В поисках более широкой аудитории украинские писатели часто помещали свои произведения в петербургских и московских изданиях. Многие журналы, причем особенно те, которые придерживались консервативного направления, охотно публиковали украинские стихи и рассказы, даже написанные на украинском языке. Дело в том, что среди русских писателей-романтиков 20—30-х годов XIX в. существовало нешго вроде моды на все украинское. Бурная история и богатый фольклор украинцев вдохновляли их на создание экзотических образов «дикого пограничья». Признавая самобытность Украины, они тем не менее рассматривали ее как неотъемлемую часть России и, содействуя развитию «областной» литературы, надеялись тем самым обогатить и расширить «общерусскую». Интересно, что совершенно подобное увлечение Украиной испытали в то время и многие польские писатели, такие как Антоний Мальчевский, Богдан Залеский, Северин Гощинский, составлявшие так называемую украинскую школу в польской романтической литературе. Со своей стороны и они считали Украину частью исторического и культурного наследия — но, естественно, Польши.

Таким образом, несмотря на определенный прогресс в развитии украинской литературы, исследовании украинской истории, языка и фольклора, интеллигенция начала XIX в. продолжала говорить об Украине в терминах «областничества». Она еще не верила в то, что украинская культура может когда-либо развиться до такой степени, чтобы полностью заменить русскую культуру во всех сферах жизни украинцев. Украинские литераторы не менее, чем их петербургские и московские коллеги, были убеждены в том, что, культивируя все украинское, они лишь обогащают культурное наследие России в целом. И ни те, ни другие не могли предвидеть каких-либо четких результатов. Об этом хорошо сказал современный литературовед Юрий Луцкий: «Если все эти ранние исследования украинской истории и фольклора признать первыми проблесками украинского национального сознания, то следует заключить, что именно они подвели под него крепкий фундамент. Ибо какая же потребность более настоятельна для возникающей нации, нежели потребность в исторических корнях и культурной самобытности? В поисках своей национальной идентичности украинцы и занимались какое-то время подобными материями».

В начале XIX в. в среде украинской интеллигенции возникла своеобразная ситуация. Как мы убедились, интеллектуальные течения, многое предопределившие в судьбах России и всей Восточной Европы, не миновали и Украину. Радикальные республиканские идеи французской революции были представлены здесь декабристами и украинскими членами Общества соединенных славян. Философская концепция Гердера, отводившая важнейшую творческую роль национальной культуре, вдохновила харьковских романтиков. Своеобразие же состояло в том, что в Украине указанные течения, как правило, не смешивались и не пересекались. Политические радикалы оставались безнациональными и в своих политических замыслах не отводили Украине никакого места. А пропагандисты украинской национальной культуры были аполитичными, преданными «царю и отечеству» консерваторами, не стремившимися к изменению статус-кво. Такое раздвоение затрудняло развитие обеих идеологических тенденций и со временем стало хронической болезнью украинской интеллигенции. Поколение 1820-х годов все это, однако, не слишком волновало. Но вот для следующего поколения, сформировавшегося в 1840-е годы, соединение национальной культуры с политической идеологией станет первоочередной задачей.

«Поколение 40-х», включающее таких видных деятелей, как историк Микола Костомаров, писатель Пантелеймон Кулиш и поэт Тарас Шевченко, было связано в основном уже не с Харьковом, а с Киевом, где в 1834 г. был основан новый университет. Представители этого поколения были родом как с Левобережной, так и с Правобережной Украины, да и их социальное происхождение было более пестрым, чем у их дворянских предшественников. Наконец, у этого поколения был явный и яркий лидер — Тарас Шевченко.

Фигура Шевченко возвышается не только среди «юношей 40-х». Можно даже сказать, что вся новая и новейшая история Украины не знает другого такого человека, который оказал бы столь мощное влияние на своих соотечественников, какое оказал поэт Тарас Шевченко. Подобное колоссальное воздействие поэтов на развитие наций в Восточной Европе XIX в. не было чем-то необычным. Культура являлась той единственной ареной, на которой лишенные государственности славяне могли проявить свои выдающиеся способности и таланты: вот почему в «пробуждении нации» часто главную роль играли литераторы и ученые. Тем не менее и среди славян трудно подобрать другой пример личности, чья поэзия и жизнь так полно воплотили бы в себе национальный дух.

Сама биография Шевченко стала для его соотечественников символом трагической национальной судьбы. Он родился в 1814 г. в деревне Моринцы на Правобережье в крепостной крестьянской семье. Рос сиротой, был взят слугой к хозяину-помещику, который и привез его в Петербург. Здесь талантливый юноша-художник привлек внимание нескольких представителей столичного артистического круга, которые в 1838 г. помогли ему выкупиться на волю. Став свободным, Шевченко поступил в Императорскую Академию художеств, где и получил первоклассное образование. Общение со многими украинскими и русскими художниками и писателями расширило кругозор гениального юноши, и вскоре он ощутил потребность поэтического самовыражения.

В 1840 г. вышел в свет первый сборник украинских стихотворений Шевченко — «Кобзар». Уже эта книга обнаружила интерес молодого поэта к исторической проблематике, а своей искренностью, музыкальностью, бьющей через край силой поэтического дарования она завоевала многочисленных поклонников и единодушное признание украинской и русской критики.

Объясняя, почему появление «Кобзаря» сыграло столь уникальную роль в развитии украинской литературы, Юрий Луцкий указывает, что «в этом произведении украинский язык впервые достигает литературного совершенства». Шевченко преодолел одномерность, ограниченность той роли, которую до него играла украинская литература. Он опроверг взгляды таких критиков, как Виссарион Белинский, который считал, что язык украинского мужика неспособен выражать сложные мысли и чувства. На подобные унизительные для украинского языка высказывания Шевченко отвечал:

Художественные достижения Шевченко поставили также под сомнение пример Гоголя и других подобных литераторов — украинцев по происхождению, которые полагали, что талантливый украинец, если он хочет завоевать литературную славу и успех, непременно должен стать русским писателем.

Язык Шевченко — это смелый синтез речевого потенциала нескольких украинских диалектов, сельского и городского просторечия, словаря и форм церковнославянского языка. Вот почему слово великого Кобзаря обнаруживает удивительную гибкость, широкий спектр смысловых возможностей и значений. Шевченко гениально продемонстрировал своим землякам, что их язык обладает всей полнотой эмоционального и интеллектуального выражения — да к тому же экспрессивные средства этого языка отличаются простотой, изяществом и благородством. Стало быть, незачем украинцам зависеть от великолепного в литературном отношении, но чужого русского языка — у них, украинцев, есть все возможности по-своему осмыслить важнейшие проблемы бытия. Так поэзия Шевченко по сути стала первой декларацией о независимости Украины — независимости литературной и интеллектуальной.

Однако и круг интересов Шевченко, и влияние его поэзии, разумеется, далеко выходили за пределы сугубо литературные. Бывший крепостной никогда не забывал своих «знедолених братів». Громоподобным тоном библейского пророка он обличал крепостников-эксплуататоров. В отличие от большинства интеллигентов своего времени Шевченко не верил в либеральные проекты постепенных реформ и в своих стихотворениях открыто призывал к радикальному, революционному решению вопросов социальной справедливости. Таково, например, его известное поэтическое завещание («Заповіт»):