Эта поговорка и вправду была недалека от истины: ведь на протяжении почти всего XIX в. западноукраинское общество состояло всего лишь из двух сословий — крестьянской массы и небольшой касты священников. Западные украинцы не только не имели своего собственного дворянства, но и среди горожан были представлены в еще более мизерных пропорциях, чем украинцы Российской империи. Все это дало основания некоторым историкам рассматривать западноукраинское общество XIX в. как «социально неполноценное».

Основания эти нельзя не признать достаточно серьезными. В самом деле, отсутствие дворянства в то время практически закрывало доступ к политической власти, без городов же не развивались промышленность и торговля. Разумеется, речь идет лишь о возможностях формирования национальной украинской политики, промышленности и торговли, ибо и дворянство, и городские сословия в Галичине имелись и по-своему развивались. В конце XVIII в. польская шляхта насчитывала здесь 95 тыс. человек, составляя около 4 % всего населения провинции. Мещан было 300 тыс., или 10 % населения (в основном небогатые еврейские ремесленники, мелкие лавочники и немногие богатые купцы). Кроме того, с установлением власти Габсбургов появляется новая социальная группа — чиновники. Их было немного. По национальному составу это были австрийцы и чехи — те и другие говорили по-немецки. Габсбурги поощряли также и приток десятков тысяч немецкоязычных колонистов из имперского центра, надеясь, что они сумеют внедрить в отсталой провинции современные методы хозяйствования и оживить сельскую экономику. Таким образом, галицкое общество было не только многонациональным, но и четко разбитым на определенные социально-этнические группы, каждая из которых занимала свою отдельную и замкнутую ячейку общественной, экономической и культурной жизни.

Хотя реформы Габсбургов конца XVIII в. проводились по всей империи, в Галичине их влияние было особенно сильным, ибо эта доведенная до крайности провинция, как никакая другая, требовала перемен. Со своей стороны Иосиф II видел в ней нечто вроде лаборатории, в которой он апробировал различные пути и средства перестройки общества и прежде всего повышения его производственной отдачи. Венское правительство отдавало себе отчет гом, что в Галичине для достижения этой главной цели поначалу необходимо решить две задачи: во-первых, ликвидировать устаревший шляхетский уклад, заменив его строго централизованной бюрократической системой; во-вторых, покончив с безудержным произволом шляхты, поднять социально-экономический уровень всех прочих слоев населения.

Административная реорганизация Галичины была проведена быстро и эффективно. До 1786 г. польские законы были заменены австрийскими, а шляхетские «сеймики» распущены. Чтобы смягчить удар для старой знати и дать ей голос в делах управления, Вена учреждает Ассамблею сословий, состоявшую из шляхты и духовенства. Но этот орган практически не обладал правом принимать собственные решения, а мог лишь обращаться с петициями к императору. Вся реальная власть сосредоточивалась в руках имперской бюрократии. Провинция была разбита на 18 округов (с присоединением Буковины их стало 19), возглавляемых назначенными Веной чиновниками с их немецкоязычной канцелярией. Над всей бюрократической лестницей стоял губернатор, назначаемый самим императором. Губернатор и его штат размещались во Львове, который австрийцы называли Лембергом,— административном и судебном центре провинции.

Реформы Иосифа ІІ. Важнейшие из преобразований реформатора на австрийском троне касались крестьянского вопроса. Уже к началу 1780-х годов император понял, что ему не удастся сдвинуть с места галицкое общество без существенного облегчения участи замученного украинского крестьянства. И с 1781 г. Иосиф предпринимает ряд смелых политических шагов, направленных на отмену крепостного права. Поначалу он устанавливает максимальную продолжи-тельность барщины — 156 дней в году, т. е. не более трех дней в неделю, а для самых бедных крестьян и того меньше. Строго ограничивались все виды дополнительных повинностей в пользу землевладельца. Законом устанавливались права крестьянина обрабатывать свой собственный надел, жениться без согласия помещика, переходить на другие наделы и обращаться в суд с жалобами на помещика.

