Положение, занимаемое Украиной в СССР при Хрущеве, удачно охарактеризовал Борис Левицкий: «вторая средь равных». Все говорило в пользу того, что между Кремлем и Киевом возникло полное взаимопонимание, при котором взамен на свою поддержку и сотрудничество украинцы получали роль младшего партнера русских в управлении советской империей. Роль «старшего брата», вне всяких сомнений, резервировалась русскими. Для украинцев, уже не надеявшихся или вообще не стремившихся к самостоятельности, этот модернизированный вариант «малороссийства» XIX в. давал многообразные возможности личной карьеры. Для Кремля же большим достижением было заполучить поддержку украинцев, поскольку они были не только второй по численности нацией в СССР, но и теми единственными, которые могли составить серьезную конкуренцию русской гегемонии. Возможности для сотрудничества облегчались языковым и культурным родством двух народов, тесными историческими связями между ними.

Административное деление советской Украины (1960 г.)

В 1954 г. явно с целью пропаганды и укрепления партнерства русских и украинцев необыкновенно помпезно была отпразднована 300-летняя годовщина Переяславского договора. Вдобавок ко многочисленным празднествам, мириадам публикаций и бесчисленным торжественным речам ЦК КПСС издал тезисы, в которых доказывалась непоколебимость «вечного союза» украинцев с русскими. Чтобы подчеркнуть преимущества этого союза, годовщина Переяслава была увенчана «подарком с царского плеча»: в состав Украины «в знак дружбы с русским народом» был передан Крым, до этого принадлежавший РСФСР.

Однако крымский «подарок» вовсе не был актом альтруизма и доброй воли. Во-первых, поскольку полуостров являлся исторической родиной крымских татар, выселенных отсюда во время второй мировой войны, русские не имели морального права дарить его, а украинцы — принимать. Во-вторых, Крым и без этого более тяготел не к России, а к Украине — благодаря территориальной близости и экономической зависимости от нее. Наконец, присоединение Крыма обременило Украину целым рядом экономических и политических проблем. Депортация в 1944 г. татар посеяла экономический хаос на полуострове, потери от которого пришлось возмещать за счет бюджета правительства в Киеве. Еще более важным был тот факт, что согласно переписи 1959 г. в Крыму жило более 860 тыс. русских и только 260 тыс. украинцев. Несмотря на усилия Киева после 1954 г. увеличить количество украинцев в регионе, решающее большинство здесь все же составляли русские, исключительно твердо противостоявшие любым формам украинизации. В результате крымский «подарок» серьезно увеличил численность русских в УССР. В этом отношении его действительно можно считать событием, уместным при праздновании годовщины Переяславского договора.

Попытки нового руководства получить широкую поддержку нерусских народов, особенно украинцев, были частью более широкой программы реформ. Сталинский метод модернизации — сочетание террора, идеологического наступления и форсированной индустриализации — оказался эффективным, но неестественным способом продвижения вперед советского общества. Хрущев понимал, что в конце концов прогресс Советского Союза возможен на основе не насилия, а убеждения, роста производительности и инициативы, а не революционного запала. Для того чтобы перейти на новый путь развития, следовало сначала порвать с прошлым.

На XX съезде КПСС в 1956 г. Хрущев сделал один из самых драматичных в советской истории докладов. Посеяв величайший ужас и растерянность в рядах «твердых партийцев», он развернул перед делегатами обширную, детальную и устрашающую картину сталинских преступлений. Этот «секретный доклад» означал начало процесса десталинизации, сопровождавшейся ощутимыми изменениями в духовном климате страны. Ослабился прессинг официальной идеологии, что привело к «оттепели» в культурной жизни. Развитие туризма внутри СССР и расширение заграничных поездок (тщательно, впрочем, контролируемых) пробили брешь в политике самоизоляции. Русификация нерусских народов утратила наступательный тон. Началась подготовка к проведению широких и глубоких изменений в экономике. Все это не означало, что тоталитарный режим распался — в своих основных чертах и проявлениях он оставался неизменным. Однако атмосфера всеохватывающего страха и творческого паралича, характерная для сталинских времен, стала значительно более разреженной.

Перемены в Украине. Первоначально украинцы отнеслись к новым веяниям с осторожностью, которой они научились в годы сталинщины. Однако когда стало ясно, что развенчание «культа личности» происходит на самом деле и в широких масштабах, они включились в этот процесс со своей огромной петицией претензий и требований. Вполне естественно, что наиболее громко прозвучала неудовлетворенность из рядов деятелей культуры. И сначала, и в дальнейшем главным мотивом неудовольствия было печальное положение украинского языка. Интеллигенция, студенты, рабочие, даже партийные работники настойчиво повторяли одно и то же: особый статус, признаваемый в СССР за русским языком, не должен приводить к дискриминации украинского. Все чаще среди населения республики, особенно среди студентов, звучали призывы к защите украинского языка и его повсеместному использованию.

Не менее болезненным вопросом был упадок украинской науки. Настоящие историки (а не те партийные поденщики, что называли себя историками) выступили против жесткого идеологического контроля Москвы в их области, который, по их мнению, вел к «обнищанию истории». Характернейшими чертами этого «обнищания» были провинциализм, рабское следование партийным указаниям, преувеличение роли и значения связей с Россией с одновременным пренебрежением к «украинской исторической специфике». Подобные претензии выдвигали и литературоведы касательно их предмета.

Кремль, судя по всему, не остался глух к этим требованиям. В 1957 г. украинские историки получили разрешение выпускать собственное издание — «Український історичний журнал». Спустя два года началась публикация первых томов «Української Радянської Енциклопедії», что в определенном смысле было ответом на подобный проект, развернутый на Западе. К ним добавились солидные многотомные издания вроде словаря украинского языка, истории украинской литературы, истории украинского искусства и весьма детальной истории городов и сел Украины — подобной не было даже у русских.

Стремясь поднять уровень украинской науки и таким образом повысить престиж национальной культуры, интеллигенция сосредоточилась не только на традиционных гуманитарных дисциплинах, но и требовала создать в республике условия для развития новых направлений научного знания, таких как ядерные исследования и кибернетика. В 1957 г. в Киеве был создан компьютерный центр, преобразованный в 1962 г. в Институт кибернетики Академии наук, который стал общесоюзным лидером в этой сфере. Одновременно начали появляться многочисленные украиноязычные журналы в области естественных и общественных наук. Становилось очевидным, что украинская интеллектуальная элита стремится использовать предоставленные десталинизацией возможности для развития новейших научных званий, опираясь на украинский, а не русский язык.

Поскольку Хрущев признал незаконность репрессий в отношении многих сталинских жертв, нарастали требования их реабилитации. В первую очередь доброе имя было посмертно возвращено пострадавшим во время чисток коммунистам. В Украине особое внимание требовали уделить реабилитации таких национал-коммунистов, как Скрипник и Xвылевой, а также членов КПЗУ. Выдвигались также предложения о реабилитации таких крупных деятелей культуры, как драматург Микола Кулиш, театральный режиссер Лесь Курбас, всемирно известный кинорежиссер Олександр Довженко или выдающийся общественный деятель XIX в. Михайло Драгоманов, много сделавших для того, чтобы поднять украинскую культуру над присущим ей провинциализмом. Поскольку восстановление этих личностей в истории затрагивало такие политически пикантные вопросы, как украинская культурная независимость и «свой путь Украины к коммунизму», реакция партии была весьма осторожной и неоднозначной. Ведь уже сам факт, что интеллигенция столь настойчиво добивалась реабилитации именно этих деятелей, свидетельствовал, что их идеи сохранили для нее притягательную силу.