Свобода! Что краше тебя и дороже?

Ты — помыслы наши, ты — промысел божий,

ты мощь умножаешь, даруешь нам славу,

собой украшаешь всю нашу Дубраву.

Все жизни, все злато, все блага народа —

лишь малая плата за луч твой, свобода!

О тщета людской гордыни,

Чем себя ты утешаешь?

Ввысь стремишь полет свой ныне,

Завтра долу ниспадаешь.

Перед тленом все повинны,

Все конец свой обретают.

А высоких гор вершины

Громы прежде поражают.

Если небо безучастно,

Все творенья быстротечны:

Без него и власть безвластна,

Царства сильные не вечны.

А фортуна беспрестанно

Колесо свое вращает:

Свергнет этого нежданно,

А другого возвышает.

Днесь над саблею корона,

Завтра — сабля на короне,

Ныне царь лишился трона,

Завтра — раб сидит на троне.

Сквозь несчастья — счастье блещет;

Трон из крови возникает;

Тот, пред кем весь люд трепещет,

Страх и сам претерпевает.

От главы царя отводит

Все измены троиа сила,

Но нежданно происходит

То, что память позабыла…

Юность! В дерзком устремленье

Ты не ведаешь боязни,

Даже смерть в лихом боренье

Видишь ты без неприязни.

И смела ты, и свободна,

Мысль тебя не утруждает,

Сложность дел тебе угодна,

Трудность жизни не пугает.

Если очень возгордишься —

Море синее утопит,

Если к солнцу устремишься —

Солнце в крыльях воск растопит.

А иной юнец в гордыне

Средь воды огнем пылает:

Пав с небес, в морской пучине

С колесницею сгорает.

Александр в лета младые,

В полноте великой славы,

Ведал, что еще иные

Есть и земли и державы.

Ныне младостью томится

Чадо буйное Османов:

Бедствий чадо не страшится,

Все в плену самообманов.

Ах, Осман! В предел восточный

Не спеши! Царю пристало

Верных слуг — совет урочный —

Всех заслушать для начала.

Мудры слуги в их сужденьях

О чертах, тебе присущих:

Своеволен ты в стремленьях

И не знаешь дней грядущих.

Где в твоих решеньях сила?

Мысль твоя еще незрела,

Опыт — жизнь не подарила,

Молод ты еще для дела.

За своей весной незрелой

Осень леди, ее урока,

Славы плод, еще неспелый,

Не губи ты раньше срока.

Победить врага в сраженье,

Покорить непокоренных —

Благородное стремленье

Славой всех мужей вспоенных;

Но кто бед не бережется

И коварства не страшится,

Безрассудным назовется,

В мненье общем умалится.

Так и лес в горах: для глазу

Он зеленый и прекрасный,

Но войди, увидишь сразу —

В нем и гад, и зверь опасный…

Красота — благой природы

Дар счастливейший и сила;

Почитают все народы

В ней все то, что сердцу мпло;

Луч, сравнимый с божьим взором,

Райский цвет красы прекрасный,

Благо, все дары в котором,

Образ неба вечно ясный;

В ней пред миром рай открыло

Бога славное деянье,

Где чело — восток; светило —

Локон; лик — зари сиянье;

Радость в ней, и наслажденье,

И сердец согласья мера,

Душ сладчайшее томленье,

Для очей предмет примера;

Сладкий мед, что грустью сладкой,

Раз вкушенный, отзывает,

Мир желанный жизни краткой

Душам всем она вещает.

Если мощь красы сумеет

С кровью знатной съединиться,

Вдвое в силе преуспеет,

И пред нею всяк склонится;

И тогда в великой славе

Та краса распространяет

Власть свою в любой державе,

Мир, чаруя, облетает…

Ах, не верь, моя Любица,

ты воде озерной, чистой,

как в ней верно ни отразится

лик твой райский, взор лучистый,—

ибо вскоре отраженье

от тебя навечно спрячет

сладость уст, красу движений,

синеву двух звезд горячих.

В воду с гордостью ты глядишься,

но придет конец гордыне:

пораженно отстранишься

от воды, столь милой ныне.

Юность быстро убегает —

не от той ли тени черной,

что порой и тебя пугает

в тихой глубине озерной?

Время немо и сурово,

в нем дороги нет обратно,—

и, хоть день займется снова,

наше утро невозвратно.

Над своим ты не властна сроком,

тороплив он, ненасытен:

губы, взгляд, златой твой локон —

все отнимет, как грабитель.

Не смотри ж с такой любовью

на свое изображенье

и моей проникнись болью,

о мой свет, мое утешенье!