Миллионам украинцев — заключенных сибирских концлагерей десталинизация принесла неожиданную свободу: многих амнистировали и разрешили отправиться по домам. Этот частичный демонтаж гигантской лагерной системы был ускорен вспышками лагерных восстаний, в частности в Воркуте и Норильске (1953 г.) или Караганде (1954 г.), в которых ведущую роль играли бывшие члены ОУН—УПА. В то же время Кремль совершенно ясно дал понять, что он вовсе не собирается мириться с тем типом национализма, который проповедовала ОУН. В разгар празднований Переяславской годовщины был расстрелян выдающийся лидер ОУН в эмиграции Василь Охримович, заброшенный в Украину американцами. В 1956 г. прошла серия показательных процессов над членами ОУН, закончившихся смертными приговорами. Было очевидно, что режим по-прежнему готов беспощадно подавлять любое проявление активности, связанное с защитой украинских интересов, если оно, по его мнению, выходило за дозволенные рамки.

Национальный вопрос. Пожалуй, наиболее красноречивым свидетельством решимости Хрущева придерживаться основ советской национальной политики (идя при этом на второстепенные уступки) была реформа образования 1958 г. Та ее часть, что касалась вопросов изучения родных языков, была необыкновенно противоречивой. Вплоть до 1958 г. учащиеся были обязаны изучать свой родной язык так же, как и русский. Внешне либеральная реформа Хрущева давала родителям право выбирать для своих детей язык обучения. Фактически это означало, что любой, живущий в Украине, мог получить образование, не изучая украинского языка и вообще не зная его.

Учитывая, что существовало немало формальных и неформальных зацепок и нюансов, вынуждающих учить русский язык, можно было ожидать, что многие родители изберут именно его для обучения своих детей и не захотят отягощать их изучением еще одного, пусть даже родного, языка. Невзирая на бурю негодования и протестов, к которым присоединились даже некоторые партийные деятели, режим все же нанес этот удар по изучению нерусских языков, наглядно продемонстрировав, что даже во времена либерализации он способен лишь видоизменить политику русификации, но не отказаться от нее.

Воздействие десталинизации на общество имело последствия, далеко выходящие за рамки политических и культурных контроверсий между кремлевскими политиками и киевской интеллигенцией. Общее ослабление идеологического диктата породило новые настроения в среде образованной городской молодежи. Если пылкое меньшинство было полно решимости восполнить ущерб, нанесенный обществу в сталинские времена, то подавляющее большинство мало интересовалось политикоидеологическими проблемами. И все же у молодежи явно пробудились дух противостояния авторитетам и власти и стремление к индивидуализму, столь долго преследовавшиеся сталинистской ортодоксальной моралью. Молодежи осточертели однообразие и монотонность советского образа жизни, устаревшая мораль, старомодная манера одеваться, заидеологизированная система воспитания. К величайшему негодованию и ужасу старшего поколения, она безоглядно увлеклась западной джазовой и поп-музыкой. Так называемые «стиляги» с явным вызовом выделялись из общей массы своей диковинной (для советского глаза) одеждой и «антиобщественным» поведением. В Украине, как и во всем СССР, нарождалось новое, более прагматичное и эгоцентричное поколение (уже появившееся на Западе), которое разительно отличалось от предыдущего, породившего столь рьяных коммунистов и националистов.

Наследники Сталина огромное внимание уделяли повышению экономической эффективности советской системы. От успехов в этой области в первую очередь зависело, сможет ли Советский Союз обогнать Запад экономически и таким образом сплотить своих граждан и доказать всему миру преимущество коммунистической системы. Как это ни парадоксально, однако Хрущев понял: чтобы доказать экономические преимущества коммунизма, партию следует сделать менее идеологической организацией и более управленческой.

