Нарушение экономического равновесия сопровождалось нарастанием социальной напряженности. Чем более небывалых привилегий добивалась для себя шляхта, тем опаснее ухудшались жизненные условия крестьян. И, наконец, по мере того как власть, богатство и привилегии в Речи Посполитой склонялись на сторону тех, кто отождествлял себя с польской нацией и культурой, росло и накапливалось недовольство тех, кто отождествить себя с этой нацией и культурой не мог или не хотел.
6. РЕЛИГИЯ И КУЛЬТУРА
Борьба украинцев за сохранение культурной самобытности на долгие века становится главной темой их истории. Постоянно находясь под властью иноземных правителей, украинцы то и дело испытывались на прочность теми, кто пытался растворить их в монокультурном населении той или иной сверхдержавы.
В XVI в., когда православным украинцам довелось жить бок о бок с католиками-поляками, между двумя этими народами возникло острое противостояние. Разгорелась культурно-религиозная война.
В Европе того времени все идейные споры и противоречия в конце концов сводились к религии. Вот почему и та важнейшая культурно-идеологическая дискуссия, в ходе которой по сути решалась судьба Украины, разворачивалась между поборниками католицизма и защитниками православия. И это был, пожалуй, первый случай в украинской истории, когда обсуждение, казалось бы, чисто философской проблемы захватило все слои населения. Впрочем, вопрос о том, какая же из двух христианских церквей — католическая или православная — действительно обеспечивает верующему спасение его души, в самом деле касался всех и каждого. И от ответа украинцев на этот вопрос напрямую зависела судьба их исконной культуры со всем ее многовековым наследием. Суждено ли ей умереть? Дано ли выжить?
Дела духовные
В XV—XVI вв., как и во времена Киевской Руси, православие продолжало оставаться синонимом культуры в Украине. Более того, роль православия в общественной жизни украинцев выросла во много раз: ведь при отсутствии у них собственного государства церковь выступала единственным средством их общественного самовыражения и национального единения. Но, к превеликому несчастью, украинская церковь именно в те века находилась в состоянии глубокого упадка. А народу в это трудное время так нужна была духовная поддержка и опора сильной, вселяющей лучшие надежды православной церкви!.. Но, по-видимому, еще более, чем католицизм или протестантизм, православие в ту эпоху само нуждалось в опоре на политическую власть.
Имея эту опору во времена Киевской Руси и Галицко-Волынского княжества, церковь процветала. Но опереться на новых католических властителей — литовцев и поляков — православная церковь, конечно, не могла. В католической Речи Посполитой ее в лучшем случае ожидала роль презираемой падчерицы. И это — после столь многообещающего начала литовского правления, когда великие князья, не желая оставлять своих православных подданных под церковной юрисдикцией московского митрополита, в 1458 г. восстановили митрополию в Киеве!
Разорвав церковные связи с Москвой, новая митрополия, состоящая из десяти украинских и белорусских епископатов, признавала над собою духовное верховенство лишь константинопольского патриарха. Но так было в теории — а на практике в большинстве европейских стран того времени монархи пользовались так называемым правом патронажа, т. е. фактически назначали епископов. Ни великие литовские князья, ни пришедшие им на смену польские короли не составляли исключения из этого правила. Более того, именно они назначали и самого киевского митрополита — духовного главу всех православных подданных своей державы (естественно, сами они при этом принадлежали к иной и все более враждебной православию церкви).
Для церкви в Украине такой поворот событий имел самые катастрофические последствия. Коль скоро светские власти и назначали, и смещали епископов, то и реальное влияние на этих епископов имел, уж конечно, не митрополит. Все это быстро расшатывало церковь, и вскоре она фактически перестала существовать как единый организм, связанный внутренней иерархией и дисциплиной: каждый епископ стал сам себе и закон, и судья...
Но самым страшным порождением «патронажной» системы была коррупция. Дошло до того, что некоторые авантюристы принимали духовный сан, путем подкупа добывали место епископа и грабили епископат, распродавая иконы, драгоценности, земли. Любой помещик средней руки торговал приходами и даже монастырями, расположенными на его земле, предлагая более выгодный приход тому священнику, который больше заплатит. А иногда приход или монастырь феодал отписывал по завещанию бедному родственнику.
Началось невиданное падение нравов. Даже высшие церковные иерархи вели себя самым неподобающим образом. Так, митрополит Онисифор Дивочка был уличен в двоеженстве. Епископ Кирило Терлецкий предстал перед судом по обвинению в изнасиловании и убийстве (и был оправдан!). Епископ Ион Борзобогатый требовал у прихожан плату за посещение церкви. А что уж говорить о приходских священниках, которые, по отзыву одного из современников, сплошь состояли из отребья, место которому не в церкви, а в кабаке.
Ясно, что при таком положении вещей культурное влияние церкви было весьма и весьма ограниченным. Школьное дело, в организацию которого церковь всегда вносила огромный вклад, находилось в запустении. Малограмотные учителя кое-как вбивали в детские головы основы чтения, письма и катехизиса. Школьные программы не менялись со времен средневековья. Падение Константинополя в 1453 г. для многих православных стало падением последних земных образцов и идеалов истинной церковности, выродившейся теперь в узкую ритуальность, ограниченность чисто приходскими интересами.
В Польше тем временем начинается период культурного расцвета. Вслед за культурами западноевропейских стран польская культура вступает в эпоху Возрождения. Здесь, как и на Западе, появляются люди, пытающиеся заново переосмыслить основания и задачи духовной деятельности, придать ей новый импульс,— так называемые гуманисты (среди них астроном Миколай Коперник, философ Анджей Фрич Модржевский, поэт Ян Кохановский). Отбрасывая средневековые представления о том, что духовная жизнь человека должна быть лишь подготовкой к его физической смерти, к «жизни после жизни», гуманисты все свое внимание сосредоточили именно на физической жизни человека, на его материальном опыте, естественном и общественном окружении. В Польше быстрыми темпами развивается образование. Появляется книгопечатание. К началу XVI в. здесь насчитывается более 3 тыс. приходских школ и около 20 типографий. В Кракове существует университет. Польские студенты отправляются на учебу в кипящие новой жизнью и новой мыслью университетские города Италии и Германии, а возвратившись на родину, щедро делятся плодами просвещения...
К середине XVI в. до Речи Посполитой докатилось и движение церковной Реформации. Оно стало новым источником духовных исканий. Кальвинизм — особая ветвь протестантизма, отводившая важнейшую роль в церковных делах мирянам,— нашел своих последователей среди 25—30 % шляхты. И даже арианство — радикальное течение внутри кальвинизма, отвергающее догмат Троицы и проповедующее пацифизм,— объединяло небольшие, но влиятельные сообщества своих приверженцев в Польше, Литве, на Волыни. С целью дальнейшего распространения своих идей в Речи Посполитой протестанты основали здесь целый ряд высших учебных заведений, в собственных типографиях издавали полемическую литературу на польском языке, который таким образом получил еще один важный стимул развития в качестве языка литературного (до этого почти вся духовная литература в Польше издавалась на латыни). Интересно, что несмотря на острое идеологическое соперничество между представителями различных вероисповеданий, в XVI в. Речь Посполита была островом духовной терпимости в бушующих волнах всеевропейских религиозных войн. Во многом это объясняется огромным влиянием дворянства в этой стране. Ведь нерушимость дворянских прав между прочим подразумевала и незыблемость права каждого дворянина иметь собственные взгляды, пусть и в корне отличные от общепринятых.
