Еще одним свидетельством реставрации некоторых аспектов сталинизма стало появление ряда полуофициальных публикаций антисемитского толка. Наиболее характерным из них можно считать сочинение Т. Кишко «Иудаизм без прикрас», изданное в 1964 г. под эгидой Академии наук Украины и скорее всего по указанию Москвы. Как и в конце правления Сталина, пропагандистский аппарат выдал «на гора» материал, долженствующий доказать существование близких связей и тесного сотрудничества между украинскими националистами и сионистами. Эта книга вызвала резкую критику со стороны либеральной интеллигенции. Однако ее негодование достигло высшей точки, когда стало известно, что в мае 1964 г. почти дотла сгорел один из фондов библиотеки Академии наук УССР, содержавший сотни тысяч бесценных изданий и документов по истории и культуре Украины. Вину за этот геростратов акт взял на себя некто Погружальский — русофил со психопатическими наклонностями. Среди интеллигенции были очень сильны подозрения, что он имел связи с органами КГБ.

Все эти события говорили о том, что Хрущев полон решимости восстановить дисциплину среди интеллигенции. Однако поворот к политике «твердой руки» оказался несколько запоздалым. Позиции советского лидера были уже безнадежно подорваны целой серией внутренних и международных неудач: «карибским кризисом», связанным со тщетной попыткой разместить на Кубе ядерное оружие; разрывом с Китаем; дезорганизацией, вызванной реформами, и, наконец, катастрофическим неурожаем 1963 г. В октябре 1964 г. коллеги Хрущева потеряли всякое терпение и вынудили его уйти в отставку. Период реформ, экспериментов и либерализации подошел к концу.

Хрущевская эпоха, совершенно очевидно, была переходным периодом советской истории. Несмотря на многочисленные провалы, разочарования, несбывшиеся мечты и неожиданные результаты, принесенные экспериментами и реформами, она превратила советское общество из царства драконовских порядков и террора времен Сталина в систему, управляемую более рациональными методами, приближенную к развитому индустриальному обществу. Особенно глубоко этот период ощущался в Украине, где сталинизм достиг своих экстремальных форм.

Что же изменилось (и не менее важно, что не изменилось) в результате хрущевских реформ? Наиболее очевидным было то, что прекратились массовые аресты, чистки и террор. Репрессивные органы, чьи прерогативы заметно сузились, теперь вызывали «опасные элементы» для бесед «по душам», давили их угрозами лишить работы или перекрыть дорогу к получению высшего образования их детям. Только в том случае, если такая «профилактика» не давала желаемых результатов, следовал арест (правда, уже не расстреливали). Трудовая дисциплина стала менее суровой. На некоторое время расширился простор для самовыражения писателей, поэтов, других деятелей культуры. В Украине к уже упомянутым изменениям добавился рост чувства самоценности украинского коммунистического руководства, основывавшийся на признании экономического значения республики в СССР. И все же наиболее поразительным, если взять во внимание страшные потери, понесенные украинской интеллигенцией в 1930-е годы, было возникновение нового, многообещающего поколения культурных деятелей.

Однако многие основополагающие черты советской жизни остались без изменений. Сохранился жестокий диктат цензуры, указывавшей, что писать, читать и слушать. Абсолютную монополию на политическую власть продолжала удерживать коммунистическая партия. Экономикой по-прежнему управляла бюрократия, а все граждане работали только в государственных предприятиях и учреждениях и покупали товары только в государственных магазинах. Несмотря на относительное усиление позиций Украины в СССР и политические успехи отдельных украинцев, интересы руспублики, как и раньше, были подчинены интересам всей советской империи.

В первые десятилетия своего существования советский режим был самым радикальным и новаторским в мире. Однако в 1960-е годы отличительной чертой его внутренней политики стал крайний консерватизм. Боясь, что перемены принесут непредсказуемые и не желаемые последствия, стареющая бюрократическая элита СССР предпочла сохранение системы, созданной Сталиным, правда, несколько смягчив ее. Для Украины это в первую очередь означало, что основные решения, касающиеся ее, по-прежнему будет принимать Москва, а не Киев. При этом роль русификации в «сплочении» многочисленных народов СССР не только оставалась прежней, но и усиливалась.

Однако даже всемогущий и вездесущий советский бюрократический аппарат не мог уже удержать полный контроль над обществом. Среди интеллигенции распространялось инакомыслие, невозможное при Сталине. Еще более неожиданным стало расхождение (пусть и на короткое время) взглядов и позиций украинского партийного руководства с курсом Кремля. Хотя советская система в целом оставалась непоколебимой, в населении возрастал скептицизм по поводу ее дееспособности и особенно возможности повысить уровень жизни. К середине 1980-х необходимость перемен стала неоспоримой. Поэтому советская олигархия нашла в своей среде человека, способного осторожно проводить реформы. Однако в Украине эти перемены шли очень медленно и в ограниченных рамках. Впрочем, достаточно было и того, что режим признал нерешенными многие политические, культурные и экономические проблемы, которые раньше считались несуществующими.

Леонид Брежнев, как и его предшественник Хрущев, был по происхождению русским и пришел к власти во многом благодаря тесным связям с Украиной. В отличие от импульсивного и непоследовательного Хрущева Брежнев был более осмотрителен, всегда опираясь на одобрение своей политики советской олигархией взамен на гарантии стабильности ее положения. Поэтому его 18-летнее правление было отмечено нарастанием консервативных тенденций, хотя уже не тоталитарных, а больше авторитарных (известный советолог Мерл Фэйнсод дала процессу медленного отхода советского режима от сталинизма остроумное название «закон убывания диктаторов»). Впрочем, если действенность власти и не была теперь такой беспредельной, как при Сталине, она все же, без сомнения, оставалась в руках партии и использовалась для расширения советского влияния за рубежом и сохранения полного контроля внутри страны.

Шелест и Щербицкий. В брежневский период в Украине было два партийных лидера — сначала Петро Шелест, которого затем сменил Володимир Щербицкий. Их практическая деятельность, несмотря на серьезные различия в позициях, довольно наглядно иллюстрирует те проблемы, с которыми приходилось сталкиваться украинским политическим руководителям, и тот контекст, в котором осуществлялась политика республиканского уровня в СССР до недавних лет.

Пребывание Шелеста на посту первого секретаря ЦК КПУ продолжалось с 1963 по 1972 г. и было отмечено ростом национального самосознания украинцев. Скудные данные, которыми располагают западные исследователи, дают основание полагать, что этот процесс был результатом попыток Шелеста отстаивать украинские интересы в СССР. Конечно же, Шелест не был скрытым националистом. Во многих отношениях он был куда более «непоколебимым» коммунистом, чем его хозяева в Москве. Многое говорит о его твердых антизападнических позициях, он поддерживал вторжение в Чехословакию в 1968 г. (видимо, боясь, что реформистская «зараза» проникнет отсюда в Украину), пренебрегал интересами Западной Украины, выступал против каких-либо послаблений для рабочих и, конечно же, отдавал все предпочтения развитию тяжелой промышленности, а не производству предметов потребления. Видимо, его твердость в некоторых вопросах докучала даже Брежневу.

Однако озабоченность Кремля вызывали совсем иные моменты в поведении Шелеста. Выглядело так, что украинский руководитель вполне серьезно относится к идее автономии Украины, закрепленной в Конституции, и принципу равноправия народов СССР. Исходя из этого он не собирался мириться с ролью «старшего брата», которую играли в Советском Союзе русские. Не исключено, что он хотел для Украины такого же статуса, какой имели Польша, Чехословакия или Венгрия, чьи специфические экономические и культурные нужды признавались Москвой.