаешь, и велю тебе сойти с престола города, патрицием которого я стал по милости Божьей и с клятвенного согласия римлян».

Таково содержание нашего письма к монаху Гильдебранду. Мы потому написали это письмо и ознакомили вас с ним, чтобы наша воля встретила ваше сочувствие, а ваша любовь удовлетворила нас, вернее - Бога и нас. Итак, восстаньте же против него, вернейшие, и кто первый из вас в верности, тот пусть будет первым и в осуждении. Но мы не говорим, чтобы вы пролили его кровь, ибо большим наказанием для него, чем смерть, будет жизнь после низложения, но требуем лишь, чтобы вы заставили его уйти, если он сам этого не сделает, и возвели на апостольский престол другого, избранного нами по вашему совету и с общего согласия всех епископов, который бы и хотел, и мог исцелить те раны, которые [Гильдебранд] нанес церкви».

«Генрих, не насилием, но благочестивой волей Божьей король, - Гильдебранду, уже не папе, но лжемонаху.

Ты заслужил такое приветствие за свой образ действий, ибо не щадил никакого состояния в церкви, но каждое позорил, вместо того, чтобы прославлять, проклинал, вместо того, чтобы благословлять. А чтобы о многом сказать немногими словами и самое главное, укажем, что ты не только не побоялся коснуться [прав] настоятелей св. церкви, а именно архиепископов, епископов и священников, как помазанников Господних, но и попирал ногами их самих, как рабов, не ведающих воли господина¹³; попирая их, ты хотел услышать похвалу из уст людей, полагая, что все они ничего не знают и один ты знаешь все. Но и это знание ты прилагал не к созиданию, но к разрушению¹⁴, так что мы по праву относим к тебе пророческие слова блаженного Григория, имя которого ты себе присвоил: «От обилия подданных душа правителя обычно возносится, и если он видит, что он сильнее всех, то начинает думать, что он и умнее всех». Все это мы сносили терпеливо, ибо стремились сохранить честь апостольского престола. Но ты наше смирение принял за страх, а потому не побоялся восстать против самой королевской власти, данной нам Богом, осмелился угрожать нам лишением этой власти, будто мы именно от тебя ее получили, будто королевская и императорская корона в твоей руке, а не в Божьей и будто не Господь наш Иисус призвал нас к управлению королевством, а тебя - к священству. Ибо ты достиг этого звания следующим образом: хитростью, столь противной монашескому исповеданию, ты добыл деньги, деньгами - любовь, любовью - меч, а мечом - престол мира, воссев на который, ты прогнал от него всякий мир; ты вооружил подданных против правителей, учил презирать призванных от Бога епископов, ибо сам не призван, даровал мирянам право судить и низлагать священников, которые рукой Божьей посредством наложения рук епископов были поставлены для их назидания. Наконец, ты также коснулся меня, хоть и недостойно среди прочих помазанников помазанного на царство, которого, как учит предание святых отцов, может судить только Бог и которого нельзя низлагать ни за какие преступления, даже за отступление от веры, - от чего да избавит нас Бог; даже Юлиана Отступника мудрость святых отцов предоставила судить и низложить не себе, но одному Богу. Сам истинный папа, блаженный Петр восклицает: «Бога бойтесь, царя чтите!»¹⁵. Ты же бесчестишь меня, Им поставленного, ибо не боишься Бога. А потому блаженный Павел, который не пощадил бы и ангела на небе, если бы он стал проповедовать иное, не сделает исключение и для тебя, который учит иному на земле. Так будь же проклят и сойди, осужденный приговором нашим и всех наших епископов, оставь захваченный апостольский престол; пусть другой взойдет на престол блаженного Петра, который не будет прикрывать насилие благочестием, но будет учить спасительному учению блаженного Петра. Я, Генрих, Божьей милостью король, со всеми епископами нашими говорим тебе: «Сойди, сойди!».

Когда эти письма были доставлены господину папе, проводившему собор в св. базилике Латерана, и зачитаны перед собором¹⁶, в церкви поднялось такое смятение, что посол¹⁷, если бы не обрел защиту у ног папы, был бы разорван на куски. На следующий день папа объявил перед собором, что с кротостью упрекнул короля в страшных преступлениях, и с такой любезностью просил и велел ему освободить из плена епископов, с какой гордыней тот дал злобный ответ. Затем, когда все закричали, что подобное оскорбление не должно остаться безнаказанным, он по их совету и со всеобщего согласия соборным приговором осудил Генриха и, лишив его королевского титула и достоинства, поразил мечом анафемы:

«О, блаженный Петр, князь апостолов, склони, прошу тебя, благочестивый слух свой к нам и услышь меня¹⁸, раба твоего, которого с детства ты опекал и вплоть до сего дня вырывал из рук врагов, которые ненавидели меня и ненавидят за верность тебе. Ты, а также Госпожа моя, Богородица, и блаженный Павел, брат твой, -свидетели среди всех святых, что твоя св. римская церковь, вопреки моей воле, привлекла меня к управлению ею и думал я вовсе не о разбое, когда взошел на престол твой, но скорее хотел окончить жизнь мою в странствии и в Боге по твоей милости, чем захватить твое место ради славы мира и светских наклонностей, а не по причине моих дел, как я верю, тебе было угодно и угодно ныне, чтобы христианский народ, особо тебе порученный, был мне послушен именно ради твоей, доверенной мне должности, и мне по твоей милости дана Богом власть вязать и разрешать на небе и на земле¹⁹. Итак, с уверенностью полагаясь на это, я ради чести и защиты твоей церкви со стороны всемогущего Бога Отца и Сына и Святого Духа твоей властью и авторитетом отстраняю короля Генриха, сына императора Генриха, который с неслыханной гордыней восстал против твоей церкви, от управления всем королевством Германии и Италии, освобождаю всех христиан от уз присяги, которую они давали ему или дадут, и запрещаю кому бы то ни было служить ему, как королю. Ибо достойно, чтобы тот, кто пытался погубить честь твоей церкви, сам был лишен чести, которую, как казалось, имел. И так как он презрел христианское послушание, не вернулся к Богу, которого оставил, вступал в общение с отлученными, содеял много зла, и мои увещевания, которые я отправил ему ради его же блага - ты свидетель того, - презрел и от церкви твоей, пытаясь ее расколоть, отделился, то должностью твоей я предаю его анафеме и так связываю его, уповая на тебя, чтобы народы знали и уяснили, что ты - Петр, и на этой скале живой Сын Божий построил свою церковь, и врата адовы не одержат над ней верх²⁰».