ГИМН ВО СЛАВУ И ВО ИМЯ ВОСХИТИТЕЛЬНОЙ СВЯТОЙ ТЕРЕЗЫ,ОСНОВАТЕЛЬНИЦЫ РЕФОРМАЦИИ СРЕДИ БОСОНОГИХ КАРМЕЛИТОВ,МУЖЧИН И ЖЕНЩИН,ЖЕНЩИНЫ АНГЕЛЬСКОГО ПОЛЕТА МЫСЛИ, МУЖЕСТВА, БОЛЕЕ ДОСТОЙНОГО МУЖЧИНЫ, ЧЕМ ЖЕНЩИНЫ,ЖЕНЩИНЫ, КОТОРАЯ ЕЩЕ РЕБЕНКОМ ДОСТИГЛА ЗРЕЛОСТИ И РЕШИЛАСЬ СТАТЬ МУЧЕНИЦЕЙ Любовь вершит судьбу людей, И жизнь и смерть подвластны ей. И вот, чтоб это доказать, Возьмем не тех, в ком рост и стать, Не тех, кому ценою мук Принять корону в лоно рук И божье имя в смертный час Произнести без лишних фраз, Не тех, чья грудь как трон любви, В поту омытой и крови; Нет, мы возьмем пример иной, Где храм воздушный, неземной В душе у девочки возник, Где юной нежности родник. Умеет вымолвить едва Ребенок первые слова, Но мнит уже: что вздохи длить, Дай смерти гордый лик явить! Любовь со смертью — два крыла, Но где ей знать — она мала,— Что ей пролить придется кровь, Чтоб проявить свою любовь, Хоть кровью, что должна истечь, Не обагрить виновный меч. Ребенку ль разобраться в том, Что предстоит познать потом! Сердечко словно шепчет ей: Любовь всех-всех смертей сильней. Тут быть любви! Пускай шесть лет Прошли под страхом разных бед И мук, что всех ввергают в дрожь,— На всех страдалец не похож, Одной любовью создан он, От прочих смертных отделен. Любовь у девочки в душе! Как жарко бьется кровь уже Желаньем смерти и страстей! Ей — кубок с тысячью смертей. Дитя пылает, как пожар, Грудь слабую сжигает жар, И ласки, что ей дарит мать, Никак не могут страсть унять. Коль дома ей покоя нет, То ей мирской оставить свет И в мученичество уйти, И нет иного ей пути. НА ПОДНОШЕНИЕ ДАМЕ СЕРДЦА КНИГИ ДЖОРДЖА ГЕРБЕРТА ПОД НАЗВАНИЕМ «ХРАМ ДУХОВНЫХ СТИХОТВОРЕНИЙ» Строки, что прельстят ваш взгляд, Высшую любовь хранят. Мысль о блеске ваших глаз Герберта влекла не раз. Пусть вам мнится: в томе этом — Ангел, спрятанный поэтом. Тот, кто пчелке малой рад, Ловит утра аромат. В церкви вас узря украдкой, Всяк познает трепет сладкий. Вам дарит цвет души поэт, Чтоб вы узнали горний свет. Вас он знакомит с высшей сферой, Где всех одной измерят мерой. Я б сказать вам смело мог: В ткани гербертовских строк Плод моих душевных мук Вам кладу в святыню рук. ПАСТУШЬЯ ПЕСНЬ СПАСИТЕЛЮ «Ты — в сладостной тиши росток, Повлекший вековечный день. Ты засветившийся восток, Рассеявший ночную тень. Ты зрим, — и мы хвалу поем, Ты зрим в сиянии своем». Но что сия юдоль скорбей Пришельцу звездному дала? Пещеру в несколько локтей И место около вола. С небесною — земная рать Воюет, чтоб у ложа встать. ПЫЛАЮЩЕЕ СЕРДЦЕ (Над книгой и изображением святой Терезы) О Сердце благородное, живи В словах неувядающей любви! Всем языкам, народам, расстояньям Явись одним слепительным пыланьем; Гори — и жги; погибни — и восстань; Скорби — и мучь; кровоточи — и рань; В бессмертном ореоле вечно шествуй, Зовя к страданию и совершенству; Борись — и, умирая, побеждай; И мучеников новых порождай. О факел мой! примером светоносным Восторжествуй над этим сердцем косным; Разящей силой слов, лучами дня, Прорвав броню груди, ворвись в меня И унеси все то, что было мною,— С пороками, с греховной суетою; Как благо, я приму такой разбой, Как щедрый дар, ниспосланный тобой. Молю тебя и заклинаю снова — Наитьем твоего огня святого; Орлиной беспощадностью речей — И голубиной кротостью твоей; И всем, что претерпела ты во имя Любви и веры, муками твоими; Огромной страстью, жгущей изнутри; Глотком последней, пламенной зари; И поцелуем тем, что испытала Душа, когда от тела отлетала,— Его блаженством полным, неземным (О ты, чей брат — небесный серафим!) Молю тебя и заклинаю снова: Не оставляй во мне меня былого; Дай так мне жизнь твою прочесть, чтоб я Для нового воскреснул бытия! ГЕНРИ ВОЭН
ПТИЦА Всю ночь со свистом буря продувала Твой нищий дом, где вместо одеяла Крылом ты прикрывался. Дождь и град (Который и для наших крупноват Голов) всю ночь по прутьям барабанил И только чудом не убил, не ранил. Но снова счастлив ты, и в упоенье Слагаешь гимн благому Провиденью, Чьей мощной дланью ветер усмирен, А ты — живым и здравым сохранен. И все, кому урок пришелся внове, Сливаются с тобой в хор славословий. Холмы и долы начинают петь, Речь обретают листья, воздух, волны, И даже камни вторят им безмолвно — Не зная, как журчать и шелестеть. Так, вместе с Утром, рассветают сами Молитвы и хвалы под небесами. Ведь каждый — малым небом окружен, Душа — всегда подобие планеты, Чей свет, хотя и свыше отражен, Творит свои закаты и рассветы. Но, кроме этих светлых, добрых птах, Заутреню звенящих над полями, Есть птицы ночи, сеющие страх, С тяжелыми и мрачными крылами. Когда заводят филин и сова Зловещие ночные разговоры, Золой и пеплом кроется трава, И черной тиной — светлые озеры. Ни радости, ни света, ни весны — Пока Заря не брызнет с вышины! |
