Громовый камень Громовый Камень был как мертвый гнет. И шли часы. И каждый день был год. И шли года. Но в царстве мертвых льдов Ходила Мысль дорогою ветров. Ходила, и будила, говоря, Что красная готовится заря, Что мертвый камень, ныне тяжкий свод, Громовыми цветами зацветет. В морях небес будя и высь и дно, Сплела она заветное Руно. Враждебности в незримом созвала, Глазам вражды в глаза взглянуть дала. Дождем обильным рухнули мечты. Громовый Камень сброшен с высоты. И стиснутость, в свободу превратясь, В громовый час рассветами зажглась. Праздник сжиганья
От колеса солнцевой колесницы Небесный огонь долетел до людей, Факел зажег для умов, в ореоле страстей. От колеса солнцевои колесницы Кто то забросил к нам в души зарницы, Дал нам властительность чар, Тайну змеиных свечей, Для созвания змеи На великий пожар, На праздник сжиганья змеиных изношенных кож, Чешуйчатых звений, Когда превращается старая ложь, И лохмотья затмений, Во мраке ночном, В торжествующий блеск самоцветных горений, Тишина обращается в гром. И пляшут, к Востоку от Запада, в небе, кругом, К низинам отброшены вышней пучиной, Синие молнии синие молнии, чудо раденья громовых лучей. Слившихся с дрожью светло-изумрудных хмельных новизною змеиных очей. О, праздник змеиный! О звенья сплетенных, Огнем возрожденных, Ликующих змей! Жар-птица Свирель славянина 1906 – лето «Народные поверья...» Народные поверья — Неполные страницы, Разрозненные перья От улетевшей птицы. Она вот тут сидела На камне самоцветном, И пела здесь так смело О сне своем заветном. О том заморском крае, Где Море с Небом слито Где дума, в вечном Мае Цветами перевита. Где светив зарожденье, Где завершенье мраков, Где видит ум сплетенье Всего как вещих знаков. Пропела, улетела, Пред взором лишь зарница, Лишь видишь – здесь блестела Воистину Жар-Птица. Ворожба Знак хризолит Хризолит, зеленовато-золотистый столь великим обладает холодом, что, приложив его к лицу, умеряют жар горячки. От Звезды зовущейся Северным Венцом дар он этот имеет. И хорош он дабы прогонять видения. Жан де ля Тай де Бондаруа Заговор на посажение пчел в улей Пчелы роятся, Пчелы плодятся, Пчелы смирятся Стану я на Восток, Свод небесный широк, А в саду у меня тесный есть уголок. Беру я пчелу, и в улей сажаю, Вольную, в тесном и темном, пчелу замыкаю. Ее, золотую, жалею, Беседую с нею, Любя. Не я в этот улей сажаю тебя, Белые звезды, и месяц двурогий, И Солнце, что светит поляне отлогой, Сажают тебя, укорачивают, В улей тебя заколачивают Сиди же, пчела, и роись, На округ на мой лишь садись, И с белых, и с красных, и с синих цветов пыль собирать не ленись. А тебя я, пчелиная матка, замыкаю на все пути, Чтоб тебе никуда не идти, Запираю замком, Расставайся со днем, Ты во тьме уж усладу себе улучи, Под зеленый куст, в Океан я бросаю ключи. А в зеленом кусте грозна Матка сидит, Маткам старшая всем, И сидит, и гудит — Непокорную жечь! Непокорна зачем! В луг за цветами, цветик есть ал, Белый и синий расцвел. Матка гудит Семьдесят семь у ней жал, Для непокорных пчел. Будьте ж послушными, пчелы, Пусть отягчится, как гроздь полновесный, Меж цветов светло-вольных и кельею тесной, Рой ваш веселый. С вами в союз я вошел, Слово я твердо сказал, Его повторять я не стану. За непокорище ж тотчас под куст, к Океану, Там Матка старшая сидит, и семьдесят семь у ней жал, Семьдесят семь у ней жал, Для непокорных пчел! Заговор на зеленую дуброву Я по острову хожу, Через все леса гляжу, По прогалинам и мракам, По оврагам, буеракам, Дуб, береза, липа, ель, Ива, жимолость, и хмель, И калина, и рябина, И дрожащая осина. Я по всем гляжу ветвям, По листам, и по цветам, Я зову мою дуброву, — Быть бы живу мне, здорову: — Подступясь к ней зверь и гад, Чтоб сейчас же шли назад, Чтоб не шли к нам люди злые, Ведьмы, вихри, водяные, Чтоб в дуброве, под листвой, Сам себе я был большой, Чтобы листья мне, в шуршаньи, Были в тихом послушаньи, Чтобы легкий ветер к нам Шел, танцуя, по верхам. |