Во времена «коллективного руководства» в Кремле не утихали ожесточенные споры о методах, путях и формах экономических преобразований. При этом все сходились во мнении, что хронически слабым местом советской экономики является сельское хозяйство. Элементарная статистика подтвердила это: если между 1949 и 1952 гг, валовый объем промышленной продукции увеличился на 230 %, то сельскохозяйственного производства — всего на 10 %. Подобные цифры не просто должны были приводить в смущение советскую власть — они свидетельствовали о серьезнейших экономических, политических и идеологических недостатках этой власти, Низкая производительность сельского хозяйства означала в первую очередь дефицит продуктов питания, что само по себе порождало серьезные сомнения в преимуществах советской системы — как за границей, так и внутри страны. Именно поэтому Хрущев, этот «знаток сельского хозяйства», считавший себя таковым благодаря многолетнему пребыванию в Украине, прилагал неимоверные усилия, чтобы улучшить положение дел в аграрном секторе экономики. Эти перемены имели особое значение для Украины, которая, как житница Советского Союза, в очередной раз была обречена стать лабораторией сельскохозяйственных экспериментов.

Сельскохозяйственные проекты. Любимым детищем Хрущева (и наиболее удачным из его проектов) было поднятие целины, благодаря которому предполагалось освоить и сделать пригодными для обработки около 16 млн гектаров залежных земель в Казахстане и Сибири. Проект, осуществление которого началось в 1954 г., требовал вложения огромных материальных и людских ресурсов, значительную часть которых должна была предоставить Украина. К 1956 г. из Украины на целину были переброшены тысячи единиц сельскохозяйственной техники и около 80 тыс. квалифицированных работников сельского хозяйства. Многие из них навсегда осели в этих районах. Кроме того, каждую весну на сезонные работы из Украины на восток ехали сотни тысяч студентов-«добровольцев». Хотя сама эпопея освоения целинно-залежных земель дала неоднозначные результаты, было абсолютно ясно, что она выкачала из Украины солидные ресурсы и ослабила сельское хозяйство республики.

Другой эксперимент оказался довольно неожиданным и весьма сомнительным: предполагалось засеять кукурузой территорию около 28 млн гектаров по всему СССР, для того чтобы резко повысить сбор этой культуры. Следуя американским образцам,. ее хотели использовать как кормовую базу для истощенного животноводства. Еще через несколько лет Кремль исторг еще одно нововведение: колхозникам было предписано перейти на новую систему севооборота. Как всегда, львиную долю тяжести всех этих сложных и дорогостоящих новаций приняла на себя Украина.

Единственная реформа, которая с готовностью была принята в Украине и даже возникла на основе местной инициативы, касалась машинно-тракторных станций (МТС). Поскольку между МТС (выполнявшими еще и функции идеологического надзора) и колхозами постоянно разгорались споры о том, как правильно обрабатывать землю, украинцы в конце концов убедили правительство распустить МТС, а их технику продать колхозам.

Растущая сложность обработки земли требовала хорошо подготовленных и технически грамотных специалистов, которых именно в Украине катастрофически не хватало. В 1953 г. из 15 тыс. председателей колхозов Украины образование выше среднего имели менее 500 человек. Для улучшения ситуации в колхозы разнообразными льготами и выгодами привлекались специалисты из городов. Отстающие колхозы прикреплялись к шефским промышленным предприятиям, оказывавшим техническую помощь. В результате на селе возник новый, более профессионально искушенный слой «сельскохозяйственной технократии». Тем временем правительство повысило доходы колхозников, и кричащее несоответствие между уровнями жизни промышленных и сельскохозяйственных работников начало постепенно уменьшаться.

Несмотря на радикальные перемены и грандиозные эксперименты, правительству не удалось добиться прироста сельскохозяйственной продукции в желаемых масштабах. Кремль по-прежнему не желал изыскивать более эффективные стимулы к повышению производительности труда в колхозах, а бюрократы в далекой Москве продолжали давать колхозам директивы: как и что сеять, когда собирать урожай; крестьян все так же преследовали и штрафовали за работу на их крохотных (но исключительно продуктивных) приусадебных участках. Неудовлетворительное развитие сельского хозяйства означало серьезные политические последствия для украинских коммунистов. Хрущев возлагал большие надежды на то, что их участие в реформах будет способствовать успехам преобразований. Однако в Киеве нарастало недовольство несообразно высокими требованиями, предъявлявшимися в Украине. Когда-то теплые отношения Хрущева с украинскими коммунистами становились все более прохладными.