«Все равно мне, человек плох или хорош...» Все равно мне, человек плох или хорош, Все равно мне, говорит правду или ложь. Только б вольно он всегда да сказал на да, Только б он, как вольный свет, нет сказал на нет. Если в небе свет погас, значит – поздний час, Значит – в первый мы с тобой и в последний раз. Если в небе света нет, значит умер свет, Значит – ночь бежит, бежит, заметая след. Если ключ поет всегда «Да, – да, да, – да, да», — Значит в нем молчанья нет – больше никогда. Но опять зажжется свет в бездне новых туч, И, быть может, замолчит на мгновенье ключ. Красен солнцем вольный мир, черной тьмой хорош. Я не знаю, день и ночь – правда или ложь. Будем солнцем, будем тьмой, бурей и судьбой, Будем счастливы с тобой в бездне голубой. Если ж в сердце свет погас, значит поздний час. Значит – в первый мы с тобой и в последний раз. «Что достойно, что бесчестно...» Что достойно, что бесчестно, Что умам людским известно, Что идет из рода в род, Все, чему в цепях не тесно, Смертью тусклою умрет Мне людское незнакомо, Мне понятней голос грома, Мне понятней звуки волн, Одинокий темный челн, И далекий парус белый, Над равниной поседелой, Над пустыней мертвых вод, Мне понятен гордый, смелый, Безотчетный крик:»Вперед!» «Жить среди беззакония...» Жить среди беззакония, Как дыханье ветров, То в волнах благовония, То над крышкой гробов. Быть свободным, несвязанным, Как движенье мечты, Никогда не рассказанным До последней черты. Что бесчестное? Честное? Что горит? Что темно? Я иду в неизвестное, И в душе все равно. Знаю, мелкие низости Не удержать меня. Нет в них чаянья близости Рокового огня. Но люблю безотчетное, И восторг, и позор, И пространство болотное, И возвышенность гор. Воля Неужели же я буду так зависеть от людей, Что не весь отдамся чуду мысли пламенной моей? Неужели же я буду колебаться на пути, Если сердце мне велело в неизвестное итти? Нет, не буду, нет, не буду я обманывать звезду, Чей огонь мне ярко светит, и к которой я иду. Высшим знаком я отмечен, и, не помня никого, Буду слушаться повсюду только сердца своего. Если Море повстречаю, в глубине я утону, Видя воздух полный света и прозрачную волну. Если горные вершины развернутся предо мной, В снежном царстве я застыну под серебряной Луной. Если к пропасти приду я, заглядевшись на звезду, Буду падать, не жалея, что на камни упаду. Но повсюду вечно чуду буду верить я мечтой, Буду вольным и красивым, буду сказкой золотой. Если ж кто-нибудь захочет изменить мою судьбу, Он в раю со мною будет – или в замкнутом гробу. Для себя ища свободы, я ее другому дам, Или вместе будет тесно, слишком тесно будет нам. Так и знайте, понимайте звонкий голос этих струн: Влага может быть прозрачной – и возникнуть как бурун. Солнце ландыши ласкает, их сплетает в хоровод, А захочет – и зардеет – и пожар в степи зажжет. Но согрею ль я другого, или я его убью, Неизменной сохраню я душу вольную мою. «Мне снятся караваны...» Мне снятся караваны, Моря и небосвод, Подводные вулканы С игрой горячих вод. Воздушные пространства, Где не было людей, Игра непостоянства На пиршестве страстей. Чудовищная тина Среди болотной тьмы, Могильная лавина Губительной чумы. Мне снится, что змеится И что бежит в простор, Что хочет измениться — Всему наперекор. |