Это были перемены огромного значения. Отныне галицкий крестьянин уже не был «вне закона» и мог чувствовать себя пусть и не полноправным, но все-таки гражданином империи. Разумеется, все это ни в коей .мере не означало его равенства с представителями других сословий. Во многих отношениях он по-прежнему зависел от помещика и подчинялся ему. И все же он был уже не «вещью» помещика, а как бы наследственным арендатором помещичьей земли, и отношения его с землевладельцем имели четкие юридические основания. А если мы вспомним, что в это же самое время «коллега» Иосифа II Екатерина II, наоборот, закрепощала крестьян Левобережья, бывших полтора столетия до этого юридически свободными, то это сразу снимет все вопросы о том, кто же был истинно «просвещенным» реформатором.

Большие преимущества новая имперская политика принесла и греко-католической церкви. С самого начала Мария Терезия и Иосиф II в своих отношениях с католиками и греко-католиками опирались на принцип паритета. После многих десятилетий открытой дискриминации со стороны польского режима греко-католическая церковь наконец могла вздохнуть свободно. Приходские священники обеих конфессий по новым имперским законам получали равные права, и польские помещики не могли теперь вмешиваться в назначение новых священников на своих землях. Более того, правительство начало выплачивать всем священникам, в том числе и греко-католическим, скромное жалованье, что сразу подняло их экономический статус. Все эти меры венчало восстановление в 1808 г., после 400-летнего перерыва, Галицкой митрополии. Таким образом, греко-католическая церковь, этот единственный духовно-идеологический орган, который галицкое крестьянство могло считать «своим», входила в XIX в. обновленной, со свежими силами и возрожденными надеждами.

Для надежд была еще одна немаловажная причина — начатые Марией Терезией реформы в области образования. В 1774 г. императрица основала в Вене греко-католическую семинарию, так называемый Барбареум. Она не только давала западноукраинским студентам систематическое богословское образование, но и приобщала их к западной культуре.

В 1783 г. еще более крупная семинария открылась во Львове. Как всегда, Иосиф II пошел на шаг дальше своей матери и в 1784 г. основал первый в Украине Львовский университет, чтобы на месте готовить образованных чиновников и священников, необходимых для проведения в жизнь его реформ. На четырех факультетах университета учились 250 студентов — в основном поляки, но были и украинцы. Со временем для них даже организовали специальный факультет — «Студиум рутенум» (от слова «русины» — самоназвания западных украинцев), ибо большинство из них не понимали немецкого и латыни, на которых читались лекции на других факультетах. В «Студиум рутенум» занятия шли на искусственном высокопарном «язычии» — смеси церковнославянского языка с местным диалектом украинского.

Начального образования в Восточной Галичине при поляках практически не существовало. В считанных одноклассных школах по селам полуграмотные дьячки едва могли научить детей алфавиту и началам Священного писания. Чтобы исправить такое положение, австрийцы уже в 1774 г. вводят здесь свою систему обучения, состоявшую из школ трех типов: одноклассных церковно-приходских с родным языком обучения, трехклассных с немецким или польским языком и четырехклассных, готовивших для поступления в гимназии и университеты. Иезуитские и им подобные школы при католических монастырях, дававшие образование детям польской шляхты, были ликвидированы.

Впрочем, грандиозно задуманные реформы Иосифа далеко не полностью воплотились в жизнь. Не только в Галичине, но и в других провинциях многие идеи, выношенные в тихих венских кабинетах, натолкнулись на непреодолимые препятствия. Так, не оправдался расчет императора на немедленное увеличение продуктивности сельского хозяйства благодаря улучшению положения крестьян. Вскоре стало очевидным, что экономические проблемы Галичины кроются не только в крестьянстве. В отличие от той части Украины, что вошла в состав Российской империи, Восточная Галичина не имела ни целины, которую можно было бы освоить, ни выхода к морю, который способствовал бы развитию торговли. А в отличие от Западной Европы, где массы крестьян уходили в города, которые нуждались в рабочих руках, даже те города Галичины, что можно было назвать городами (а таких уже было около 60), пребывали в глубоком застое. Короче говоря, возможности хозяйственного развития в этом регионе были весьма и весьма ограничены. Более того, экономическая политика Вены лишь обострила его проблемы, ибо она преследовала цель в основном сохранить аграрный характер восточной части империи и способствовать промышленному развитию лишь западных регионов, прежде всего Австрии и Чехии. При такой политике Галичина была обречена оставаться лишь сырьевым придатком и рынком сбыта готовой продукции, т. е. фактически внутренней колонией более развитых западных провинций империи.