Впрочем, функции языка в развитии национального самосознания оказались более широкими, нежели их очертил немецкий философ. Ведь язык наиболее четко устанавливает «естественные» границы нации, а также отличает «коренного» жителя от «пришельца» и связывает между собой представителей различных сословий и географических регионов — если при всех отличиях в их речи они все же воспринимают свой язык как общий и единый. Современные социологи доказывают, что язык — не только средство общения, но и неповторимая система восприятия и выражения особого взгляда каждого народа на мир. Вот почему часто носители одного и того же языка способны понимать друг друга и на более глубоком, «невыразимом», подсознательном уровне.
Учитывая столь важную, центральную роль языка в процессе создания нации, легко догадаться, что и для украинской интеллигенции было лишь делом времени преобразовать местное «наречие» (разговорный язык простого народа) в основное средство самовыражения всех украинцев. Ведь только таким способом можно было установить прочные связи между элитой и массами и заложить основы общей национальной идентичности.
Однако поначалу такая цель казалась недосягаемой. Украинские дворяне говорили на таких престижных и высокоразвитых языках, как французский и немецкий. В ряд этих языков по мере своего развития быстро становился русский, которым они также прекрасно владели. По сравнению с этими языками разговорная речь необразованных украинских крестьян казалась грубой, пригодной разве что для обсуждения со своими же крестьянами столь же грубых и простых дел (дом, имение, хозяйство). И потому среди образованных людей стало устанавливаться такое мнение: поскольку крестьяне не могут сказать чего-то важного, а если бы и могли, то грубый их язык не позволил бы им высказаться до конца,— то, стало быть, нет никакого смысла пытаться поднять крестьянскую речь до уровня литературного языка. Более того, близкое родство этой речи с русским языком давало повод многим украинским интеллигентам считать ее просто одним из русских диалектов и на этом основании не ставить вопрос об отдельном от русского украинском литературном языке.
Но несмотря на все эти смущающие обстоятельства, некоторые представители украинской интеллигенции все же не оставляли попыток усовершенствовать «наречие» и поднять его статус до языкового. Сперва, правда, даже эти первопроходцы сомневались в перспективности своих начинаний и рассматривали их лишь в качестве экспериментов и курьезов. Это, например, относится к «Енеїді» Ивана Котляревского — первому литературному произведению на языке украинских крестьян и мещан. Кстати, именно это произведение, увидевшее свет в 1798 г., положило начало и украинскому литературному языку, и новой украинской литературе.
Достаточно характерным является то, что «Енеїда» написана в жанре травестии, бурлескной поэмы. В основе ее лежит знаменитая «Энеида» римского поэта Вергилия, героев которой Котляревский «переодевает» в казацкие костюмы. Так античные боги и герои предстают в украинской поэме в виде бесшабашных казаков и ядреных сельских девок, изъясняющихся между собой на крестьянском наречии, причем в весьма энергичных и сочных выражениях. Сам Котляревский, царский чиновник и сын мелкого казацкого старшины, любил поговорить с крестьянами, записывал их суждения и обычаи, вслушивался в их песни и речь. Поначалу он вообще не предназначал свой эксперимент для публикации, и лишь уступая настояниям друзей, напечатал «Енеїду», которая, к его удивлению, имела бурный успех среди левобережного дворянства. Но и после этого сам автор не отдавал себе отчета в том, что в языковом и литературном отношении его произведение явилось поворотным пунктом. Ему по-прежнему казалось, что украинский язык (который он очень любил и на котором продолжал писать) годится лишь для комических эффектов. В пригодности этого языка для «серьезной» литературы Котляревский так и не переставал сомневаться до конца своих дней.
Автор «Грамматики малороссийского наречия» (1818) Олексий Павловский хотя и пытался усовершенствовать и систематизировать украинский язык, но все же, по-видимому, разделял и общие сомнения Котляревского, и его убеждение в экспериментальном характере подобных попыток, ибо по-прежнему рассматривал этот язык в качестве всего лишь одного из диалектов русского. Однако сами по себе труды Павловского, как и Ивана Войцеховича, который в 1823 г. издал небольшой украинский словарик, объективно способствовали самостоятельному развитию украинского языка.
Литература: обогащение украинской национальной культуры. Решающим показателем жизнеспособности украинского языка стало качество и разнообразие создаваемой на нем литературы. Котляревский заслужил эпитет «отца новой украинской литературы» не только потому, что он первым использовал в литературе украинское «наречие», но и потому, что его «Енеїда» безусловно обладает непреходящими художественными достоинствами. Правда, ее успех вызвал появление множества бездарных подражаний самому этому поистине классическому «подражанию», которые мешали развитию иных жанров. Какое-то время даже казалось, что письменная украинская литература навсегда обречена поставлять лишь шуточные псевдонародные пародии на местные нравы.
Большая заслуга в расширении диапазона литературного самовыражения украинцев принадлежала так называемым харьковским романтикам. Большинство этих писателей жили в Слободской Украине и были связаны с новообразованным Харьковским университетом. В 20—30-е годы XIX в. именно эта, самая восточная из этнических украинских земель, приняла эстафету развития украинской культуры.
Согласно легенде, украинская проза возникла в результате пари, которое потомок знатного казацкого рода Григорий Квитка-Основьяненко заключил с сыном священника, ректором Харьковского университета Петром Гулаком-Артемовским. Последний, чувствуя сильное тяготение к украинскому языку и экспериментируя с ним в литературе, все же был убежден, что будущее его безрадостно. Поскольку украинские дворяне предпочитали украинскому языку русский, а по-украински говорили только крестьяне, Гулак-Артемовский полагал, что ничего серьезного на этом языке написать нельзя. Но Квитка-Основьяненко не согласился с ним и решил доказать обратное. В результате в 1834 г. появились на свет «Малоросійські оповідання Грицька Основ’яненка». Эти грустные, сентиментальные рассказы были хорошо встречены читающей публикой, а проницательный Осип Бодянский объявил их началом украинской прозы.
Еще один харьковский романтик, Левко Боровиковский, положил начало украинской балладе, чем также расширил жанровое пространство литературы на украинском языке. Казацкая Украина была излюбленной темой всех харьковских писателей. Они изображали ее в обычной для романтизма манере, пытаясь, как говаривали в те времена, «уловить печальное эхо славного прошлого». Ярким примером было в этом смысле творчество Амвросия Метлинского, который в предисловии к своему сборнику украинских стихотворений и переводов сравнивал себя с «последним бандуристом», который тихо напевает «песнь прошлого» на «умирающем языке».
Многие другие, менее выдающиеся харьковские писатели также внесли свой вклад в развитие украинской поэзии и прозы. Душою всей их литературной деятельности был, как ни странно, русский филолог Измаил Срезневский. Впрочем, вклад этого «новообращенного рыцаря» украинства был скорее организационным, чем литературным. Его многотомные собрания произведений и памятников украинской истории и словесности — «Запорожская старина» и «Украинская антология» — были попыткой решить серьезную проблему отсутствия постоянной трибуны для украинских писателей. Правда, одно время в Харькове выходили такие издания, как «Украинский вестник» и «Украинский журнал», но большая часть помещаемых там материалов была на русском языке. Материалы эти в основном состояли из местных новостей, путевых записок, этнографических заметок и отдельных литературных произведений. Читателей у этих журналов было мало, всего несколько сотен.
