НЕ ОТРИНЬ МЕНЯ, ХОТЬ Я И НЕ МОЛОД Меня все корит моя юная вила: мол, я уж старик — не вернуть то, что было… Скажу ей в ответ: укоряешь напрасно, я пепельно сед, но ведь страсть не угасла — как огненный жар в груде белого пепла, любовь, хоть я стар, возгорелась, окрепла; я схож с той горой, что покрыта снегами, но к небу порой извергает и пламя. Любовь — словно голод. Умру, не насытясь. Пускай я не молод, но чем я не витязь! Я полон огня, — пе отринь, не разжалуй, ты возле меня блещешь розою алой — иль плох наш венок, где сплелась воедино с тобой, мой цветок, белоснежность жасмина? * * * Ах, если б вечно в очи эти мне смотреть влюбленным взглядом, я б тогда, с тобою рядом, стал счастливейшим на свете,— лишь твое лицо мне снится, жизнь моя, моя царица! Лишь об одном могу мечтать я: дни и ночи быть с тобою, юной тешиться красою,— и, в твои попав объятья, восхищенно в них забыться, моя жизнь, моя царица! Ах, если б мог я, дорогая, каждый миг, зимой и летом, упиваться твоим светом, от восторга умирая,— если б нам соединиться, жизнь моя, моя царица! О, эту близость райским даром называл бы я по праву; я тогда, тебе во славу отпылав сплошным пожаром, и со смертью б рад смириться, моя жизнь, моя царица! * * * О, глаза любимой, огнь мой неугасимый, очи-зарницы, звезды-денницы! Пламень небесный с вешнею песней не вы ли, не вы ли в сердце мое влили? О ласковые взгляды, родники отрады, счастья истоки! Свет свой глубокий дайте мне, дайте, не покидайте души моей влюбленной, вами вдохновлепиой. Вы — мое спасенье, рассвет мой весенний. Луч ваш волшебный, чистый, целебный сжег тьму и холод, снова я молод — душу воскресила ваша дивная сила. * * * Вила мне все перечит, что поделать с нею. Я — утесов крепче, она — скал прочнее. Каменного стала она, молодая: мучит, и немало, — все сношу, страдая. Коль к моей заботе приглядится кто-либо, скажет: я не из плоти, — просто камня глыба.. Мы с моею гордой друг на друга похожи: она — камень твердый, я из камня тоже; из мрамора — вила, сам я — из гранита, она лед в себе скрыла, во мне пламя скрыто ЗДРАВИЦА Цвет-чародейка, в кубки налей-ка светлого зелья нам для веселья; видишь? — тут каждый мучится жаждой, все — в одно слово: «Будь же здорова!..» Ой, молодая, пью за тебя я — и, не ревнуя, жду поцелуя: дай, чаровница, нам убедиться — слаще ли кубок этих вот губок; винная ль чарка жжет нас так жарко, чары твои ли нас распалили. * * * Дорожи годами — мимолетно их бремя: вихрь, да тень, да пламя; сон, и мгла, и время. Вихрь ворваться может в день твой тихий, летний: все вокруг встревожит — и замрет, бесследный. Тень — твой провожатый; но сгустится темень — и обочь себя ты уж не сыщешь тени. Пламя будет живо, пока ест солому, и умрет в порыве к небу голубому. Сон, тебя желанным поманив виденьем, кончится обманом — грустным иробужденьем. Мягко мгла укрыла путь твой утром рано, но встает светило — и уж нет тумана. Время — это версты на твоей дороге: осени да весны, и — ничто в итоге. Наши годы — с нами, но не вечно их бремя: вихрь, и тень, и пламя; сон, туман и время. * * * Господи мой боже, как мне тяжко, трудно! Жизнь моя похожа на жалкое судно: мечется средь моря, суденышко это, ночной ветер черен, в небе нет просвета. А волна все круче, нет ветрил, нет весел, вот ладью до тучи вал морской подбросил — и обрушил с громом, обдавая хладом, в пропасть, к хлябям темным, что разверзлись адом. Бездна меня жадно поглотить готова, море беспощадно, и небо сурово. Глубь глядит могилой зыбкой и безвестной… Господи, помилуй! Мрак развей небесный, успокой ты ветры, волны усмири ты,— мой бог безответный, жду твоей защиты! ПОМРАЧЕНИЕ ДНЯ И ВСЕ ЖЕ ПРОСВЕТЛЕНИЕ 17 ДЕКАБРЯ 1631 Вот они воочию, чудеса господни! Стал внезапно ночью белый день сегодня: солнышко пропало в черноте зловещей, но с тьмой совладало — и уж снова блещет… Боже всемогущий! Ты землю и звезды, весь мир этот сущий из хаоса создал. В свете ли денницы, в сумраке ль бездонном, все с тех пор вершится по твоим законам. Всюду — твоя сила, рук твоих творенье: тверди и светила, мрак и просветленье. |
