СТИЕПО ДЖЮРДЖЕВИЧ БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЖЕНЩИНЕ НА СУПРУЖЕСКУЮ ИЗМЕНУ — Уж не лучше ль на самом деле мне дружка ласкать всю ночку, чем нелюбленной, в одиночку, спать в пустой своей постели? — Эх, красотка молодая… Муж твой где-то за морем бродит, он, в разлуке не страдая, время там с другой проводит. Ты теперь его должница, на неверность его не сетуй; долг твой — щедро расплатиться с мужем тою же монетой! * * * Если вздохи мои и взгляды, полные любви, печали, и страданья, и отрады, для тебя не означали, что дышу, себя ежигая, лишь тобой, о дорогая,— то поверишь ли песне этой, тоже полной слез, мученья, только для того и спетой, чтоб постигла ты значенье вздохов, страстью опаленных, взглядов, пламенем рожденных? О, если б смог я сердца пламя засвидетельствовать песней — я, сжигаемый мечтами, раб твой верный, бессловесный! МЕХМЕД ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО Хорватская песня Говорю своей невесте: как же мне не быть веселым? Пока дух и тело — вместе, ты дозволь мне быть веселым. Твоего дождусь лишь взгляда — в сердце радость и услада, ты — моя, других не надо, как же мне не быть веселым? Этот мир окутан тьмою, но тебя от тьмы я скрою, стану жить одной тобою,— ты дозволь мне быть веселым. И сама не будь угрюмой, не терзайся грустной думой,— лишь о счастье нашем думай, чтоб не быть мне невеселым. Сон любви — то сон не вечный в нашей жизни быстротечной; не хочу тоски сердечной,— ты дозволь мне быть веселым. Ты улыбкой озарилась, свет ее — как дар, как милость, у Мехмеда песнь сложилась,— как же тут не быть веселым! МУХАММЕД ХЕВАИ УСКЮФИ ИЗ ПОЭЗИИ АЛЬХАМЬЯДО * * * Господи, смиренно просим: смилуйся над нами. Образ твой в себе мы носим, смилуйся над нами. Не даров с корыстью молим,— ласки, как дождя над полем, облегченья нашим болям, смилуйся над нами. Светлым сном умерь в нас муку, возлюби нас, дай нам руку, встречей увенчай разлуку, смилуйся над нами. Сколько нас к тебе стремилось! Сердце в каждом истомилось, веруем в твою к нам милость, смилуйся над нами. Жалок я, твой раб Хеваи. Но, от всех к тебе взывая, к небу возношу слова я: смилуйся над нами! * * * В путь мой заветный, в эту дорогу как мне решиться ныне пуститься? Этой дороги к господу Богу сердце страшится. Только б решиться… Что мы для Бога? Глина сырая. В жизни ваяет всех нас для рая, нас же за грех наш грозно карая, божья десница… Как мне решиться? Власть надо мною в небе едина, сзади давно уж дней половина, разум и дух мой — все еще глина. Как же решиться к Богу явиться? Бога молил я с жаркою дрожью: дай мне, земному, мысль свою божью, чтоб разграничить истииу с ложью,— есть ведь грапица! Только б решиться… В рай твой, создатель, верю я свято, что же смятеньем сердце объято? Вот — я, Хеваи, ждущий заката: суд да свершится! Только б решиться… ИВАН ГУНДУЛИЧ
ИЗ ПАСТОРАЛИ «ДУБРАВКА» В деревцах кудрявых ветры зашумели, радостно в дубравах соловьи запели, ручейков напевы ранний луч встречают, и венками девы юношей венчают. Дудочки пастушьи песнь слагают милым, услаждая души ясноликим вилам. Вилы голосисты водят хороводы там, где брег тенистый и прозрачны воды. Но к чему все это? Что мне ясны зори? Не найти привета мне в любимом взоре. Струи зажурчали, ветр вздохнул глубоко — мне в слезах печали слышен рев потока. В каждой песне — стоны, в мыслях — горечь яда, сердце — луг зеленый, где моя отрада. В этом ярком свете тьма слепит мне очи, ничего на свете, кроме вечной ночи. * * * Цвет багряный на востоке, вся земля в цветном уборе, расцветает луг широкий, расцветают в небе зори, льется дождь цветов веселых, будем рвать их дружно в долах! Все бело, красно и сине, всем цветам вокруг раздолье, пышен цвет на луговине, в темной чаще, в чистом поле. Это время сердцу мило, все цветами расцветило. |
